В сербском городке Ниш, на родине римского императора Константина Великого, проходят масштабные акции по случаю 1700-летия Миланского эдикта. Тысячи католиков во главе с кардиналом Милана Анджело Скола совершили богослужение на местном стадионе. А следом за ними в Ниш направились делегации православных церквей (в том числе Русской православной церкви во главе с патриархом Кириллом), чтобы также отметить это событие. Впрочем, празднование круглой даты началось еще в январе: президент Сербии Томислав Николич и глава Сербской православной церкви патриарх Ириней открыли «Год Миланского эдикта», и предстоятель Сербской церкви заявил, что благодаря императору Константину и его последователям Сербия стала неотъемлемой частью Европы и разделила ее ценности — христианство, свободу и высокую культуру.

Значение Миланского эдикта для христианского человечества трудно переоценить. Именно с момента подписания этого документа, провозгласившего религиозную терпимость на территории Римской империи, начинается так называемая Константиновская эпоха.

Константин Великий положил начало тому процессу, который привел к возникновению государственности, ориентированной на христианские идеалы. Христиане смогли безбоязненно организовывать свои школы, открыто совершать богослужения, реализовывать свой потенциал во всех сферах публичной жизни.

Благодаря императору не только расширились географические границы Церкви, но изменилась экклезиологическая перспектива. Константин соединил идею Рима и идею Церкви. При императоре Юстиниане (VI век) идеи Константина вылились в доктрину симфонии. Церкви отводится существенная роль в духовном и ментальном устроении общества, а государство силою меча защищало интересы Священной Римской империи.

В то же время Константин принес в церковную ограду немало соблазнов, которые не изжиты и по сей день.

Во времена Константина общины внутри церковной организации имели самые широкие права. Да и епископат не был выстроен в армейскую линейку. Но процесс, что называется, пошел, и епископы столичных городов вскоре становятся главными и в административном смысле (до этого они оставались главными по старшинству), появляется пять патриархатов. Чиновники в рясах в глазах общества начинают соотносится со светскими чиновниками.

Во времена Константина проповедь христианства ведется средствами государства. И умирает внутренняя миссия Церкви. Исчезает длительная, до двух лет, катехизация. В моду входит раннее крещение (еще не младенцев, это происходит позже, в IX веке, но детей). Миссия теряет свою глубину, часто становится формальной. Поэтому, ведя разговоры о миссионерском подвиге Константина, причисленного, естественно, к лику святых, нельзя забывать и об этих аспектах.

Большим соблазном для Церкви стало вмешательство Константина, мирянина, в духовные дела. Фактически император всю сознательную жизнь после обращения был оглашаемым и крестился только на смертном одре. Этот факт, к слову, свидетельствует о магическом восприятии таинств (крещение снимает все грехи, и император приберегал его на крайний случай).

Церковь быстро превратилась в идеологическое ведомство Империи. Многие церковные расколы произошли именно из-за беснований идеологии, от стремления государственных структур к власти над соседями.

О. Александр Шмеман, размышляя о разнообразной религиозной жизни США, писал о закате Константиновской эпохи. Писал, нисколько ее не жалея, поскольку светская власть почти всегда побеждала власть духовную и, таким образом, расцерковляла Церковь, превращала ее в инструмент господства над человеком. Замысел Константина Великого, по мнению Шмемана, не удался. И пора честно в этом признаться.

Константиновская эпоха в Америке закончилась. Хотя, если посмотреть, как ведет себя господствующая протестантская церковь, особенно когда США планируют военные действия, с окончательными выводами можно повременить. В России она близится к завершению, но никак не кончается. Некоторые историки, например, канадский ученый Дмитрий Поспеловский, полагают, что Константиновская эпоха завершилась с приходом к власти большевиков. Но, и это признает сам Поспеловский, в 1940-е годы возникла новая «советская симфония». Церковь оставалась гонимой, и в то же время выполняла важные духовные и идеологические функции: участвовала в миротворческой деятельности, в известной степени способствовала сохранению культурных традиций и т.д. и т.п. И все это делалось при покровительстве светских властей. Так что в какой-то мере большевистскую симфонию можно сравнивать с симфонией дореволюционной.

Среди современных православных людей идеи симфонии остаются по-прежнему привлекательными. Значительная часть верующих мечтает о благочестивом императоре, носителе сакральной власти. Император знаменует собой Катехон. То есть государство, которое удерживает мир от анархии и продвигает православие во все уголки вселенной. Исторические неудачи православной монархии не смущают современных сторонников подобных представлений об идеальном государственном устройстве.

Альтернативой подобным взглядам служит прагматический подход к государству и молитва не за него, а за «братьев и сестер» в правительстве сущих. Государство, как показал опыт Константиновской эпохи, не поддается воцерковлению, возможна только его трансформация в каких-то очень узких сегментах. Некоторые, наиболее дерзновенные священники, молятся о «стране нашей и вразумлении правителей ее». Но такая публичная молитва может иметь для клирика неприятные последствия.

Выстраивание новых отношений с властью светской невозможно без изменений внутри церковной ограды, без увеличения роли отдельных религиозных общин. Иначе говоря, общинно-братская жизнь может что-то сдвинуть во взаимоотношениях государства и Церкви. Но для этого общинно-братская жизнь должна укрепиться.

На сегодняшний день мы видим отчасти реанимированную симфонию, в которой Церкви отведена роль заведомо слабого игрока. РПЦ МП не только занимается идеологическим обслуживанием государства во внешнеполитической области (возьмем хоть Украину, Молдавию), но и пытается не очень удачно выполнить роль духовной скрепы. При этом церковная кадровая политика во многом остается зависимой от властей предержащих. Правда, до недавнего времени вмешательство светской власти в кадровую политику было ограниченным. Светская региональная элита, к примеру, могла не пустить в свои пределы не устраивающего ее епископа. Это произошло, скажем, с нынешним московским викарным епископом Арсением (Епифановым), так и не получившим вожделенной Нижегородской кафедры. Но ситуация в любой момент может измениться.

Отказ от наследия Константиновской эпохи — важная задача Церкви. Многие представления, возникшие в средневековой Византии, сегодня нуждаются в модернизации на основе библейского богословия, соборности и практики древней Церкви. Но церковные топ-менеджеры, похоже, об этом не задумываются. И помпезные мероприятия на юге Сербии лишний раз свидетельствуют о том, что для расставания с Константиновской эпохой нужно время. И немалое.

БОРИС КОЛЫМАГИН