Милен Фармер – женщина, которая поет о том, о чем не поет ни одна другая женщина.

Уже в самом первом своем клипе, цинично пародируя Иоанна Крестителя, она предложила французской публике на съедение свою голову. С тех пор эта самая публика не может насытиться поющей головой: 25 миллионов ее пластинок разлетелись по франкоговорящему миру как свежие круассаны будничным парижским утром. Ради нее совершались убийства и самоубийства, о ее личной жизни не известно ровным счетом ничего, но и в свои глубоко бальзаковские 47 она – главный поп-культурный магнит по обе стороны Луары. Осенью у нее вышел новенький альбом. Трансатлантический мультимиллионер, Галатея и Пигмалион в одном лице, святой андрогин французской эстрады, Милен Фармер!

Милен Фармер отомстит Парижу

Наше время в культурном смысле, конечно – не что иное, как золотая осенняя пора флешбэков, и в этом смысле Милен Фармер – флешбэк самый ностальгический и щемящий. Для тех, кто транжирил юность, не вылезая из косух, наушников и дискотек конца 80-х – начала 90-х, дистрофический лолито-поп Фармер был всем: саундтреком к первому поцелую, поводом выпросить у родителей новый кассетник, мотором вулканических поллюций, а для избранных счастливых франкофонов – горящей эротической путевкой в высокую культуру. Проштудировав с отксеренного кассетного вкладыша тексты новой пластинки Милен, мы узнавали о Бодлере и Эдгаре По; о том, что любимый хит Tristana посвящен героине одноименного фильма какого-то там Бунюэля, а клип на песню Libertine вдохновлен еще одним фильмом – «Барри Линдоном» Стэнли Кубрика, а также творчеством того-чье-имя-не-произнести – маркиза де Сада. Не говоря уже о том, что в этом самом клипе, который раннеперестроечное ТВ крутило с особо сладострастной частотой, можно было лицезреть Милен фул-фронтально в чем мать родила – и это первый и, дай бог памяти, единственный случай абсолютно неприкрытой бескомпромиссной обнаженки звезды такого уровня, считая Мадонну.

Мир тела по Фармер, коль уж речь зашла о сакраментальном, – феномен настолько изощренный, что звездой эта девушка могла стать только и исключительно во Франции. Хотите суперхит про любовь пациентки дурдома и ее сиделки? Получайте Maman à Tort. Немножко ненавязчивой попсы об анальном проникновении? Их есть у меня – Pourvu Quʼelles Soient Douces. Может, что-нибудь на историческую тему, мадемуазель Фармер, из чисто патриотических соображений? Бьен сюр – вот вам песенка про шпиона-андрогина XVIII века шевалье дʼЭона, первую половину жизни проведшего мужчиной, а на старость лет разгуливавшего по Парижу в образе хищной, сексуально-агрессивной старушенции. Ну что вы, мадемуазель, простите за беспокойство.

И тем не менее мало кто в 80–90-е воспринимал музыку Фармер всерьез. Так всегда бывает с искусством, в стратегический план которого входит талант умело притворяться быстрорастворимой дешевкой. Между тем пластинки Милен – такой же плод с ветвистого древа европейского нью-уэйва, как диски Duran Duran, New Order или группы «Электроклуб», и под нежной пластиковой кожей ее эфемерных шлягеров бьется все то же сердце-драммашина. И поэтому, как и полагается «новой волне», ее музыка не стареет, а только становится актуальнее и пронзительнее – вместе с другими вечнозелеными артефактами стиля. Мало того, в отличие от своих замшелых компатриотов, держащих нос по англо-американскому ветру и только и думающих, как бы не отстать от культурных гегемонов, Фармер сама всегда была трендсеттером-первопроходцем. Воспела, например, свою безумную героиню Фрэнсис Фармер – задолго до Курта Кобейна, чья песня Francis Farmer Will Have Her Revenge on Seattle посвящена все той же голливудской диссидентке и жертве лоботомии Фрэнсис Фармер, в честь которой 17-летняя Милен-Жанн Готье взяла свой артистический псевдоним. По-тихому и без пафоса свалила в Калифорнию, подальше от опостылевшей Европы – задолго до нарцисса Моррисси, превратившего свое бегство в слезливую мыльную оперу. Подняла на свой попсовый щит старика де Сада – задолго до хитрого румына Михаэля Крету и его Enigma. Впереди планеты всей, короче говоря, летела на своих рахитичных крыльях наша бледная певунья.

Женщина французского Россинанта

Не понятно, грезилось ли все это юной канадской эмигрантке, когда она рассекала в седле своего гнедого по полям парижского предместья Виль дʼАвре. Ибо лошади были первой любовью юной Милен Готье. Затем ветреная наездница решила стать актрисой, переименовала себя в Милен Фармер и отправилась в Париж покорять сердца французской телеаудитории легкомысленными камео в рекламных роликах. Что было бы дальше, не совсем понятно – не встреть 23‑летняя Фармер в театральной школе Cours Florent своего ровесника, начинающего режиссера по имени Лоран Бутонна. The rest, как говорят американцы, is history – парень стал для певицы преданным Пигмалионом-демиургом, главным творением и проектом всей жизни которого была и остается Милен Фармер.

Вместе им предстояло воскресить и выдрессировать для своего гламурного цирка такое количество великих призраков европейского прошлого, что дух захватывает. Милен пишет тексты, Лоран делает музыку и снимает клипы – эта формула работает стабильно и без перебоев вот уже без году четверть века. И если их дебютный видеовыход был еще достаточно скромным – несмотря на ту самую голову на блюде и открывающий кадр-портрет Зигмунда Фрейда, – то уже в следующем мини-фильме Libertine маэстро высокого кича задышал во всю эпическую грудь. Клип стоил по нынешнему пересчету 300 000 евро, длился десять с лишним минут, был снят при свечах – в качестве трибьюта кубриковскому «Барри Линдону» – и содержал ту самую сцену полной обнаженки Фармер, которая мгновенно вознесла ее на недосягаемую вершину скандалезности. Премьера клипа состоялась в одном из кинотеатров Елисейских Полей – вопиющая ситуация, если вдуматься, но именно таким образом будут презентовать свои визуальные экстраваганцы Фармер и Бутонна. Дальше – больше: клип Pourvu quʼelles Soient Douces стоил 3 млн франков (те же 300 000 евро по новому стилю), представлял собой очередную эпическую фреску из истории Франции XVIII века, длился 17 минут 52 секунды (!) и опять же был впервые показан публике на Елисейских Полях. Стоит ли говорить, что все клипы парочки начинаются с титров «фильм Лорана Бутонна, в главной роли Милен Фармер».

Апофеозом первого этапа экспансии Фармер–Бутонна был, конечно, великий сингл Désenchantée, который во Франции считают эпохальным социокультурным манифестом конца XX века на тему глобального краха социалистических иллюзий. Сообразно теме, Бутонна погрузил совсем уж бесполую Милен в центр классической для дуэта мелодраматической перипетии с цитатами из Эйзенштейна, в финале которой бунтарка Милен приводит взбунтовавшиеся массы на границу ледяной пустыни. Этот хит превратил Милен в национальное достояние – и стал предзнаменованием трагического события, заставившего Фармер вернуться на североамериканский континент, который она покинула восьмилетней девочкой.

Звезда и смерть

А случилось вот что: под Рождество 1991 года в парижский офис Polydor Records (лейбла Фармер) пришел мужчина, направил пистолет на одного из сотрудников и потребовал немедленно предоставить ему Милен для личного общения. Когда через некоторое время мужчина понял, что Милен ему не предоставят, он пристрелил девушку с ресепшен, после чего покончил с собой. На Милен все это произвело настолько шокирующее впечатление – и, кроме того, певица, скорее всего, просто сильно перепугалась, – что она бросила все и уехала на ПМЖ в Калифорнию, где с тех пор и проживает в полной анонимной недоступности. На карьеру Милен ее вынужденная американизация если и повлияла, то совсем не в худшую сторону – результатом новых влияний стал отличный альбом Anamorphosée, более роковый гитарный саунд которого и стал следствием переезда. Тем более что за год до выхода альбома Милен и Лоран серьезно облажались со своим полнометражным кинодебютом – грандиозной (разумеется) трехчасовой (кто бы сомневался) историей о молодом докторе, таинственной девушке Фармер и волках на фоне послевоенной Франции 1918 года. Фильм с треском провалился, критики смеялись над ним долго и громко, и в итоге Бутонна осмелился вернуться в большое кино только спустя чертову дюжину лет – абсолютно идентичным по стилю «Жаком-бедняком». В любом случае новый альбом и новое место жительства позволило Милен поработать с куда более маститым киногением – Абелем Феррарой, снявшим клип на песню California (бюджет – $700 000).

Вторая убийственная по мощи планетарного воздействия весточка из Калифорнии последовала только в 2004 году – в виде мегахита Fuck Them All, вполне убедительно показавшего миру, что Милен и Лоран по-прежнему способны на многое. Способны они и на модный в наши дни starmaking – дуэт неплохо заработал на созданной ими поп-звезде Ализе, ставшей очередной французской поп-сенсацией. Как и саму Фармер, Ализе – ее образ, музыку и слова – Милен и Лоран придумывали вместе. И именно пластинки Ализе приоткрыли дверцу во внутреннее «я» Милен, которая, как оказалось, очень сильно скучает по ушедшей молодости. Настолько, что ей приходится придумывать и переживать ее заново – уже с новой человеческой глиной в руках. Благодаря Ализе и 10 миллионам евро, которые заработала на ней Фармер, наша героиня стала самым богатым деятелем шоу-бизнеса Франции 2001 года. В 2005-м Ализе вырвалась из плена своих создателей, и теперь вечно ищущая вторую (третью?) молодость Фармер взяла под свое крыло новую Лолитку в лице племянницы Лизы.

Как бы то ни было, 25 августа 2008 года вышел седьмой альбом Фармер Point de Suture. На обложке – красноволосая Милен в виде изуродованной шрамами куклы и бадья с хирургическими ножницами. В основе замысла альбома – цитата из фильма «Путь Карлито» в исполнении Аль Пачино: «Все швы мира не соединят нас снова воедино». Первый сингл с альбома называется, разумеется, Degeneration. И да будет так – женщина, превратившая все пороки мира в золотую жилу самой легкомысленной поп-музыки на свете, остается в своем репертуаре.