К интервью с Мадонной я готовился, как космонавт к полету. Сначала прочел все очерки и статьи о ней, первые из которых появились на страницах газет в начале 1980-х, а последние – несколько секунд назад. Все эти исторические документы очень разно­образны, но повествуют примерно об одном и том же: о малышке с окраины Детройта, о райском детстве рядом с любимой мамочкой и о ране, не зажившей до сих пор – когда Мадонне было шесть, ее мать умерла от рака груди.

– Чувствуешь себя и ограбленной, и виноватой, – призналась мне звезда. – Детям всегда кажется, что они провинились, раз родители их бросили.

Что было дальше, вся планета знает назубок: второй брак отца, стирка и уборка за семью младшими детьми, утешение перед зеркалом, школа, где ее считали «красоткой с приветом»...

– Я никогда не относилась к большинству, – вспоминает Мадонна, – ни к хиппи, ни к стоунерам. Мне нравились классическая музыка и балет. А дети «белых ворон» не очень-то жалуют. Со мной обходились жестоко, но я не позволяла вытирать об себя ноги и только подчеркивала свою чужеродность. Ходила с небритыми ногами и волосатыми руками, не красилась и не прихорашивалась. Нападки толпы лишь подтверждали мое превосходство: что мне до этого быдла, которое даже Малера не знает!

Потом убежище в танцклассе, год на танцевальном курсе Мичиганского университета, и наконец – Нью-Йорк. Там, после короткой черной полосы произошел стремительный взлет в поднебесье. Когда? Историки расходятся во мнениях: в 1982-м или в 1984-м, с появлением видеоклипов или после Borderline, но вскоре все старшеклассницы уже подражали распутной Мадонне с ее кружевными водительскими перчатками, блестками и голой талией.

Сразу вспоминается «прозорливая» фраза, сказанная в 1985 году издателем Billboard Джею Коксу в интервью для Time: «Вот Синди Лопер будет звездой, а Мадонну через полгода все забудут».

Пройдя первый этап подготовки, я отправился в агентство САА, представляющее интересы звезды. Там, в пустом просмотровом зале, мне показали ее первый сценарный и продюсерский опыт – документальный фильм «Я – это мы». Он воспевал Малави, маленькую страну на юго-востоке Африки, страну бушующего СПИДа и голодных ­сирот, которая с некоторых пор стала смыслом жизни Мадонны. По-моему, этой картиной она хотела не только вызвать сострадание людей, но еще объяснить свою «афроманию».

«Меня все время спрашивают, почему я выбрала именно Малави, – звучит за кадром ее голос. – А я и не выбирала, выбрали меня. Однажды мне позвонила женщина по имени Виктория Килан, которая родилась и выросла в Малави, и рассказала о стране, где под каждым мостом, на каждом углу, в каждой заброшенной лачуге ютятся сироты, – их целый миллион! Я сначала ­отмахнулась, мол, не знаю никаких малави. Но потом узнала много нового. И про ­Малави, и про себя, и про человечество в целом».

Пока Мадонна усыновила только одного малавийского ребенка, да и то со скандалом. Вдруг оказалось, что приемный сын покровительницы больных СПИДом сирот вовсе не болен и даже не сирота. Пресса встала на дыбы, особенно британская. Наконец объявился отец малыша, Йохан Банда, и объявил, что временно сдал сына в приют, а потом власти заставили его согласиться на усыновление. «Мне сказали, так нужно для страны, – признался он в интервью. – Пускай там вырастет, выучится и вернется нам помогать». Кто знает, вернется ли? Пока обаяшке Дэвиду всего два с половиной, и он нежится в лондонских хоромах Мадонны вместе с ее родными детьми, одиннадцатилетней Лурдес и семилетним Рокко.

После фильма я уже надеялся попасть на прием к Мадонне, но не тут-то было. Меня отвели в другую комнату и дали прослушать ее последний альбом Hard Candy. В работе над ним принимали участие Фаррелл Уильямс, продюсер Тимбаленд и Джастин Тимберлейк, который написал пять песен и четыре спел сам.

– Я абсолютно не представляла себе, какая у нас получится музыка, – призналась Мадонна. – Просто думала: с кем бы мне поработать? В результате я выбрала тех, чью музыку люблю, – Фаррелла и Джастина. И осталась очень довольна.

Среди песен много гибридов, где традиционный поп Мадонны замешан на белом хип-хопе, на рифмованных водопадах Тимберлейка. Фанатам, конечно, понравится, эти песни будут звучать на каждом углу, но у меня после двенадцати треков потекли мозги. Особенно после призыва секс-бомбы полакомиться ее шершавым, твердым и сладким леденцом...

Оказалось, это была маленькая передышка. Теперь мне предстояло рукоплескать режиссерскому дебюту певицы – полнометражному художественному фильму «Порок и мудрость». Смелый шаг, если не сказать – отчаянный. Впервые он был показан на Берлинском кинофестивале, где получил самые разные рецензии. Одни потешались над пресс-релизом, где имена кумиров Мадонны, Годара и Пазолини, были написаны с ошибками. Другие утверждали, что в режиссуре она превзошла своего мужа Гая Ричи, и сравнивали ее чуть ли не с Робертом Олтманом.

– Всегда рвалась в кино, – рассказывает дебютантка. – Быть может, поэтому я и вышла замуж за режиссера, но долгие годы не решалась сказать сама себе: «Хочу снять фильм». Вот, решилась наконец. Только мне не хотелось идти голливудским путем, поэтому я сама написала сценарий. Такая вот у меня была киношкола.

В картине играет украинец Евгений Гудзь, лидер нью-йоркской джипси-панк-группы Gogol Bordello, – нечто среднее между Джо Страммером и Боратом. Из полудюжины героев, прочесывающих Лондон в поисках правды, он самый яркий, с его усами и невероятной харизмой.

– Меня вдохновлял Годар, – сказала Мадонна. – Вообще все мои любимые режиссеры – европейцы. За год в Мичиганском университете я посмотрела кучу фильмов, открыла для себя и Феллини, и Висконти, и Пазолини, и Де Сику, и Бунюэля.

Фильм основан на философских убеждениях Мадонны, почерпнутых, вероятно, из каббалы, которой она увлеклась не меньше, чем Африкой. По словам звезды, эта модная в Лос-Анджелесе религия лишь убедила ее в том, о чем она догадывалась и раньше: что не существует ни добра, ни зла, ни правых, ни виноватых.

– В итоге все есть благо, – проповедует Мадонна. – Даже зло, которому ты вынужден противостоять. Оглянись на свою жизнь, вспомни все уроки, что ты из нее вынес, все повороты судьбы. Тогда ты видел в них несчастья, но они пошли тебе на пользу.

Когда все стадии предполетной подготовки были позади, а впереди меня ждал космос одной звезды, я вдруг задумался: в чем же заключается гений Мадонны? Ее нельзя назвать ни великой певицей, ни великим режиссером, и уж тем более – великой актрисой. Правда, в 1994 году Норман Мейлер объявил ее лучшей артисткой в жанре музыкального видео – новой форме актуального американского искусства. Но сдается мне, что Мадонна останется в веках как мастер образа. При звуках ее имени мы вспоминаем не песни и не фильмы, а прежде всего яркие картинки: уличная девка в блестках, вторая Мэрилин в глянце, бывшая девственница в свадебном платье, святой Франциск Ассизский в иконах, и наконец, Мадонна на кресте, как Иисус... даже лучше, ведь Спаситель не мог слезть с распятия, чтобы спеть и сплясать.

И вот я у Мадонны. Она сидит посреди комнаты в белом платье. Светлые волосы обрамляют прекрасное фарфоровое лицо, как у Грейс Келли в «Окне во двор». Луч света в темном царстве. Я включил магнитофон и начал спрашивать.

Спросил об Африке.

– Если в вас осталась хоть капля жалости, вы не пройдете мимо, – ответила она. – Мы должны работать и найти выход из этого кошмара.

Тогда я спросил о Нью-Йорке.

– Когда-то он был великолепен, и до сих пор этот город обладает немалой энергией. Но жизни здесь уже нет. Той веселой жизни восьмидесятых, когда искусство, шоу-бизнес и мода слились воедино. Многих мы потеряли.

Тогда я спросил о шоу-бизнесе.

– Ничто не сравнится с живым представлением, – ответила она. – Я знаю, как поставить шоу, как завести людей, это мой конек.

Тогда я спросил о карьере.

– Не то чтобы я много об этом думала, – ответила она. – Мол, каков мой образ и сколько мне осталось... Я стараюсь все время узнавать что-то новое и при этом пою. Пишу детские книжки и снова пою. Снимаю фильмы и опять пою.

Тогда я спросил о Гае Ричи.

– Мы делаем разное кино, – ответила она. – В техническом плане мне до него, конечно, далеко. Он снимает очень взрывные, тестостероновые фильмы. А у меня женская точка зрения. Все, что я делаю, – это в некотором роде автобиография.

Тогда мы заговорили о детях. Я спросил, что ее дети читают, она назвала «Винни Пуха», «Пеппи Длинныйчулок» и «Противного Генри». А я признался, что «Пеппи» не читал.

Мадонна: А у вас есть дочь?

Я: Нет, у меня три сына (она смотрит на меня с осуждением). Я не виноват, так вышло.

Мадонна: Вы так полагаете? Думаете, помимо нашей воли что-то выходит?

Я: Ну, в этом случае – да.

Мадонна: Хм.

Я: А кто, по-вашему, это решает?

Мадонна: Вы решаете. Вы и жена.

Я: Значит, мы можем выбирать себе детей?

Мадонна: Конечно, можете. Ваша душа выбирает.

Я: Вы серьезно? Получается, в душе я хотел только мальчиков?

Мадонна: Да, подсознательно.

Я: Может, вы и правы. Три сына – это вроде как своя маленькая армия.

Мадонна: Вот-вот, армия помощников. Сперва вы их научите плотничать, а когда-нибудь они вам отстроят дом в Олд-Гринвиче или где вы там живете...

Тогда я спросил о каббале. Мадонна некоторое время сверлила меня взглядом, словно пыталась понять, что кроется за моими расспросами. Потом заговорила:

– Многие приходят к этому, сами не зная почему. Меня воспитывали в католической вере, и никто не горел желанием объяснять мне мистические импликации Нового Завета. О том, что Иисус был евреем, вообще старались не упоминать. И я ушла от католицизма, не хотела всю жизнь выполнять никому не понятные предписания. А каббалу начала изучать просто из любопытства: мне сказали, что она раскрывает тайны Ветхого Завета. И лишь позднее поняла эту философию, начала извлекать уроки.

Я спросил, какие именно.

– Самое главное – серьезно относиться ко всему, что мы говорим и делаем, отвечать за каждое слово. Я стала хозяйкой своей судьбы. Беру только нужное, лишнее отбрасываю, – ответила Мадонна, глядя в окно на купавшийся в солнечных лучах холмистый Лос-Анджелес. – Приходит момент, когда уже не хочется крутить задницей перед журналистами и купаться в дерьме им на потеху. Надо просто заниматься любимым делом, верить и молиться тому, кто настроен на твою частоту.

Rich Cohen, 16 августа 2011 г.

Фотографии: Steven Meisel