14 декабря - мы всё не знаем, как к этому относиться. И заметьте, не первый год. Я говорю о личном, внутреннем отношении, а вовсе не о государственных праздниках-торжествах. Что праздновать? Провал мятежа? Первую русскую несостоявшуюся республику? Растоптанный лозунг: «Свобода, Равенство, Братство!»? Отказ от немедленной отмены крепостного права?

«Мятеж не может кончиться удачей»

Были на Руси республики, тот же Великий Новгород. Французская революция, начертавшая призыв к единению людей на знаменах, утонула в морях крови и стоила стране до четверти населения. Впрочем, как и все революции до нее и после (отчего-то процент потерь один, да и выход один — через диктатуру, только сроки расставания с «мечтой» разные, вероятно, в силу национального темперамента).

Что же до крепостного права, то, во-первых, не все декабристы хотели его отменять (П. И. Пестель, например, очень сомневался). А во-вторых, ни один кабинет не сделал для прощания России с «вековечным злом» столько, сколько правительство Николая I, еще и сыну — Александру II — хватило «наработок» державного родителя. А сам Николай I? 20 миллионов человек — бывших государственных крестьян, ставших свободными задолго до реформы 1861 года. Немало. Но о них нам почему-то не рассказывали. Как, впрочем, и о многом, что касалось заговора декабристов.

Сухой остаток

В противном случае красивая картинка, с детства вставшая перед глазами: поручик Анненков под звуки «Кавалергарда век недолог…» мчится верхом по полю за мадемуазель Поли — грозила поблекнуть. Чего доброго мы узнали бы, что И. А. Анненков на Сенатской площади действовал против своих товарищей-декабристов. Что Полина Гебль поехала в Сибирь, оставив на руках у той самой бабушки — ни дать, ни взять Салтычихи — двух детей, рожденных вне брака. Что, что, что…

Слишком многое не встраивалось в привычные представления. Оставалось либо зажмурить глаза и принять миф безоглядно. Либо попытаться разузнать побольше, заранее понимая, что найденное может серьезно поколебать романтический стереотип. Откуда бралось это ощущение? Назовем его интуицией.

О декабристах так много написано: и восхищенного, и жалостливого, и критичного. Всех не опровергнешь. Все не подтвердишь. Есть проверенный метод: познавай дерево по плодам. А не по тем оберткам, в которых они продаются. Итак, что в сухом остатке? Без трогательных рассказов о сложных духовных исканиях, блестящем образовании и невозможности применить уникальные таланты в условиях самодержавия?

План Пестеля

Прежде всего — цареубийство. Причем, как позднее говорил террорист С. Г. Нечаев, глава общества «Народная расправа», «всей великой ектенией» (сегодня бы сказали «всем списочным составом») должна была погибнуть августейшая семья, включая выданных за границу великих княжон и их потомство. Чтобы уже никто не претендовал на престол.

Мысль об аморальности подобного шага, конечно, приходила в голову вождям заговора. И если сами они готовы были перешагнуть через душевные муки, то ни толпа, ни многочисленные рядовые участники, ни даже ряд высокопоставленных собратий, например, князь С. Г. Трубецкой, кровожадных стремлений не разделяли.

Поэтому совершить «акт возмездия» должна была т. н. «обреченная когорта» — отряд из нескольких человек, которые заранее знали, что жертвуют собой. Они брались убить представителей царского дома, а потом новое правительство республики казнило бы их, отмежевываясь от кровавой расправы. Так, А. И. Якубович обещал застрелить великого князя Николая Павловича, а В. К. Кюхельбекер — Михаила Павловича. Как позднее говорил брату последний: «Самое удивительное, что нас не убили».

Логика хорошо знакома: что такое гибель одной семьи по сравнению со счастьем миллионов? Но истребление царствующего дома словно развязывает руки для кровавых бесчинств в остальной стране. Карательные органы, создание которых предусматривал Пестель, должны были насчитывать 50 тыс. человек. Позднее в Корпусе жандармов служило 4 тыс., включая нижние чины — суть внутренние войска. Зачем же Пестелю понадобилось так много? Для того чтобы «уговаривать» несогласных на республику соотечественников. Так что за монаршим родом последовали бы не великие, но многочисленные семейства. Только ли дворянские? Опыт начала XX в. показывает, что далеко нет.

Как сдавали своих

Историки сейчас изучают внутренние распри в кругу заговорщиков и знают, что на Московском съезде 1821 г. впервые в русской истории поднимался вопрос о разбойничьих экспроприациях — деньгах для революции. Что слежка друг за другом и вскрытие писем не были чужды героям 14 декабря. Их поведение после ареста в крепости настолько шокирует начинающих исследователей, что пришлось придумать два взаимоисключающих мифа. Дворянин-де отвечает по первому спросу, поэтому арестованные ничего не скрывали, называли товарищей, рассказывали все, что знали.

Другой вариант: декабристы хотели произвести впечатление крупной организации, чтобы правительство испугалось и пошло на уступки. Так, князь С. Г. Волконский на первом же допросе перечислил имена 22 членов общества, часть из которых оказалась вовсе непричастна. То есть оговорил людей.

Писались покаянные письма императору, предлагались услуги по раскрытию «всех сокровенных сторон заговора». В надежде спасти себя признавались почти наперегонки. Едва ли не больше всех показал К. Ф. Рылеев. Хотя никаких методов физического воздействия к арестованным не применялось. Подобные факты очень бы хотелось найти ранней советской историографии. Но увы...

И пытки были запрещены законом. И государь со следователями — не из того теста. Конечно, люди не безгрешные, но есть черта, за которую власть в то время не заходила.

В Петропавловской крепости очутились перепуганные мальчишки, которых схватили за руку после «праздника непослушания», и которые теперь повторяли: больше не будем.

200 ведер водки

Последнее в череде обвинительных пунктов — восстание Черниговского полка на Украине. Через несколько дней после событий на Сенатской площади поднял мятеж Черниговский полк под предводительством братьев Муравьевых. Военные заговорщики считали, что, не привлекая народ, усилиями одной армии, они смогут захватить власть без кровавых эксцессов Французской революции. Но именно армия первой и отказалась подчиняться. Революционные офицеры считали, что ведут полк на Петербург, помогать товарищам, однако оказались в положении заложников. Полк шел куда хотел. Он предался грабежу. Вскоре мятеж был подавлен. Когда у безвестного шинкаря спросили, как солдаты могли выпить 200 ведер водки, тот ответил: они не пили, а обливались. Русский бунт…

Почему же мы так охотно покупаемся на рассказы о нем?

Мученики новой веры

Пока тысячи зрительниц, затаив дыхание, следили за молодым Игорем Костолевским в белых лосинах, я чувствовала себя «плохишом». Потому что мне нравился Василий Ливанов в роли императора. Случилось как-то объяснять одному ученому мужу — талантливому специалисту европейского уровня — почему многие в моем поколении симпатизируют Николаю I. Чувствовала, что надо отшутиться: «Если у государя голос Крокодила Гены, то это ваш государь».

Меня не поняли. Сказалась возрастная разница. Для наших соотечественников, чья юность пришлась на 60-е годы XX века, для тех, к кому в 70-х — 80-х обращался Н. Я. Эйдельман, имея в виду не только и не столько реалии двухсотлетней давности, сколько «эпоху застоя» — декабристы остались «лучом света в темном царстве». Они пожертвовали собой не ради политических целей, а для того, чтобы развеять мрак над Россией… Дальше начинался миф — область не научных, а «религиозных» убеждений нашей интеллигенции.

На излете советского времени декабристам поклонялись истово. Ибо уже чувствовали: те, далекие революционеры (т. е., вроде, правильные люди) могли спасти нас от более близкого, кромешного ужаса начала XX века — гражданской войны, голода, крови, репрессий…

Однако началась сия, говоря словами В. В. Розанова, «буффонада» задолго до советской власти с ее неуклонным стремлением насаждать своих героев. В. И. Ленин требовал в рамках монументальной пропаганды увековечить жертвы старого режима. Так появился обелиск в Александровском саду под стенами Кремля с именами «социальных мыслителей» утопического направления Томмазо Кампанеллы и Джерарда Уинстенли. (Спроси сейчас студентов, кто такие, получишь в ответ невразумительное мычание). Был поставлен и гипсовый бюст А. Н. Радищеву в проломе ограды Зимнего дворца. Через полгода он был сброшен порывом ветра во время очередного наводнения. Символично?

Не будем делать вид, что советская пропаганда работала на пустом месте и что почва под ее посевы не была обильно унавожена заранее. Евгений Евтушенко с его «Лучшими из русского дворянства» явно пенял Льву Толстому:

«Мужиком никто не притворялся,
и, целуя бледный луч клинка,
лучшие из русского дворянства,
шли на эшафот за мужика».

Мужик по своей темноте и серости этого, конечно, не оценил, и когда над разжалованными декабристами во время казни раздались возгласы по-французски, солдаты, стоявшие в оцеплении, очень одобрили решение государя вешать бар. Казнено было пятеро. Эйдельман привел якобы слова А. Х. Бенкендорфа, который, наблюдая за казнью, склонил голову к гриве лошади и прошептал: «Ни в одной другой стране…» На самом деле фраза принадлежала М. С. Воронцову: «Ни в одной другой стране дело пятью виселицами бы не ограничилось». Видите, как легко предать цитате иной смысл, если оборвать ее в нужном месте?

Герцена разбудили

Те из ученых, кому довелось конспектировать Ленина, помнят его характеристику: «узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа. Но они разбудили Герцена…». Именно А. И. Герцену — талантливому журналисту, работавшему в Англии, мы и обязаны декабристским мифом. Позднее картина только усложнялась, но не менялась по существу.

Типография «Колокола» и «Полярной звезды» располагалась в Лондоне. Англия после Наполеоновских войн — самый крупный игрок-тяжеловес на европейской арене. Самый опасный противник Российской империи. Поэтому поддержка оппозиционному журналисту всегда обеспечивалась. В Лондоне скрывался, например, Николай Тургенев — один из тогдашних «декабристских» невозвращенцев. Мастер высокого посвящения. Человек, которого Александр I побоялся арестовать дома, просто написав ему: «Брат мой, покиньте Россию». А вот Николай I требовал выдачи.

В школе всем задавали «Былое и думы». Я дальше сцены клятвы маленьких Герцена и Огарева на Воробьевых горах читать не захотела. Заставили. Поучительно. И прозрачно. С чего вдруг два мальчика преисполнились ненависти к молодому императору, только что приехавшему в Москву на коронацию? Само сакральное действо их бесит и раздражает. Государь представляется чудовищем, от которого надо защищать Свободу. Кто она такая, пока тоже неясно, но злости и досады море. Перед нами рассказ о детской одержимости. О плоде, который сгнил и почернел еще в завязи. Но цветок распустился. И этот уродливый цветок оказался очень притягателен для людей с отбитым духовным обонянием.

Герцен избрал для альманаха «Полярная звезда» знаменитый экслибрис — профили пяти казненных декабристов. Именно он в своих публикациях сумел неприметно для читателей соединить два ключевых архетипа — христианский и языческий. Личная жертва ради нового, нарождающегося мира. Пять мучеников за правду добровольно восходят на эшафот. И пять героев — со всеми атрибутами античного атлетизма, прекрасные душой и телом — борцов за республику, братьев Гракхов, новых Кассиев и Брутов, брошенных на растерзание хищным зверям самодержавия… Есть и палач — новый Цезарь. И исполнители, рангом пониже. И те, кто трепещут, не отваживаются поддержать, но сочувствуют. Это мы с вами.

Грустные выводы

Почему души наших соотечественников так легко поддаются на соблазн уже два века подряд? Прежде всего, потому, что жизнь в России отнюдь не усеяна розами. Недаром во время следствия по разные стороны стола оказывались люди схожих взглядов на мир, просто одни считали военный мятеж допустимым средством исправления реальности, а другие видели в нем только путь к рекам крови и остановились, не переступив страшной черты.

Но, кроме того, дурную услугу нам оказывает природная сердобольность, понимаемая едва ли не как нравственный, религиозный долг. Страдание всегда воспринималось в народе как отметина свыше, проявление особой любви Божьей. Страдальцы избраны. Они терпят за Правду. Вспомним Марину Цветаеву: «Декабристы и версальцы — вашего полка». То есть кого бьют, те и правы. Но страдание бывает и в очищение, и в искупление. История декабристов — тому пример.

Сейчас исследования декабризма на новом витке. Появилась возможность говорить и о связи с масонством, и об иностранных обществах военных заговорщиков. Можно исследовать «свет и тени» движения. Можно много рассказать о жизни на поселениях в Сибири и о подвиге жен. Можно, можно, можно…

Но мне вспоминается недавний случай. Лектор между делом назвал имя А. И. Чернышева. Зал, состоявший из интеллигентных «бальзаковских дам», не прореагировал. «Ну, Чернышев, палач декабристов», — напомнили с трибуны. А-а, —закивали собравшиеся. Для меня Чернышев — крупный военный деятель, разведчик, укравший у Наполеона план наступления на Россию, позднее военный министр. Поэтому я засмеялась… и поняла, что смеюсь одна.

Вся надежда на любопытство более молодых людей. Говорят, они книг не читают. А может, и не стоит до бесконечности читать Герцена да пересматривать старый фильм?

Автор: ЕЛИСЕЕВА Ольга, кандидат исторических наук