Самым опасным умным гаджетом является автомобиль – компьютер на колесах, считает президент группы компаний InfoWatch, председатель правления Ассоциации разработчиков программных продуктов «Отечественный софт» (АРПП) Наталья Касперская. В интервью «Газете.Ru» она также рассказала о самых «тонких местах» в отечественном ПО, назвала самые перспективные российские операционные системы и привела данные последнего опроса АРПП об отъезде за рубеж разработчиков российского софта.

— Каждый день Россию покидают технологические компании. Что, с вашей точки зрения, действительно страшно потерять, а какие уходы только на руку российским разработчикам?

— C уходами с рынка довольно интересная история.

Компании делают громкие заявления: «мы уходим из России навсегда». Но тем временем некоторые консалтинговые и ИТ-сервисы создали российские ООО, куда переводят всех работников, и они продолжают заниматься тем же, что и раньше, только под новой вывеской.

Какие-то продуктовые производители тихо «переползают» на дистрибуционную схему и продолжают продавать свои продукты через партнеров. Это понятно — российский рынок большой, западные технологические компании успели вложить много усилий и средств в его развитие, лоббирование своих интересов, и, конечно, не хотят терять рынок. Уйти просто, а вот вернуться – гораздо сложнее. Хотя, конечно, есть и такие, что реально закрыли офис и пытаются перевозить за границу людей.

— Какие из этих потерь особенно критичны для России?

— Серьезные потери у нас в области системного программного обеспечения. Например, это Microsoft и ее ОС Windows. Продавать такую известную операционную систему незаметно, как это делают некоторые производители узкоспециализированного программного обеспечения, сложно – она слишком на виду. Объявила о прекращении поддержки также компания Oracle, система управления базами данных (СУБД) которой широко используется на крупных предприятиях.

Также у нас проблемы с промышленным софтом, потому что у нас не все его аналоги присутствуют, особенно в отраслях (например, медицинское ПО, системы проектирования и другие). По той же причине сложно с системами управления производственными процессами (MES, Manufacturing Execution System), с системами управления инфраструктурой, промышленными активами и надежностью (EAM, Enterprise Asset Management).

Третья категория — программное обеспечение, встроенное в элементы критической инфраструктуры. Если производитель, например, заявляет, что он не будет поставлять в Россию какие-то свои контроллеры, то обычно к этим контроллерам еще идет и ПО. И прекращение обслуживания такого ПО может оказаться довольно болезненным.

— Какую российскую ОС мы сможем предложить взамен аналогичному продукту Microsoft?

— В реестре российского ПО сейчас как минимум 39 операционных систем. Это довольно много. К сожалению, в основном это некритичные клоны Linux, но есть и проприетарные системы – например, Аврора, Kaspersky ОС, а также довольно продвинутые системы, использующие в основе Linux, но сильно развив его и дополнив.

— Зачем нам так много собственных ОС?

— Так много нам не нужно. Помимо лишней конкуренции это создает трудности разработчикам прикладного ПО, поскольку портировать и поддерживать софт на такое число операционок слишком дорого.

Поэтому я считаю, что нужно сокращать количество операционных систем в Реестре российского ПО.

В свое время экспертный совет по отечественному ПО при Министерстве цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ, в который я вхожу, обсуждал документ об ужесточении требований к операционным системам. Этот документ даже, по-моему, был принят, но не реализован. Обсуждалось введение дополнительных требований для попадания в Реестр — наличие команды разработки, отдельной команды поддержки, а также определенное количество строк кода, написанного заявителем, и другие критерии для того, чтобы эти операционки могли считаться российскими. В противном случае можно просто взять любую ветку разработки на Linux и назвать ее по-своему. Многие из операционных систем, которые сейчас в реестре, именно таким образом в него и попали.

С другой стороны, возвращаясь к вопросу об отечественных системах – они у нас есть. У них разный уровень техподдержки, но среди них есть зрелые, развитые. И они много где успешно используются.

— С вашей точки зрения, какие из отечественных ОС наиболее развиты и перспективны?

— Из Linux-овых — ОС Альт, Astra Linux, РЕД ОС.

Думаю, нужно взять 5-6 таких продвинутых операционных систем и выделить им денежные средства (гранты, субсидии), чтобы производители продолжали их развивать. Конечный результат, возможно, не заменит импортную десктопную операционку по объему функционала, но для ежедневной работы крупных и средних российских предприятий этого будет более чем достаточно.

— Не могут ли российским разработчикам запретить использовать Linux?

— Совсем отрезать их от Linux не получится. Но даже если это будет сделано, то разработчики могут сделать ответвление или собственную ветку (так называемый «форк») и дальше будут вести ее уже полностью самостоятельно. Да, туда не будет добавляться все то, что генерирует мировое сообщество разработчиков. Но с точки зрения функционала это будет система, способная обеспечить выполнение основных задач. На экспертном совете по российскому ПО при Минцифры РФ при обсуждении критериев отечественности операционок, в частности, предлагалось включить в них возможность техподдержки операционной системы без обращения к международному сообществу разработчиков. Чтобы конкретные компании могли сами поддерживать собственные ветки разработки.

— В чем самые «тонкие места» специализированного и промышленного софта, которого мы лишились?

— Я не только председатель Ассоциации разработчиков программных продуктов (АРПП) «Отечественный софт», но еще и имею компанию по информационной безопасности. И меня всегда очень пугала быстрая цифровизация всего, особенно на иностранных платформах. Так, например, интернет вещей предполагает, что в обычные бытовые предметы встраивается интернет для того, чтобы передавать данные в облако и контролировать эти предметы удаленно. Например, дистанционно снимать показания счетчика воды или контролировать кофемашину.

В этом есть положительная сторона: возможность быстрого и удобного получения данных нужной вам системы. Но есть и отрицательная: возможность получения данных и контроля означает получение этого контроля производителем.

Возможность контроля производитель оставляет себе всегда.

— Это официальный бэкдор?

— Да. Объясняется это тем, что «вдруг что-то сломается, и тогда мы дистанционно подключимся и починим». Но ровно в этом и состоит риск. Это все равно, что отдать ключ от вашей двери какому-то стороннему лицу, который в любой момент может к вам зайти.

— Получается еще, что мы пускаем себе шпиона в дом?

— Во многих случаях да. Например, умная колонка не просто понимает ваш разговор, но и еще и передает данные в облако. То есть поставить себе колонку — это все равно что пустить к себе в дом постороннего, который слушает все ваши разговоры. Вешать себе на стену умный телевизор — то же самое. Умный телевизор не только слушает все, что находится в комнате, но он еще и видит, потому что имеет встроенные камеры, настроенные на движение.

Ну вот и представьте, что вы накупили себе умных телевизоров, умных машин, понастроили себе умных домов, а ключ отдали какому-то там неизвестному «дяде», да еще и иностранному. Все это будет работать до тех пор, пока хочет «дядя».

Именно по причине обеспечения безопасности 30 марта этого года президент РФ выпустил отдельный указ о запрете использования госорганами и госзаказчиками иностранного ПО в элементах критической инфраструктуры, который вступает в действие с 1 января 2025 года.

Стране нужна безопасность технологической инфраструктуры в самых важных областях – в финансах, медицине, энергетике, атомной промышленности и т.д. И не нужны «задние двери», которые там обязательно остаются, если на стратегически важных для России объектах используется иностранное ПО.

— Что же делать?

— На мой взгляд, использование интернета вещей, особенно промышленного, должно быть построено на отечественных элементах. Производитель должен нести юридически закрепленную ответственность за работоспособность своей системы, за невмешательство в ее работу, за неиспользование данных. Как мы видим, возложить ответственность на иностранное лицо в текущих условиях не получается.

— А какой гаджет, с вашей точки зрения, опаснее всего?

— Все по-разному. Но с точки зрения физической безопасности, наверное, автомобиль. Это тоже компьютер на колесах, ключ о которого находится у производителя. В автомобиле несколько встроенных антенн, которые следят за состоянием автомобиля и передают данные о его состоянии и местонахождении в головную компанию. И если там что-то не соответствует нужным параметрам, то на бортовой компьютер прилетает сообщение.

Производители обычно утверждают, что у них нет возможности заблокировать колеса или руль удаленно, путем перехвата управления бортовой системы, но эксперименты показывают, что это возможно.

И это все – интернет вещей и его риски. Все безопасники бьют в колокола, рассказывают об этих рисках. Но кто слушает безопасников?

— Получается, у нас нет другого выхода, кроме как писать собственный софт. Так?

— Так. И у нас в стране со своим софтом все неплохо. В марте этого года АРПП «Отечественный софт» создала каталог импортозамещения. Начали мы с того, что составили список производителей ПО, которые последовательно уходили с рынка. А напротив того ПО, что ушло, мы вписывали имеющиеся и использующиеся отечественные аналоги. Этот список превратился в очень длинную «простыню». Сейчас мы делаем его удобнее. Это говорит о том, что у нас очень много готового зрелого софта, который может заместить утраченный иностранный.

Нет только каких-то достаточно узких категорий. Среди них нужно выделить самые критичные, определить команды разработчиков, способные решить задачу, дать им грант, чтобы они за короткое время написали что-то хорошо работающее. В некритичных категориях надо доделывать и использовать то, что уже имеется. Лет пять назад АРПП делала НИОКР на тему того, какого софта не хватает стране. Этот список надо освежить и далее принимать управленческие решения. Сейчас создана комиссия по импортозамещению под руководством [заместителя председателя Совбеза] Дмитрия Медведева. Наверное, она должна этим заниматься.

— Некоторое время назад вы говорили, что значительная часть разработчиков уезжают из России. Хватит ли людей, чтобы импортозаместить софт?

— Мы сделали опрос по нашей ассоциации, в нем приняли участие 30% от всех компаний-членов АРПП, т.е. 65 компаний. Представители 27,7% ответивших компаний сказали, что у них были отъезды сотрудников.

В 72,3% случаев никаких отъездов не было. Общее число уехавших из этих компаний людей – чуть более 100 человек, из них 54 разработчика, что составляет примерно 1% от штатной численности этих компаний.

Но интересно, что из этих 100 уехавших большинство (77,5%) не уволились из своих компаний, а лишь сменили местонахождение. То есть говорить о резком ухудшении ситуации с кадрами в среде компаний, профессионально занимающихся разработкой ПО, явно не стоит.

— Как воспринимают компании-разработчики нынешнюю ситуацию?

— Мы задавали вот такой вопрос участникам опроса АРПП: «Есть ли перспективы, связанные с уходом западных игроков из вашего сегмента рынка?». 84% компаний ответили: «Да, мы видим перспективы». 10% ответили, что они и так все импортозаместили и эта ситуация на них уже не повлияет. И только 6% не видят новых возможностей на текущем рынке.

Мы также спрашивали: «Насколько изменились у вас сроки выхода релизов из-за отъезда или увольнений сотрудников?» 86% сказали, что сроки не изменились, 12,4% заявили, что рост сроков есть, но связан он в основном с нехваткой серверов и другого железа, а не с оттоком кадров. И только 1,6% сказали, что сроки разработки выросли в связи с увольнением ключевых людей.

Вообще, по отечественному софту, мне кажется, у нас на данный момент есть все: новые возможности на рынке, разработчики, много денег от государства. Таких условий раньше не было. Мы обязательно должны воспользоваться этой ситуацией.