Спустя два года после присоединения Крыма и Севастополя к России разные социологические опросы по разным вопросам показывают общую тенденцию: эпоха восторженного «крымнашизма» закончилась.

Никаких «великих идей» или «больших проектов» у России как не было, так и нет.

Весь смысл наших нынешних политических метаний с военным уклоном — в сохранении властью статус-кво. Причем удерживать ситуацию в стране под контролем теперь возможно только благодаря все более тяжелому политическому допингу. Маленькая победоносная «горячая» война или длительная «холодная» являются крайними формами такого допинга для поддержания рейтинга. При этом устойчивого большинства, сплоченного вокруг общих ценностей, а не конкретных военно-политических событий или даже, скорее, их пропагандистской обертки и образа мнимого врага, предсказуемо не получилось.

Ровно два года назад, 4 марта 2014 года, в 14 часов 36 минут по московскому времени в Ново-Огарево президент России Владимир Путин начал единственную пока экстренную внеплановую пресс-конференцию за полтора десятилетия своего правления.

Это оказалась и самая короткая персональная пресс-конференция российского лидера: всего 64 минуты 46 секунд.

Разумеется, она была посвящена событиям на Украине. Тогда президент еще не признавал наличия в Крыму в момент смены тамошней власти российских войск («Мы не принимали участие в подготовке сил самообороны в Крыму»). Ни слова не говорил о независимости Крыма и тем более о его включении в состав России. Но впервые объяснил, зачем 1 марта попросил у Совета Федерации разрешения ввести войска на территорию Украины (теперь мы знаем, что уже задним числом).

Сам парламент Крыма в тот момент готовил референдум лишь о возврате конституции 1992 года, дающей региону большую автономию в составе Украины, хотя уже успел дважды за неделю перенести сроки голосования. 6 марта крымские парламентарии стремительно «передумали»: решив провести референдум с вопросом о «воссоединении с Россией». Причем 16 марта, а не 25 мая, как хотели первоначально, и не 30 марта, как планировали потом.

11 марта парламент Крыма и городской совет Севастополя синхронно приняли декларации о независимости и о намерении войти в состав России. То есть подвели итоги референдума заранее. 21 марта 2014 года Путин подписал финальный указ, по которому Крым и Севастополь стали двумя новыми регионами России. По результатам этих событий российскими социологическими опросами и было зафиксировано магическое число — 86% «крымнашистов», тех россиян, кто поддержал позицию президента по Украине, а также присоединение Крыма и Севастополя.

86% стали числовым эквивалентом новой эпохи. Точно так же, как числом прошлой эпохи были 146% — индикатор честности наших выборов.

Про эти самые 86% в течение полутора лет слагалось бесчисленное количество текстов. Умные и не очень люди «осмысляли феномен». Сторонники власти восторгались: наконец-то 86% россиян объединились вокруг «большой идеи» русского мира. Противники с отчаянием вопрошали: откуда их столько взялось, этих 86%, которые готовы ради геополитических миражей в российской идейной пустыне поддержать разрушение и без того не слишком прочных экономических основ страны, да еще и разругаться со всем миром? И те и другие честно пытались найти объяснение.

Оказалось, объяснять нечего. Нет самого предмета исследований, восторга и отчаяния. Эффект (или аффект) любого исторического события рано или поздно проходит под влиянием времени, а главное, других событий. Когда событий много, он проходит быстрее. А их с Россией в последние два года случилось столько, что Крым и даже более близкий по времени Донбасс уже начинают казаться россиянам «далеким прошлым». Как-то не до них с таким курсом доллара, такими ценами и такими перспективами работы — для тех, у кого она еще есть.

Первые сомнения в том, что 86% «крымнашистов» действительно являются сколько-нибудь однородным устойчивым большинством, закрались уже летом 2014 года. Тогда несколько депутатов попытались внести в Госдуму законопроект о «налоге солидарности» на Крым.

Соцопросы тут же показали, что платить такой налог готовы не более 15% россиян. В результате законопроект не дошел даже до думских комитетов и комиссий, а Крым в 2014 году пришлось экстренно финансировать в том числе и за счет замороженных пенсионных накоплений россиян.

Свежая социология показывает окончательное размывание «крымнашистов» в зависимости от их взглядов на другие проблемы и собственное финансовое положение. Нет больше никаких 86%. Есть, например, 53% — таков замеренный чуть более двух недель назад «Левада-центром» электоральный рейтинг президента России. Столько респондентов проголосовали бы за Путина, если бы выборы состоялись в воскресенье, 14 февраля 2016 года. По свежему опросу ВЦИОМа, «скорее поддержали бы» нынешнего президента 74%.

Еще есть 82% россиян, которые считают, что в стране кризис. Но вряд ли можно говорить, что этих людей объединяет что-то еще, кроме осознания факта экономической беды, в которую они попали вместе со страной. Они могут диаметрально противоположным образом оценивать причины этого кризиса (большинство пока не связывает его напрямую с нашей политикой последних двух лет) и пути выхода.

ВЦИОМ в феврале спросил у россиян, что нужно сделать для выхода из кризиса. 65% выступили за новую экономическую политику, не конкретизируя, что имеют в виду. То есть две трети населения при всей любви к президенту не поддерживают нынешний экономический курс. При этом для противостояния экономическому кризису 26% опрошенных считают необходимым запустить новую индустриализацию страны, столько же ратуют за развитие науки и образования. Каждый пятый респондент, прямо как министр финансов Силуанов, уповает на сокращение расходов государственного бюджета. По 18% опрошенных советуют провести рыночные реформы и ограничить оборот иностранной валюты, то есть предлагают взаимоисключающие меры. Так что никаким единством не пахнет.

Миф о небывалом народном единстве быстро разбился о быт.

Инерция «крымского триумфа» проходит. Две войны, обвал рубля, санкции и контрсанкции, глубокий экономический кризис нашей ручной работы с точки зрения электоральных перспектив власти оказались бегом на месте. У президента примерно такой же электоральный рейтинг, как в начале 2012 года. «Единая Россия» сейчас набрала бы на выборах примерно столько же, сколько зимой 2011-го. Зачем же было огород городить?

Последние два года нашей истории показывают, что при отсутствии внятной логики развития страны, чтобы поддерживать рейтинг, просто оставаться на месте, власти надо бежать все быстрее. Совершать все более рискованные поступки. Заставлять людей платить все более высокую цену за тот же лежалый политический товар на витрине. Причем страной никто ведь особо не занимается. Весь пар уходит в пиар.

«Крымское большинство» оказалось ситуативным и быстро рассосалось самим ходом истории. Это не значит, что у власти нет массовой поддержки, пусть даже молчаливой и непрочной. Это значит, что у страны по-прежнему нет хороших вариантов обозримого будущего. И не будет, пока мы изо всех сил бежим на месте и во все глаза смотрим назад, лишь бы здесь никогда ничего не поменялось.

Семен Новопрудский