Разговор с психологами о ненависти, агрессии, российском менталитете, параличе сознания, потере социальной чувствительности и неуверенности общества в себе

Боковое зеркало показывало, что в соседнем ряду машины от меня на достаточном расстоянии, и я, включив поворотник, перестроилась. Сразу поняла, что зеркало обмануло: моя машина оказалась чуть ли не в миллиметре от переднего бампера черного джипа — «невидимки», получилось, что я его грубо «подрезала». Было ясно, что в такой ситуации разбираться в том, специально это было сделано или невольно, никто не будет. Я была готова, как мне казалось, ко всему. Знала, что меня могут специально обогнать и резко затормозить перед носом. И все-таки того, что произошло дальше, я не ожидала. Когда человек в «подрезанной» машине второй раз подставил свой джип, я аккуратно ушла от удара в левый крайний ряд, то есть вариантов за мной гнаться у него просто не было. Но он вариант нашел, он поехал по встречке — и снова подставил свой джип. На этот раз я включила аварийку и остановилась. Он подошел:

— Ну?

— Что «ну»? Да, я ошиблась, да, могла быть аварийная ситуация. Но вы хоть понимаете, что уже после этого вы сами создавали ситуацию, в которой могли погибнуть?

— И чё? Пусть бы я сдох, но и тебя бы с собой утащил.

В его глазах, побелевших от злости, не было ни тени сомнения: можно и «сдохнуть» ради того, чтобы наказать обидчика.

Я не то чтобы часто этот эпизод вспоминаю, я его вообще не забываю. Потому, что увидела в каком-то сильно сгущенном виде то, что происходит с людьми повсюду — на дорогах, в супермаркетах, в социальных сетях. Вот пишет женщина в социальной сети: «Она была крестной моего сына, которому уже 20 лет, я ее очень любила, мы были очень близки, но теперь, когда она поддерживает всяких Макаревичей, я вынуждена ее расфрендить. Она превратилась в гадину». Те, что называют себя либералами, ничуть не лучше. В день по нескольку раз в «Фейсбуке» появляется новая фотография какого-нибудь известного человека, который высказался условно за «Крым наш». Люди словами, как камнями, забрасывают, забивают фотографию: «Вот еще один прогнулся…Урод…А когда-то он был моим любимым актером. Гори в аду».

Есть удивительная черта, которая всех сегодня роднит, — это способ выражения ненависти: «Фашисты, предатели». Все друг друга так и называют. И глаголы тоже одинаковые: все «продались». Кто американцам, кто Путину…

Надо обязательно убить кого-то и съесть, чтобы взять себе его силу. Ну или отравиться…

— Мне вспоминается очерк Гегеля, опубликованный 200 лет назад, под названием «Кто мыслит абстрактно», — говорит заведующий Международной лабораторией позитивной психологии личности и мотивации НИУ ВШЭ, доктор психологических наук, профессор факультета психологии МГУ, лауреат премии Виктора Франкла Дмитрий ЛЕОНТЬЕВ. — Он приводил пример: ты идешь на рынок, и тебе торговка продает яблоки. Пробуешь и говоришь: нет, не буду брать, они кисловатые. Торговка отвечает примерно следующее: это у меня-то яблоки кисловатые? Да сам ты кислый, и у тебя рожа кислая, и кто ты вообще такой, чтобы хаять мои яблоки?! И я помню, твои родители, они были бездельники! И начинается обобщение: я говорю только о вкусе яблок, а мне в ответ…

— Переход на личности?

— Переход на личности — это только частность. А тут сразу всё привлекается, самые широкие контексты. Это — обобщение, которое называется «абстрактным мышлением». По словам Гегеля, не философ, не ученый, а торговка на рынке мыслит максимально абстрактно, потому что она не может на чем-то конкретном сосредоточиться. И начинает всё обобщать. С моей точки зрения, это — именно то, что сейчас происходит в нашем обществе. Великий философ Мамардашвили, который для меня вполне сопоставим с Гегелем, говорил: «Дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно».

И сейчас дьявол играет нами — мы перестали мыслить точно. Скажем, ни мы, ни сами украинцы не понимают толком, что на самом деле происходит в Украине. Но меня ужасает огромное количество людей, которые ни на секунду не сомневаются в том, что точно знают не только, что происходит сейчас, но и что будет происходить дальше. Число ясновидцев и провидцев зашкаливает. И чем дальше они находятся от места событий, тем более точно они всё знают.

— С чем связана такая эпидемия?

— Это симптом паралича сознания. Одним из главных механизмов зрелого сознания считается критичность — способность фильтровать поступающую извне информацию, отделять сказку от были, трезво понимать ограниченность собственного знания. Сейчас, похоже, все естественные фильтры слетели. Сознание перестает работать, оно просто заглатывает готовые расфасованные тексты и выдает их же обратно. Как только ты пытаешься в дискуссии что-то уточнить, конкретизировать — оппонент, как гегелевская торговка, в ответ начинает до бесконечности расширять предмет разговора, вплетая туда все, что можно. И это — самый главный способ бессознательной чаще всего манипуляции, который сейчас используется: валить все в одну кучу. Предмет разговора размывается, в разговор вплетается множество деталей, не имеющих к теме никакого отношения.

У нас сильно обесценилось значение слова «мнение». Любой бред, который человеку приходит в голову, называют мнением. Это порождение так называемого постмодернизма — считать, что все мнения равноценны. Раньше, когда мнения спрашивали у экспертов, предполагалось, что оно производится с помощью умственной работы, и именно в той области, которой человек профессионально занимается. Тогда могут развиваться настоящие дискуссии, можно найти того, кому можно верить.

Сейчас же обычно называют мнением то, в чем чаще всего нет и следа аналитической и интеллектуальной работы. Откуда-то ветром занесло «как бы» «типа» информацию. Такие «мнения» не укоренены, они легко меняются на диаметрально противоположные. Поэтому я с большим скепсисом отношусь к цифре 85% населения, которые, по данным социологов, поддерживают сегодня все действия президента России в Украине. Это во многом явление погодное, ветер надул такой градус, а подует в другую сторону — всё упадет ниже нуля.

— То есть у большинства россиян такая повышенная психологическая метеозависимость от политического климата? От позиции власти?

— Что такое вообще «российский менталитет»? Всё, что говорится об особенностях психологии россиян, вполне сходится с психологией нормального ребенка. Это богатая душевная и эмоциональная внутренняя жизнь, но спонтанная. Отсюда невозможность себя контролировать, сдержать обещание. Маленький ребенок бывает очень жесток, он не понимает, что такое боль, не ценит жизнь. У нас затянувшееся детство, никак не удается повзрослеть. Низкая ценность жизни и своей, и чужой…

Многие вещи — от невозможности связать причины со следствием. Нет чувства времени, динамики изменений, Россия озабочена территориями, тем, чтобы ни пяди не отдать. У нас практически отсутствуют социальные институты. Госдума похожа на детский сад в «тихий час», когда воспитательница вышла. Каждый выкрикивает свое.

— Может быть, пришло время заменить понятие «состояние умов» на «состояние инстинктов»?

— Я бы говорил о состоянии умов при ветреной погоде. Думать — энергозатратно, людям, которым не удалось вырасти, проще безответственно кидаться словами. Основы выживания человечества просты и прочны. Они не разделяют, а объединяют людей, несмотря на все их различия. Например, хорошо, когда люди живут, и плохо, когда они умирают и убивают, пусть даже под самыми благовидными предлогами. Но у нас расколотое общество, и в этой ситуации важно не вносить свой вклад в раскол. Это вирус, которым заражена страна.

— А я бы сказала, что в том, что происходит сегодня, есть отражение самого страшного упущения, случившегося в стране: мы профукали свой ценностный ресурс. Люди, отвечая на любой вопрос: воевать или не воевать с Украиной, со всем миром, за Путина ты, или против, — опираются на свои страхи, а не на ценности, — говорит сотрудник Института психологии РАН, кандидат психологических наук, писатель Ольга МАХОВСКАЯ. — Мне приходилось проводить исследования во многих странах, в том числе и в Украине. И могу сказать, что там, еще до войны, на Майдане, протест не был так капсулирован, как наш. Капсулирование — это когда всё в своих кружках: я иду на митинг со своими знакомыми, а всех остальных… не очень знаю и не понимаю, как они живут. Когда нет общей консолидации, получается, что ты в своем кругу, но в обществе чужих людей. Фейсконтроль пройти крайне сложно. В Украине точно нет такого жесткого противопоставления, например, интеллигенции и людей от земли. Там последние как раз самые уважаемые, потому что земля всегда тебя прокормит, при любом режиме. И это — почва для личного достоинства. Там ценностный ресурс больше, чем у нас. Есть русская пословица: «Любовь за деньги не купишь». Но нет понимания, что за деньги не купишь вообще ни одну ценность — свободу, жизнь, талант, дружбу. Именно эти вещи у нас сегодня провалились.

— Я думаю, что дело сегодня не только в событиях, связанных с Украиной. Вот этот пласт — целых 85% людей, мыслящих одинаково, — он тоже капсулирован. Человек, который на дороге готов убить другого, а заодно и себя самого, — он же не уточняет твоих позиций по этим вопросам. Он просто готов убить…

— С моей точки зрения, 85% — это не показатель общественного мнения, скорее индикатор высокой степени неуверенности в себе общества. Когда проводится опрос, к примеру, про счастье, и подавляющее большинство говорит о том, что безумно счастливо, — это выглядит прекрасным показателем в глазах политиков. Но любой психолог вам скажет, что такое однообразие показывает состояние беспомощности. Это общество стариков и маленьких детей. Стариков, у которых происходит снижение интеллекта, нет никаких перспектив, и детей, которые в силу возраста не могут быть самостоятельными.

То, что происходит сегодня у нас, — нетерпимость, ненависть, это все напрямую связано с состоянием ценностно-нормативного вакуума. Социальный психолог Дюркгейм назвал это состояние «аномией». Она происходит, когда старые институты, функции и нормы разрушены, а новые еще не сформированы. Главное условие появления нового ряда ценностей — консолидация общества и оптимистический взгляд на будущее. У нас же продвигаются ценности, которые разобщают людей, сужают горизонт: деньги, власть, удовольствие. Преходящие ценности камуфлируют отсутствие вечных предписаний — «Не убий», например, старых консервативных установок на работу, образование, терпение, любовь, милосердие.

— Может быть, здесь сказывается еще и советское наследие, нас обязывали в школе выучить наизусть некрасовские строки: «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть». И никто не рассказывал про строки Конфуция: «Если ты ненавидишь — значит, тебя победили».

— Очень важно то, что мы запомнили в детстве, потому что мы передаем это как культурный код уже и своим детям. Если ты не можешь любить, потому что не можешь ненавидеть, — значит надо ненавидеть: такой посыл школьникам — вещь, конечно, страшная. Но есть сегодня не менее тревожные сигналы: это прежде всего потеря чувствительности у большинства граждан. Социальная чувствительность — это сочувственное отношение к проблемам групп людей, к которым сам человек не принадлежит. Телевидение «спалило» своих зрителей, постоянно повышая порог чувствительности.

— Почему сегодня все друг друга называют фашистами? Это с чем связано?

— Это напоминает детскую игру в «наших и фашистов». Психологи считают, что в таких детских играх изживается непереносимый страх смерти. Если учитывать глубину травмы Великой Отечественной войны, которая у нас передавалась из поколения в поколение, то понятна сила посттравматического синдрома, понятно, какое облегчение дает «воспаленному» сознанию маленькая победоносная война. Несмотря на то что Отечественную войну мы выиграли, психологически мы остались неуспокоенными, безутешными, неуверенными в том, что это никогда не повторится. Напротив, нам все время напоминали, что враг не дремлет, надо готовиться. Мы живем с судорожной готовностью или бежать — или нападать. И рано или поздно человек не удержится и пойдет на конфликт, пусковым крючком может служить незначительный повод. И ругательская фашистская фразеология, она как раз отсюда.

Есть еще один фактор, который влияет на восприятие событий, — это групповой фаворитизм: члены своей группы воспринимаются как лучшие, более воспитанные, умные, красивые, широкоплечие.

— Проиллюстрирую то, что вы сейчас говорите, цитатой писателя Захара Прилепина: «… Украинские пленные и русские пленные отличаются даже физиогномически. Русские белее, глаза растеряннее и добрее. Те — темнее, в глаза не смотрят, что-то загнанное и злое одновременно в них. Почти все — ниже меня ростом…»

— Пример классический. Когда мы в Институте психологии РАН изучали, как в ходе первых телемостов с США советские зрители воспринимают американцев, то обнаружили, что через пару недель после программы люди вообще не могли вспомнить ни лиц, ни высказываний «врагов». Но, припоминая, они уверенно настаивали на том, что это был «какой-то гад». «Свои» запоминались подробно, с тенденцией добавить роста, фактуры, красоты, просто лубочные эпические герои вышли на схватку с уродливыми карликами из США.

Печально, что уровень нашей психологической культуры таков, что мы не справляемся с такими искажениями сознания. Еще страшнее, что таков уровень политиков и челяди, которые индуцируют ненависть, транслируют негативные стереотипы на всю страну.

Галина Мурсалиева