Летать самому как птица доступно не только военным, но и на «гражданке». Да, это небесплатно, но, как оказалось, вполне доступно. Надо отправиться в любую ближайшую дроп-зону и прыгнуть с парашютом. А что такое парашютный спорт, насколько быстро в нем можно достичь высокого класса, до какого возраста можно прыгать, насколько это безопасно?

Разобраться в этом корреспондентам «МК» помогли старший тренер сборной России по парашютному спорту Сергей РАЗОМАЗОВ и мастер спорта России Алексей НЕМЕРЮК.

Чем хорош парашютный спорт?

На сегодняшний день в парашютном спорте девять дисциплин, и Сергей Разомазов работает старшим тренером сборной России по одной из них. Сам Сергей Михайлович — заслуженный мастер спорта СССР, 8-кратный чемпион мира, уникальный человек. У него много известных учеников, в числе которых и глава «Росатома» Сергей Кириенко, и российский певец и шоумен Валдис Пельш. Один из тех, кого Сергей Разомазов заставил полюбить небо, стал и Алексей Немерюк.

— Сергей Михайлович пригласил меня прыгнуть и довел до звания мастера спорта, — рассказывает Алексей Немерюк. — Я ездил шесть лет подряд каждые выходные, даже отпуск проводил на аэродроме. Если ты приходишь в парашютный спорт, то отдаешься ему целиком. Я вообще считаю, что жизнь делится на два периода: до того, как ты совершил первый прыжок, и после.

Как считает Сергей Михайлович, парашютный спорт воспитывает человека, укрепляет его силу духа, помогает поверить в себя, преодолеть какие-то внутренние препятствия:

— Многие люди боятся, пока не попробуют. Но, вдохновленные первым прыжком, они получают огромное удовольствие, начинают по-другому оценивать жизненные ситуации, смотреть на себя со стороны: да, я смог! Не говоря уже о том, что ни одному земному человеку не объяснишь словами, какие красоты можно увидеть сверху. Это искренний спорт, неподдельный, его нельзя смоделировать на земле. И очень жаль, что наша молодежь сейчас львиную долю времени посвящает компьютерам и планшетам, лишает себя возможности испытать на себе все прелести полета.

Есть проблемы?

Именно Россия держит звание мирового лидера парашютного спорта, но гегемония, по мнению Сергея Разомазова, продлится недолго, если не изменится отношение государственных структур к воздушным и авиационным видам спорта.

— На сегодняшний день мы чемпионы мира. На международной арене по всем дисциплинам лидеры, законодатели мод. Но все наследие нам досталось от СССР, — сетует Сергей Михайлович. — У нас довольно великовозрастная команда, и это почти во всех дисциплинах, кроме, пожалуй, фрифлая, который родился примерно 10 лет назад. И эта дисциплина больше привлекает молодежь. Скорости во фрифлае в свободном падении достигают 400 км/ч. Но смысл не в развитии скорости, а в выполнении комплекса фигур в более свободном исполнении, чем, например, в классическом парашютизме.

В остальных же разновидностях мы неумолимо стареем. Почему сейчас много хороших возрастных парашютистов? Потому что в Советском Союзе этот вид спорта был массовым. Тогда стояла государственная задача работать с допризывной молодежью. В каждом регионе страны существовал аэродром, выделялись средства на самолеты, на топливо, на парашюты, чтобы ребята занимались интересным, захватывающим видом спорта. До сих пор встречаются взрослые люди, которые когда-то побывали на таких сборах-занятиях.

Совершив три прыжка, они до сих пор вспоминают эти три месяца сборов как один из самых ярких моментов жизни. А сейчас, к великому сожалению, массовости нет. Мне бы очень хотелось, чтобы на парашютный спорт и в целом на авиационные виды спорта внимание обратили государственные структуры. Лучшего способа решить задачи патриотического воспитания, духовного и физического становления молодого человека нет.

Проблемы парашютного спорта не только в популяризации. Чтобы прыгнуть с высоты, надо сначала на эту высоту подняться. А техника, которой пользуются для прыжков, постепенно изнашивается. Сейчас, по словам Сергея Михайловича, они пользуются тем, что осталось от Советского Союза. Это самолеты-иномарки L-410, а также отечественные Ан-2, вдобавок еще вертолеты Ми-8. И уже пора задумываться о том, чтобы закупать новые летательные аппараты, в основном американские. И, конечно же, «бэушные». Но даже бывший в употреблении самолет стоит около миллиона долларов. И если их начнут закупать, то это приведет к удорожанию прыжков.

— А ведь удорожание еще больше ударит по массовости, — грустит Сергей Михайлович. — Так что без внимания государства парашютный спорт не выживет.

Оба наших собеседника вспомнили леденящую душу историю про то, как экстренно покидали аварийный геликоптер над рекой Окой.

— Летчики об этой проблеме говорят «пошла стружка в двигатель». А на деле раздался неприятный скрежет, а у нас высота всего 800 метров! И командир экипажа крикнул: «Вынужденное покидание вертолета!». Когда я выглянул в дверь, чтобы посмотреть, куда мы прыгаем, увидел ровно середину Оки. Но за счет ветра мы приземлились на берегу, — рассказывает Сергей Михайлович.

— Когда набирали высоту, все сидели, балдели. Крутые такие ребята: лямки распущены, все расстегнуто, шлемы задом наперед, — вспоминает Немерюк. — Как вдруг сверху раздается скрежет. Сергей — раз! — к пилотам и по ходу лямки затягивает. Меня поднимает, шлем поправляет — и за борт. Ты летишь, а внизу река... И думаешь: куда приземляться — на этот берег или на тот или, может быть, на мост?

— Хочется верить, что в конечном итоге не пострадал никто.

— Все обошлось. Парашютисты приземлились, а вертолет, освободившись от лишнего веса, благополучно совершил вынужденную посадку.

Труба зовет

Сын старшего тренера Михаил для своего возраста уже собрал немало громких титулов.

— В качестве юниора занял первое место в классическом парашютизме. Мише было 20 лет, когда он стал чемпионом мира. А ведь не хотел заниматься «классикой», больше заглядывался на фрифлай. Но я настоял, что, пока он не достигнет мастерского уровня в базовом виде парашютного спорта, чтобы о других дисциплинах даже не помышлял. Но когда он поднялся на пьедестал, я ему сказал: Миша, теперь занимайся чем пожелаешь. С этого момента он занимается фрифлаем, стал чемпионом мира среди профессионалов. Есть и еще одно «золото» в его коллекции.

Впервые в истории были проведены соревнования в аэродинамических трубах по всему миру одновременно, в 9 часов утра по американскому времени началось онлайн-соревнование. Участникам через Интернет были разосланы условия и программа соревнований. И вот там он стал первым онлайн-чемпионом мира по полетам в аэродинамической трубе. Такой полет не связан с парашютами, но в точности повторяет управление телом в свободном падении...

Труба как полигон для полета завоевывает все большую популярность в мире. Сергей Михайлович вспоминает, как недавно к нему на занятия парашютным спортом пришел человек, у которого за плечами 9 часов налета в аэротрубе (это уровень хорошего специалиста) и ни одного прыжка с парашютом!

— Он умел управлять телом в свободном падении почти в совершенстве так, как это делает человек, совершивший более 540 прыжков с парашютом. И что же? В первом же прыжке он вообще ничего не смог показать как специалист свободного падения. Думал, что уже все умеет, но как только шагнул за борт самолета, рот раскрыл. От шума моторов, свободного потока, неожиданности и красоты все мысли разом вылетели из головы. Да, с аэродинамической трубой не сравнить!

В поисках нового адреналина

На рубеже тысячелетий в США зародился новый вид воздушного экстрима — бэйсджампинг. Прыжки с высотных зданий, мостов и горных вершин часто транслируют телеканалы. В телевизионных сюжетах приземление, как правило, заканчивается благополучно. Алексей Немерюк утверждает, что новый вид не имеет ничего общего с парашютизмом.

— Знаете, это как сесть на мотоцикл без шлема и выехать на гололед со скоростью 200 км/ч. Бэйсеры — это такие «отмороженные» парашютисты, которым не хватает экстрима, адреналина. Мол, дай-ка я попробую прыгнуть, может быть, со мной ничего не случится.

Врачи объясняют этот феномен просто. Дело в том, что со временем адреналина при обычных прыжках выделяется все меньше, мозг привыкает. А без этого выброса человек уже не может — это как природная зависимость. Вот и идут отчаянные «небожители» на новые и новые подвиги. Не всегда, конечно, оправданные.

— Когда ты прыгаешь со стандартной высоты 4 км, это ведь не страшно. Почему? Попробую дать сравнение. У вас в телефоне есть карта «гугл мэп»? Когда вы смотрите на нее, вам же не страшно. Подходишь к выходу из самолета, видишь ту же самую карту, как со спутника, только подробнее. Чего ее бояться? А когда ты прыгаешь с малой высоты, это в реальности огромный риск. Пока у тебя есть запас высоты, больше шансов спастись. В конце концов можно отцепить основной парашют и воспользоваться запасным куполом, сориентироваться, а у бэйсеров парашют только один. А когда высоты нет — и шансов меньше.

У Сергея Михайловича сын прыгал с 21-го этажа, из собственной квартиры. Тайна открылась в ролике из Интернета.

— Мы живем на 21-м этаже, — кивает Сергей Михайлович, — а проболталась младшая дочь: «Папа, ты не видел, как Миша прыгал из окна нашей квартиры? Ой, что я сказала!» Так вот он подошел к окну, расправил парашют, а потом через него перекинулся — и парашют полетел вниз. Это уже хулиганство. Благо, что все закончилось хорошо. Само понятие бэйса не относится к парашютному спорту. Это увлечение с использованием парашюта как средства спасения. Но зато сейчас появился новый интереснейший вид полетов с использованием парашюта и специального комбинезона вингсьют — это комбинезон-перепонка, с помощью которого в Англии в прошлом году впервые был совершен прыжок с приземлением без использования парашюта.

В вингсьюте ты долго можешь летать как птица, но потом под собственным весом ты приземляешься. Если обычный парашютист летит к земле со скоростью 200 км/ч, то в вингсьюте можно лететь в четыре, а то и в пять раз медленнее по отношению к земле и в 20 раз быстрее относительно горизонтального полета свободного падения. Новейшее увлечение с использованием вингсьюта и парашюта — это полеты в горах. Спортсмены выискивают маршруты, прыгают с вершины и в этих комбинезонах летят вдоль скал. Это фантастика! Полет проходит на высоте 2–3 метра над склоном горы, а когда подходит время раскрытия парашюта, они за счет горизонтальной скорости отлетают от скалы и благополучно приземляются. Но для этого нужно быть высоким профессионалом-парашютистом. Совсем недавно наш российский спортсмен Валерий Розов таким образом совершил впервые прыжок с Эвереста.

Страшное дело?

Конечно, более чем столетняя история полетов под куполом знает и трагические моменты. Не только на войне, но и в спорте. Памятен случай, когда год назад в США трагически погибла россиянка Ирина Синицына.

— Это очень печально, — говорит Алексей Немерюк. — Ирина участвовала в установлении мирового рекорда. И вот столкновение двух профессионалов в воздухе. Они друг друга задели, когда парашюты уже были наполнены воздухом. Немецкий спортсмен сразу же отцепил свой парашют, потому что ему показалось, что он уже не может контролировать ситуацию. И этот отцепленный основной парашют спортсмена оказался на Ирине. Дальше бы ей ничего не предпринимать, а потихоньку снижаться на своем основном парашюте, но она приняла решение отцепить и свой. К сожалению, парашют немецкого спортсмена остался зацепленным на ней, это и помешало запаске, открывшейся лишь частично. Приземление оказалось фатальным. Но это редкий, я бы сказал, из ряда вон выходящий случай.

— Алексей Алексеевич, сейчас вы временно не прыгаете, потому что сами не так давно получили серьезную травму?

— Дело было под Коломной. Мы тоже шли на рекорд России в построении фигуры из 200 человек. Все произошло на скорости примерно 350 км/ч в свободном падении. Небольшое касание, несильная боль... Вначале я и не понял, что случилось, обернулся назад, а нога ниже колена, как пропеллер, крутится. Только потом боль — и одна мысль в голове! Знаете, какая? Что сейчас нога оторвется, упадет куда-то в лес, и я ее уже не найду! После было приземление на двух парашютах, больница, операция.

В общем, такое может произойти только в групповом прыжке профессионалов: если какой-нибудь новичок из числа читателей «МК» захочет прыгнуть с парашютом, его можно успокоить. Такого не произойдет.

Если прописать в адресной строке любого поисковика словосочетание «прыжки с парашютом», поступит миллион предложений. Всем ли им можно верить? И нет ли среди них шарлатанов? По словам Алексея Немерюка, все дроп-зоны в Москве известны — и нечестных коммерсантов там нет. Можно не опасаться, что твой парашют будет неправильно уложен и, следовательно, не раскроется.

— Везде есть специально обученные люди, как правило, мастера парашютного спорта, которые складывают парашют, — рассказывает Алексей Алексеевич. — И они несут ответственность. Случись что, обязательно последуют проверки.

И если основной парашют можно научиться укладывать самому, то запасные на каждой дроп-зоне имеют право укладывать один-два человека. Для этого надо пройти специальное обучение и получить сертификат специалиста.

— Укладка запаски — дело серьезное и занимает не один день, — объясняет Немерюк. — Если у тебя сработал запасной парашют, то через два часа ты уже прыгать не пойдешь — в лучшем случае через неделю, так как некоторые части запасного парашюта могут улететь безвозвратно, такие как, например, «фрибэг».

Каждый шов нужно разгладить, уложить правильно каждую складочку, для чего есть даже инструменты — линейки и специальные грузики. Потому что укладка запаски должна стопроцентно гарантировать, что запаска раскроется.

В это сложно поверить, но парашютный спорт не такой уж травматичный, как о нем можно подумать.

— Травмы возможны, когда человек берется за парашют, который не соответствует пока его спортивному уровню. Это как если человек, водивший всю жизнь обычный автомобиль, сядет за руль гоночного болида. Вряд ли он впишется в поворот на скорости 250 км/ч, — поясняет Сергей Михайлович.

Сами парашютные системы отработаны до автоматизма с учетом возможных нештатных ситуаций. Даже если человек «прощелкал» высоту для раскрытия основного парашюта или потерял сознание, запасной парашют откроется автоматически. Осечек не бывает. Поэтому наш вид спорта ничуть не опаснее горнолыжного, где также используется спортивное снаряжение и где присутствует человеческий фактор.

Разумеется, многие все равно боятся. Но это как раз абсолютно нормально. «Не боятся прыгать только больные люди, и к таким людям я отношусь с опаской, — говорит Разомазов. — Да я и сам боюсь в некоторых ситуациях до сих пор, когда совершаю прыжки! Страх как раз и заставляет задумываться о вопросах безопасности, продумывать все до мелочей и принять в экстремальной ситуации правильное решение».

Материал: Ульяна Урбан, Дмитрий Любимов