В 1944 году Ганс Аспергер, австрийский психиатр, описал синдром детского аутизма – «аутическая психопатия». (С тех пор в честь австрийского ученого это заболевание так и называют – синдром Аспергера.) Лица с синдромом Аспергера обладают как минимум нормальным интеллектом, но нестандартными или слаборазвитыми социальными способностями. Чаще страдают этим нарушением мальчики.

Носители синдрома Аспергера распознают лица людей так же, как и любые прочие объекты. (В норме за распознавание лиц и предметов вообще отвечают разные участки мозга.) В результате человек не всегда может отличить по лицу даже хорошо знакомых людей. Очень часто аутизм сочетается с феноменальной памятью и потрясающей способностью к различного рода вычислениям, к счету.

Задним числом в аутисты записаны сэр Исаак Ньютон и Альберт Эйнштейн. Якобы по всем признакам – ярко выраженные обладатели синдрома Аспергера. Ну это, как вы понимаете, теперь так и останется загадкой истории. Однако недавние исследования американских специалистов показали, что за последние десять лет количество аутистов в мире увеличилось в 10 раз. Вообще, если раньше аутизм диагностировался у 4–5 детей на 10 тыс. человек, то сейчас – у каждого 110-го. Другими словами, почти каждый сотый ребенок рождается с теми или иными симптомами аутизма – может быть, самой загадочной психической патологией. Хрестоматийный пример, с легкой руки Голливуда, – фильм «Человек дождя», в котором Дастин Хоффман великолепно сыграл роль такого аутиста. Аутизм – это уже не какая-то там чума, оспа или грипп, то есть не инфекционное заболевание; тут бери выше, вернее глубже: синдром Аспергера – генетическое заболевание.

Но, оказывается, и в случае с этой генетической пандемией без технологического спускового крючка не обошлось. Случаи аутизма чаще наблюдаются в регионах с хорошо развитой индустрией информационных технологий. Такой вывод сделали ученые Кембриджского университета, протестировав детей трех нидерландских городов – Утрехта, Харлема и Эйндховена. Вероятность развития аутизма выше у детей, родители которых задействованы в тех сферах, где от них требуется постоянная систематизация информации.

В Эйндховене хорошо развита индустрия информационных технологий – там находится Технологический институт, подразделения компаний Philips, ASML, IBM, Atos Origin. На долю этих компаний приходится практически треть рабочих мест в городе. На 10 тыс. школьников здесь было выявлено 229 случаев расстройства аутистического спектра, в то время как в Харлеме (центре цветоводства) – 84, а в Утрехте (городе железнодорожников) – 57.

То есть последовательность выстраивается такая. Человек создает новые технологии, которые заставляют его менять свои привычки, а это, в свою очередь, вызывает пандемии новых заболеваний, которые меняют социокультурную систему общества, которая готовит почву для новых технологий… Круг замыкается и начинается новый виток спирали развития. И так до бесконечности. По крайней мере очень хотелось бы думать, что до бесконечности.

Складывается навязчивое впечатление, что мы, нынешние представители вида Homo sapiens, уходящая натура. И нам на смену приходит какое-то новое Человечество 2.0 – с другой психической, генетической и ментальной структурой. Самое забавное – мы сами, собственными руками и мозгами, подготовили это нашествие Homo sapiens 2.0.

Интернет уже изменил природу человеческой памяти: теперь мы запоминаем не само содержание информации, а «папку», в которой можно найти эту информацию. Как показали психологические эксперименты, проведенные Бетси Спэрроу из Колумбийского университета и Дэниэлом Уэгнером из Гарварда, если люди думают, что смогут вновь обратиться к сообщаемым им фактам, они склонны запомнить, где именно их искать, а не что именно содержит полученная информация. Этот эффект ученые называют «трансактивная память». Кстати, Дэниэл Уэгнер еще в 1985 году и предложил эту концепцию трансактивной памяти в своей статье 1985 года «Когнитивная взаимозависимость близких отношений». Тогда Уэгнер обнаружил, что при длительных отношениях в парах люди полагаются на память друг друга.

«Есть люди, являющиеся экспертами в определенных вещах, и мы позволяем им оставаться таковыми, делаем их ответственными за определенную информацию, – заявила в недавнем интервью агентству BBC доктор Спэрроу. – Я, правда, считаю, что Интернет стал формой такой трансактивной памяти, и я хотела проверить эту гипотезу». Проверили.

Участникам эксперимента предлагали набор неких фактов. Половине людей предлагали при этом разложить получаемую информацию по «папкам», а другой говорили, что вернуться к сообщению после его получения будет невозможно. Как вы думаете, кто лучше запомнил содержание информации? Правильно – участники из второй группы, зная, что информация не будет доступна им позже, запомнили значительно больше.

А те, кто размещал полученные факты по папкам, не очень хорошо помнили суть сообщений, однако отлично запоминали, куда именно они помещали данные на конкретную тему. Кроме того, когда участникам экспериментов задавали сложные вопросы, они начинали думать о компьютерах. Отчет об этой работе опубликован в недавнем выпуске журнала Science.

«Это показывает, что вещи, которые мы находим онлайн, мы стараемся хранить онлайн – на внешнем носителе», – говорит доктор Спэрроу.

Другими словами, мозг человека уже стал только придатком – хотя и весьма важным, поскольку в нем еще хранится какая-никакая «операционная система» и «поисковая машина», – сети Интернет. Сети, заметим, развивающейся по каким-то своим правилам, о которых ученые имеют еще весьма смутное представление. Писатель Виктор Пелевин в своем романе «Generation П» доводит ситуацию до предельного случая, называя сознание человека «эхом электромагнитных процессов в трубке телевизора».

На горизонте замаячила каста новых специалистов – экспертов по навигации в вашей (нашей с вами!) внешней памяти. «Чтобы освободить человеческий мозг от навязываемой цивилизацией сложности, должен появиться новый профессиональный тип: менеджер знаний, пролагающий удобные пути в лабиринте сохраненного, – уверен философ, специалист в области коммуникаций, профессор Технического университета Берлина Норберт Больц (см. его интереснейшую книгу «Азбука медиа». М., 2011). – До сих пор это интересовало почти исключительно ученых. Но в будущем повседневный спрос на географические карты знаний будет возрастать скачкообразно… Сети вдруг стали столь сложными, что их уже невозможно описать. Их легче использовать, чем объяснить».

Как знать, пандемия аутизма – не ответ ли это природы на очередное технологическое увлечение человечества? И неизвестно, что с этим делать. И неизвестно, можно ли в принципе что-то сделать. Мало того, неизвестно даже, нужно ли что-то с этим делать, ведь ситуация отнюдь не новая в истории человеческой цивилизации.

У Платона в диалоге «Федр» есть такой эпизод. Землемер Тот (Платон его называет Тевт; после смерти Тот получил у египтян статус бога за «изобретение» натуральных чисел, геометрии и алфавита) демонстрирует свое изобретение – алфавит и письменность – фараону Тамусу: «Эта наука, царь, сделает египтян более мудрыми и понятливыми, так как найдено средство для памяти и мудрости». Но, как ни странно, фараон не в восторге: «Искуснейший Тевт, один способен порождать предметы искусства, а другой – судить, какая в них доля вреда или выгоды для тех, кто будет им пользоваться. Вот и сейчас ты, отец письмен, из любви к ним придал им прямо противоположное значение. В души научившихся им они вселят забывчивость, так как будет лишена упражнения память: припоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собой. Стало быть, ты нашел средство не для памяти, а для припоминания. Ты даешь ученикам мнимую, а не истинную мудрость…»

То есть перед нами первый случай в истории использования трансактивной памяти.

Современный итальянский ученый-медиевист Умберто Эко так комментирует этот эпизод: «Согласимся с этим фараоном. Письмо, как всякая новая техническая поддержка, ослабляет самого человека. Так, автомобиль вредит способности ходить. Письмо опасно, потому что предлагает людям окаменевшую душу, карикатуру на ум, минеральную память.

Но в наши дни никто так не переживает из-за письма. Во-первых, мы знаем, что книга – это не способ присвоить чужой ум, наоборот, это машина для производства собственных мыслей <…>. И, во-вторых, если когда-то память тренировали, чтобы держать в ней факты, то после изобретения письма ее стали тренировать, чтобы держать в ней книги. Книги закаляют память, а не убаюкивают ее.

Фараон выразил исконный страх – страх, что новая техника отменит или разрушит нечто хорошее, самоценное, духовное, фараон как будто показал сначала на письмена, а потом – на символ человеческой памяти и сказал: это (то есть письмена) убьет то (то есть память)».

Правда, ситуация меняется буквально на наших глазах. С момента появления первого наскального рисунка и по 2005 год было создано столько же контента, сколько с 2005 по 2010 год. А с 2010 по 2012 год будет создано столько же контента, сколько с времен наскальной живописи до 2010 года. Тут уж точно, человеку без какой-то трансактивной, внешней памяти не обойтись. И аутисты – пророки ее. Аминь.