Начавшийся в Донецке процесс по делу Надежды Савченко на главные вопросы, увы, пока не ответить не способен. А именно — действительно ли она попала в плен за несколько часов до того, как журналисты ВГТРК попали под обстрел, корректировкой которого, по версии следствия, занималась Савченко, которая хватается за это алиби как за спасительную соломинку. Пока представляет доказательства обвинение, Савченко с адвокатами не могут подтвердить свои слова документально — по часам и минутам с помощью карт, свидетелей и билингов, и общая картина остается туманной.

Савченко эмоциональна, что не всегда играет ей на руку. Обвинители, напротив, сухи и спокойны. Судебная же тройка будто заморожена. Публика — разная: журналисты, строчащие онлайн- и твит-репортажи и ругающиеся с пресс-секретарем суда за место в зале, молодые люди в вышиванках, консулы и приставы с автоматами и балаклавами на головах. Приставы имеют свойство засыпать стоя — в такие моменты с ужасом наблюдаешь за автоматом, дуло которого то опустится в пол, то поднимется в потолок, то посмотрит в зал. Автоматчиков и балаклав много. Полиции — тоже: паспорт они проверяют за несколько метров от суда. Само здание оцепляют. Если покажется обычный прохожий, скажут: «Гуляй отсюда». В суде проверят все сумки, к каковому действу иногда подключается ротвейлер.

В общем, к Донецкому суду стянуты буквально все силы города. Даже таксисты шутят, что во время процесса им можно не пристегиваться — все равно все до одного полицейские дежурят у суда.

Доставляют Савченко под усиленной охраной из СИЗО в Каменск-Шахтинском — городе, расположенном в 30 километрах от Донецка (в этом СИЗО в свое время содержались академик Королев и серийный убийца Чикатило).

Напомню: Савченко обвиняют в том, что она, являясь офицером Вооруженных сил Украины, 17 июня 2014 года в районе поселка Металлист Луганской области вела корректировку артиллерийского обстрела по участку блокпоста ополченцев «ЛНР», на котором в том числе находились корреспонденты ВГТРК. В результате обстрела двое россиян были убиты. Савченко грозит 25 лет (пожизненное женщинам не дают).

Процесс

Адвокаты и сама Савченко просили дать им возможность при допросе использовать карту: «Мы для вас же стараемся, вам понятнее будет», — поясняла Савченко. Но карту из материалов дела брать не разрешили — преждевременно, она еще не исследована прокурорами (с чем нельзя не согласиться — таков порядок).

Так что Савченко пришлось объяснять на пальцах, как попала в плен (см. «Новую газету» №107 от 30 сентября). Произошло это, по ее словам, в 10.30 утра 17 июня, то есть примерно за час до того, как журналисты ВГТРК попали под обстрел.

— Принимали вы участие в этом обстреле? — спрашивали ее адвокаты.

— Я никоим образом не имела отношения к корректировке огня и обстрелу, до блокпоста на Металлисте я не дошла где-то три с половиной километра.

В плену ей сообщили, что бойцы «ЛНР» ищут корректировщика. В один из первых дней к ней пришел некто Адам Умаров. По словам Савченко, его настоящее имя — Максим Балуков, в деле он проходит как засекреченный свидетель по фамилии Сурков. Он и допрашивал пленных. Савченко говорит, что скормила ему дезу: «Не ищите, считайте, что я — корректировщик».

Савченко рассказывает, что следователь «сначала сказал мне, что я буду свидетелем по делу против Авакова (глава МВД Украины. — В.Ч.) и Коломойского (в тот момент — губернатор Днепропетровской области. — В.Ч.), а 30 июня уже в здании СК предъявили обвинение по делу об убийстве российских журналистов и арестовали».

У прокуроров вопросов, как ни странно, немного. Они пытаются бить наотмашь: «Вы убивали людей?» Савченко незамедлительно и эмоционально:

— Да, людей, которые нападали на меня, кто угрожал моей безопасности.

— И во время войны на востоке Украины?

— Во всех войнах, в которых я принимала участие.

— Получается, вы все же корректировали огонь?

— Корректировка огня у каждого рода войск своя. Я могу лишь предполагать, как осуществляется корректировка артиллерийского огня. Но я ею не занималась.

По словам Савченко, в распоряжении батальона «Айдар» в июне 2014 года артиллерии не было, так что управлять артиллерийским огнем не смог бы в тот момент и ее командир.

Защита

У Савченко три адвоката — Марк Фейгин, Николай Полозов и Илья Новиков. Первые два на заседании в основном заняты твиттером и несколько расслаблены. Новиков — работает, не считая, что итог процесса предрешен, выкладывается на все сто.

У несогласованной защиты позиция рваная: с одной стороны, говорят, что Савченко не вела обстрел и вообще в это время была уже в плену, с другой — иногда допускают странные фразы, как, например, «шли военные действия, а Савченко — солдат». Или зачем-то просят суд провести выездной судебный эксперимент, который, по их словам, опровергнет выводы следствия о том, что с дальнего расстояния можно отличить гражданских лиц от военных. Непонятно, зачем это делать, раз, по словам Савченко, ее не было в те минуты на вышке, она была уже в плену?

Прокуроры

Странным образом, на этот процесс прислали неизвестных публике и журналистам обвинителей, до этого не участвовавших в громких процессах. Двое обвинителей из Ростова, оба подполковники, один — из Москвы. С журналистами не общаются. Манера спокойная: в перепалки с адвокатами не вступают. Допрашивают быстро, даже обвинительное заключение зачитали меньше чем за час. Любят детали: интересуются у мирных жителей (потерпевших), какие кроссовки на них были надеты 17-го числа. Тактика, как в любом другом процессе: не дать защите опровергнуть наработанное следствием и проявить его ляпы.

Судьи

Дело рассматривает коллегия судей Донецкого городского суда. Председательствующий — Леонид Степаненко — в центре. Справа от него — председатель самого суда. Слева — судья-женщина. Мужчины обсуждают то или иное решение только между собой, женщину не спрашивают, а та все время молчит. В зале у них порядок. Степаненко предупреждает публику: во время процесса нельзя даже кивать — это «отвлекает суд от правосудия», адвокатам запрещает писать комментарии о процессе в твиттере и фейсбуке, советуя «заниматься защитой клиента». Защите уступают только в малом (удовлетворяя какие-то незначащие ходатайства — например, о перерыве), в остальном — лояльны обвинению.

Савченко

Ей 34 года. Выглядит лучше, чем несколько месяцев назад, когда держала серию продолжительных голодовок. Немного поправилась и оттого выглядит более женственно. Прическа, правда, та же — под мальчика, военная. И цвет лица — прежний, бледный.

На заседаниях она в белой вышиванке. Ведет себя бодро. Часто повторяет: «Я солдат. Я офицер». Улыбается матери и что-то говорит ей. Показания давала на русском, все остальное время общается на украинском — ее слова суду и обвинению переводит стоящий у «аквариума» переводчик. Практически все заседание — с 11.00 до 18.00, с одним часовым перерывом — Савченко в «аквариуме» стоит, на скамью не садится. Нервничает, тщательно вслушивается в то, что говорят потерпевшие, подзывает адвокатов для консультаций. Иногда смеется — когда, например, потерпевшие говорят адвокатам, что смотрят российское ТВ и потому многое знают, а значит — не надо задавать «глупых вопросов» про события годичной давности в Луганске.

Потерпевшие

Суть показаний родителей погибших журналистов Корнелюка и Волошина — как они от коллег сыновей узнали о случившемся. Савченко приносит соболезнования и заявляет, что не убивала их.

Остальные потерпевшие — жители Луганской области. Первыми идут пожилая женщина Д. и ее среднего возраста дочь Б. Жители поселка Металлист, в чей дом попали снаряды во время обстрела. В 11 утра 17 июня, когда наступило затишье, они пошли пешком в сторону Луганска. На подходе к блокпосту начался обстрел, никого из них не зацепило. Потом к ним присоединился оператор ВГТРК Денисов, коллега погибших Корнелюка и Волошина. Они побежали в сторону лесополосы. Собственно, больше ничего существенного в показаниях потерпевших — а их за три дня допросили пять человек (все из числа жителей) — не было. Никого из них не ранило, как убивали журналистов, они не видели.

Но важно вот что: все потерпевшие упоминали про встреченных ими ополченцев, в том числе раненых. Но прокуратура почему-то этих ополченцев в суд вызывать не спешит, да и на следствии их странным образом не допрашивали. Адвокат Новиков объясняет это так: следствие пытается спрятать тот факт, что обстрел 17 июня велся по вооруженным сепаратистам, а не по мирным жителям — поэтому в деле игнорируются все упоминания об убитых и раненых ополченцах.

Еще смущает, что слова всех мирных жителей, на чью жизнь, по трактовке следствия, покушалась Савченко, — идентичны. И не только про обстрелы и ополченцев. У всех в показаниях попадается фраза о том, что в результате «Киевского евромайдана» «власть в стране захватили националистически настроенные люди и стали проводить политические реформы, направленные на всяческое притеснение русскоговорящего населения Украины…». В разное время по отдельности следователям на допросах это «говорили» и молодой парень, и старушка 75 лет, и ее дочь… Одна женщина объяснила идентичность показаний так: «Мы с мамой живем вместе, очень близки, думаем одинаково». Но почему мать и дочь так близки с остальными соседями по дому, которые сказали то же самое и в том же порядке, — загадка.

Другого потерпевшего и вовсе допрашивали почему-то у него дома. В суде он говорит, что следователь оформлял протокол допроса рукописным способом, но в деле протокол печатный. Защита спрашивает: «Следователь приходил с принтером и компьютером?» Но на этом вопросе видеосвязь с потерпевшим обрывается.

Новиков уверяет, что следователь Маньшин вместо нормального допроса шесть раз сделал копипаст показаний. «У следователей это не считается зазорным, но, вообще говоря, это подлог. А в случае политически важного дела еще и глупость — фальсифицируешь дело, так уж делай это тщательно».

Адвокаты не раз уже просили исключить показания этих потерпевших из дела. Суд отказал.

Пока вживую не выступил еще ни один свидетель и потерпевший — или по видеосвязи, или просто оглашают их письменные показания. То есть провести их через перекрестный допрос защита и Савченко не могут.

Что будет

Минюст России на этой неделе заявил, что после приговора власти могут передать Савченко Украине для отбытия назначенного Донецким судом наказания. Если Савченко, конечно, обратится с такой просьбой. То есть процесс только начался, еще никто ничего по существу не услышал, а Минюст уже дает понять, что приговор будет обвинительный.