Пока безбрежная толпа в Париже любовалась невероятным, волшебным долгим, 45-минутным, салютом у Эйфелевой башни, в Ницце, на Английской набережной, происходил кошмар. Десятки погибших — в знаковый для страны день 14 июля.
Салют в Париже начался в 23.00, салют в Ницце — в 22.00. Хотя всегда начинался в 22.30. «Я думаю, это спасло жизнь многим людям, — говорит (на русском языке) молодая мама Эмма Бодано, много лет живущая в Италии и каждое лето отдыхающая в Ницце. — Террорист готовился к 22.30, чтобы очень много сделать… этого всего. Ужаса. И чтобы салют и темнота все заглушили...»
Конечно, скорее всего, террорист вряд ли ориентировался на расписание прошлых лет, но людям нужно цепляться хоть за что-то. Цепляться, чтобы успокоиться и выжить. У Эммы на руках ребенок, в коляске ребенок, в глазах — слезы. Коляску катит мама. Мама, кажется, кое-что в жизни видела и уже не плачет.
Они были в этом же составе на Английской набережной, прямо напротив отелей Negresco и Westminster, где закончил путь 19-тонный грузовик террориста.
— Мы были на пляже Blue Beach, — говорит Эмма, — у нас друг там работает в баре, только закончился фейерверк, мы сидели, нормально кушали, я сидела прямо лицом к «Негреско»… Вижу: что-то белое летит, но оно летело уже от казино, значит, оно уже развернулось. Там его и пристрелили. Ну, чуть ближе. У гостиницы «Вестминстер». Я начала орать, и мы взяли детей: эта вообще была к сиське присосана, эту я взяла другой рукой непонятно как. Мы побежали к морю. Все легли на землю. И потом началась такая стрельба! Люди просто бежали к морю… По мне люди прошлись… Мы вернулись потом в бар, потому что я сумку там оставила, и уже поднялись на Английскую набережную, чтобы уйти домой. Но то, что мы увидели… Лежали пятьдесят человек, не меньше. Искалеченные непонятно как. Раненых было очень много — не только от грузовика, но и от стрельбы…
— Самое главное — много очень детей и колясок, — Эмма кивает на свою коляску. — Я не знаю, что с родителями, которые… Это невыносимо. Мне очень плохо. Я два дня не сплю… Когда мы пошли наверх, там опять начали стрелять. И полицейские нас просто взяли и потянули вниз, к морю. Коляска осталась наверху. Я ничего не поняла. И потом нас до двух ночи не выпускали. Мы видели, как морские патрули искали кого-то или что-то в воде. Приходили люди в кафе на набережные, срывали скатерти и накрывали трупы. На пляжных матах несли раненых. В два ночи стали выпускать потихоньку нас и людей из «Негреско»…
— Я разочарована полностью, — говорит Ольга Карчевская, мама Эммы. — Я никогда не могла подумать, что во Франции все может быть так медленно. Я всегда думала, что в Италии полиция хуже работает. Но то, что я увидела… Фактически началось какое-то движение — стало много полиции, вертолеты прилетели — через час или около того. В семь часов у них тут был военный парад. Все силы доблестные были собраны. Куда они делись потом? Расслабились, видимо. После салюта… Все было очень неоперативно… Люди бежали в страхе, в панике, не знали, что делать… Хотя бы в рупор объявили, куда бежать…
— Скорые так долго ехали! — говорит Эмма. — Мы там орали… Люди умирали, а никто им не помогал.
— Потом через два часа мы видели целую галерею этих машин «скорой помощи», — продолжает Ольга. — В два часа ночи. Все сверкало, блестело, сорок машин стояло… А где вы были раньше?
— Я видела семьи, которые держали руки мертвым. Лепешечка в крови. И они сидели и держали. И они были там одни, не знаю сколько… — Эмма плачет.
Мама не плачет.
Через сутки с небольшим Английская набережная стала потихоньку открываться для «обычной жизни». Движение восстановили — в одну сторону целиком, в другую — по которой ехал террорист, — частично.
Суббота, утро. Люди крутят педали велосипедов, люди бегут трусцой. Если не знать, что стряслось с четверга на пятницу и не выйти случайно на один из «островков памяти» (из цветов, открыток и мягких игрушек), можно подумать, что все идет путем.
Только частные пляжи почему-то закрыты. Но ничего: многие загорают на бесплатных.
В здании мэрии над одним входом висят черные траурные полотнища, а из другого выходят невесты в белых платьях. Гости требуют крепкого поцелуя, на головы молодоженов летят лепестки роз.
Когда крики свадебных гостей становятся слишком громкими, стоящая рядом сотрудница полиции не выдерживает и резко говорит: «Пожалуйста! В стране все-таки траур».
Но, наверное, свадьбу было так же трудно, невероятно трудно, почти невозможно, отменить, как и салют в Париже. Среди гостей были те, кто получил ранения на набережной. И потом: все переживают — и среди гостей свадьбы, и среди гостей Ниццы, всем грустно, но что делать? Люди несут цветы, люди стоят несколько часов, чтобы сдать кровь. Люди вздыхают.
И люди продолжают отдыхать.
Не прерывать же отпуск. Отпуск раз в году. Теракты, прости господи, — чаще.
— Писали же давно, что Лазурный Берег будет под прицелом. Как символ роскошной жизни, — говорит Ольга Карчевская. — Но опять никто не был готов. Третий теракт — и опять никто не был готов… Ну сколько можно? Ну чуть-чуть можно собраться?
Ольге нужно быть внимательнее: ответ на этот вопрос дал накануне премьер-министр Манюэль Вальс. Он сказал, что теракт не является следствием ошибок сил правопорядка. Ошибок не было, отчеканил Вальс.
А еще он сказал в эфире France 2, что «террорист, вероятно, тем или иным образом имел отношение к радикальному исламу, но нужно, чтобы следствие это подтвердило».
В то же самое время министр внутренних дел Бернар Казнев в эфире TF1 ответил на тот же самый вопрос чуть иначе и тоже без заминки: «Нет. У меня нет такой информации. Не знаю, подтвердит ли это (предположение) расследование». По крайней мере, террорист «совсем не был известен» спецслужбам, добавил министр.
В субботу, после того как террористическая группировка ИГИЛ (запрещенная в России) «взяла ответственность» за теракт, Казнев сделал новое предположение: «вероятно», водитель грузовика «радикализировался очень быстро».
За каждым не уследишь.
— У нас тут в Ницце тысячи потенциально «радикализированных», — говорит возрастная (хотя так и не скажешь) мадам Даниэль Люк и называет один квартал, расположенный на востоке города, по пути в Монако, и один на западе — по пути в аэропорт.
Мы стоим у «островка памяти» в конце оцепления на Английской набережной.
Рядом люди плачут и пишут записки. «Они хотели посмотреть на небо. А не попасть на него», — написал кто-то. На игрушки, укрытые цветами, смотреть невозможно.
— Эти два района — обиталища джихадистов! — продолжает мадам Люк. — У них нет работы, нет перспектив, они очень завидуют нашей стране, нашему городу… — не может успокоиться мадам Люк, бывшая работница банковского сектора, и становится понятно, что речь идет об «эмигрантах» (даже если они граждане Франции). Террорист ведь тоже был из другой страны, из Туниса, с временным видом на жительство.
— Они хотят нас уничтожить! — соглашается ее подруга, мадам Дениз Кэбьош. — Но мы должны сопротивляться!
Вздыхает:
— Я плакала сегодня целое утро… Вот, цветы принесла.
— В стране который месяц длится состояние ЧП («чрезвычайное положение» не отменялось с момента терактов 13.11.2015. — Ю. С.). А они оцепление не могут сделать нормальное! Я очень зла! Я выйду сегодня вечером протестовать против правительства! — говорит мадам Люк.
К мадам Люк и Кэбьош подключаются сердитые мужчины их возраста.
— Если сюда приедет даже маленькая машина, начиненная взрывчаткой, — ничто ей не помешает! — почти кричит один из них. — И будет 300—400 мертвых.
— Я выскажу иное предположение, — подключается другой. — Вы приезжаете сюда со взрывчаткой и двумя парнями с «калашниковыми» и кладете целый пляж.
— Все может случиться сейчас, — покачивает головой мадам Люк. — Абсолютно все.
— У вас стоит непроверенный 19-тонный грузовик на набережной, где должен быть праздник. И ничего! И потом эта махина еще едет два километра! — кричит мужчина.
— Они говорят: мы были там, но что мы могли сделать: грузовик проехал по тротуару! — негодует мадам Люк. — Мой знакомый звонил в мэрию, чтобы договориться о проезде. «Я, — говорит, — хочу проехать на грузовичке на набережную в 22.30». — «Зачем?» — спрашивают. — «Привезти мороженное». — «Хорошо, — отвечает человек в мэрии, — я поговорю с начальством. Возвращается: «Ладно, можете проезжать!»
— Нельзя не видеть, что есть упущения, — кивает мадам Кэбьош. — Как же полиция, перекрывшая движение, могла кого-то пропустить?
— Бабы попроще подходили здесь к полиции и кричали: «Позор! Что вы здесь вообще делаете?! — рассказывает Эмма Бодано. — И только вот этот полицейский, который был на мотоцикле, он понял, что что-то не то и пожертвовал своей жизнью. Он все время хотел грузовик «прижать». (См. видео, которое сделал журналист Richard Gutjahr)… И этот герой погиб под ним. А другие? Спали, что ли?!.
Кем был мотоциклист, пока не выяснили.
На съемке видно, что грузовик едет очень медленно.
Посмотреть салют на Английскую набережную пришли 30 тысяч человек.
Погибли 84. Еще 26 к вечеру субботы находились в критическом состоянии.
Десять детей ушли навсегда, посмотрев этот чертов салют. Жизнь пятерых еще в опасности.
13 июля полиция Ниццы сообщала в своем твиттере, что в связи с праздником усилит свой состав. «С 16.00 до 4 утра», — уточняли полицейские.
В 22.45 террорист на грузовике прорвал усиленные ряды полиции.
На игрушки, лежащие в цветах, смотреть невозможно.
P.S. В столице салют гремел под знаком Paris est une fête (французское название романа «Праздник, который всегда с тобой». — Ю. С.). Это была еще одна попытка ответа террористам, которые атаковали страну в 2015-м. Под этим же знаком Париж отвечал террористам в ноябре-2015, когда люди приходили на террасы кафе, чтобы показать, что не станут подчиняться страху. Тем не менее все, кажется, понимали, что теракты еще будут. С ужасом ждали чемпионата Европы по футболу (10 июня — 10 июля). Казалось невероятным, что все прошло без страшных ЧП.
И вот… Конечно, терроризм нельзя победить в принципе. Но можно хотя бы чуть больше стараться?
За несколько дней до теракта, как уже сообщала «Новая», парламентская комиссия по расследованию терактов, совершенных в Париже в январе и ноябре 2015 года, выявила провалы в работе французских спецслужб. В Ницце, кажется, могли обойтись одной полицией.
«Новая газета» выражает соболезнование всем, кому этот теракт принес горе.
