Борис и Женя разводятся после долгого брака — иногда на то, чтобы понять бессмысленность создания семьи по «залету», уходит много лет. Их сыну Алеше 12, он родился в двухтысячном году, но стабильности без любви пришел неминуемый, хоть и прогнозируемый конец. При этом у Бориса — беременная блондинка, а у Жени — преуспевающий пожилой любовник с дочкой в Португалии. Общую квартиру в Тушино решено продать, а мальчик, который папе даром не нужен, отправится в интернат — заодно и перед армией закалится, считает мама.
Однако Алеша сам решает свою судьбу и сбегает из дома, растворяется в промозглом московском воздухе, заставляя родителей организовать поисковую операцию.
После нашумевшего «Левиафана» новый фильм Андрея Звягинцева ждали особенно сильно. Масла в огонь подливал тот факт, что режиссер, по своему обыкновению, до последнего держал замысел (и по возможности даже название) следующей картины в секрете. Оно и понятно: фильмы Звягинцева лучше воспринимать без лишних предпосылок, как это случилось со зрителями Каннского кинофестиваля и жюри, выдавшего «Нелюбви» приз. Причина проста: все описанные в первом абзаце события занимают половину двухчасового хронометража, а пересказ оставшегося часа и вовсе не требуется. Продюсер и режиссер Тимур Бекмамбетов любит говорить, что артхаусный фильм легко получить, отрезав у любой мейнстримовой истории третий акт. Звягинцев идет дальше: он плавит пресловутую трехактную структуру, как ребенок на газовой плите — надоевшую пластиковую игрушку, опрокидывая элементарную историю в обобщающий эпилог.
В «Нелюбви» есть саспенс, но детективный сюжет, разумеется, обманчив. Он лишь оболочка для въедливого, поступательного исследования вынесенного в заглавие чувства — или бесчувствия. Пересказать, «о чем кино», здесь можно в паре предложений (а то и в одной фразе), но суть всех фильмов Звягинцева не в фабуле, а в том, как постановщик умудряется всякий раз изложить ее с привлечением всех возможных смыслов и контекстов.
В какой-то момент из окна квартиры, в которой семейный очаг буднично развинчивают наемные узбеки, проступает брейгелевский зимний пейзаж.
Создание «координационного совета оппозиции» и бои в Дебальцево в изложении федерального канала (сюжет лихо охватывает четыре года российской истории) становится податливым фоном для частной истории.
Беременная любовница Бориса ненавязчиво прогуливается вдоль витрины детского магазина с разноцветными зимними балаклавами. Звягинцев действует традиционно грубо, его фильм временами смешно и тяжело смотреть, но «Нелюбовь» помимо воли затягивает, как гудрон или радиоактивная «зона» из его любимого «Сталкера» Тарковского.
Этот фильм трудно (и, что уж там, временами скучно) смотреть, но о нем (как и о «Левиафане») довольно интересно думать. Спустя время в памяти всплывают оставшиеся на периферии внимания эпизоды и понимание, что, несмотря на всю красивость (в увертюре фильма, например, по осеннему пруду обреченно плавает пара уточек), режиссер говорит о вещах совершенно понятных и близких. «Нелюбовь», исследующая институт не брака даже, а человеческой близости, именно за счет своих многочисленных виньеток дает зрителю дистанцию и возможность посмотреть на простую и понятную проблему с почти безболезненной дистанции.
Разумеется, умные люди (которыми мы все себя считаем) могут сделать это и без помощи искусства кино, но на практике на это отваживаются немногие. В итоге эффект «Нелюбви» сродни тому, что произвел в свое время фильм «Горько!» — примиряющая и побудительная терапия.
В этом смысле Звягинцев, которого принято считать высоколобым автором, конечно, настоящий народный режиссер. После Канн последние три фильма Звягинцева поспешно объединили в «социальную» трилогию, и это, конечно, цикл о том, что «так жить нельзя». Большим плюсом тут является и то, что Звягинцев не судья, но скорее хроникер, он не осуждает, а констатирует. Другое дело, что теперь интересно было бы узнать, какие мысли он имеет по поводу выхода из сложившейся ситуации. «Левиафан» и «Нелюбовь» уже здесь, пришло время узнать, как им противостоять.
