Пришло время как следует изучить протестную активность образца декабря 2011 — марта 2012 года. Нужно понять, представители каких социальных слоев выходили на площади и почему большая часть из них не посчитала нужным сделать то же самое в марте.
Постараюсь ответить на вопрос, как получилось, что несмотря на беспрецедентную численность участников митингов, невиданную за последние 20 лет, власть не только не исполнила ни одного из их требований, но и демонстративно выказала свое пренебрежение к ним. Это очень важно хотя бы для того, чтобы определить дальнейшие действия оппозиции, особенно в преддверии майского «марша миллиона».
Одним из усиленно распространяемых властью мифов является тот, что якобы против Путина выходили исключительно «богатые» («бездельники», «офисный планктон» и т.п. — словом, меньшинство, не производящее для России ничего). А вот, мол, за Путина — «люди труда»: рабочие, врачи, учителя и т.п.
По заказу «Новой газеты» «Левада-центр» провел 4 февраля на Якиманке и Болотной площади в Москве опрос участников (1344 чел.). Сравним ответы с результатами опроса всего населения России (1600 чел.):
Ну что, существенные отличия? Богачи вышли протестовать?
1/3 участников митинга даже не могла позволить себе хотя бы телевизор или холодильник. 41%, хотя и могли купить эти товары, не в состоянии были приобрести автомобиль. О какой же «зажравшейся интеллигенции» вела речь госпропаганда?
3/4 участников митинга — это такие же простые, работящие люди, как и рабочие Уралвагонзавода, которых в ходе избирательной кампании выставили чуть ли не как поголовных сторонников Путина.
Аналогичная картина и по митингу на проспекте Сахарова:
По возрасту также особых отличий между участниками митинга 4 февраля и населением России не наблюдается. Разве что людей трудоспособного возраста протестовало больше.
Хотя одно отличие протестовавших от остального населения страны все-таки имелось. Оно заключалось прежде всего в уровне образования.
У нас есть данные последней переписи населения:
Как видно, подавляющее большинство протестовавших — образованные люди. Это подтверждает тезис, что лишь тот, кто владеет объективной информацией о реальной ситуации в стране и способен ее всесторонне проанализировать, с большей долей вероятности станет выступать против происходящего. И с еще большей вероятностью следует предполагать, что раньше всех это сделают люди с высоким уровнем образования и свободным доступом к интернету, а уже через них это знание распространится среди всего населения, в иных регионах, преодолевая вязкое сопротивление ТВ-пропаганды.
Тем не менее на данном этапе мы видим следующую тенденцию:
Сразу уточню: на графике — исключительно мои собственные оценки численности. Они не соотносятся с теми цифрами, что во время митинга 10 декабря называли со сцены — от 80 до 120 тыс. чел.; кроме того, 24 декабря, после подсчета всех, кто прошел через рамки с 13.00 до 16.00, «Новая газета» получила цифру 102 486 чел.; а 4 февраля компьютерная система обработки визуального изображения (согласно газете «Московские новости») выдала результат 208 025 чел. (в то же время, по данным РИА «Новости», на Болотной могло уместиться от 35 до 120 тыс. чел.).
В любом случае следует признать очевидное: в марте случился провал идеи мирного масштабного протеста. Мы наблюдаем возврат к политической ситуации, имевшей место в течение всех предыдущих лет власти Путина: игнорирование оппозиции и активное подавление протеста.
Причиной тому стало отсутствие его количественного и качественного роста. Кроме того, организаторы митингов либо не пожелали, либо оказались неспособны наращивать давление на власть в ответ на невыполнение требований протестующих, что позволило властям, в свою очередь, наращивать давление на оппозицию.
Надо было, конечно, умудриться проиграть при исключительно благоприятных для победы обстоятельствах — но руководство оппозиции сделало это. И сейчас я попробую выяснить, как такое могло произойти и что делать дальше, чтобы подобное больше не повторялось.
Виноваты конкретные лица. Это уж как всегда. Безусловно, винить простых участников ни в чем нельзя. Они исправно выходили протестовать — один раз, другой, третий… Но отличительной чертой любого разумного человека (а как мы знаем, протестовали в основном образованные люди) является нелюбовь к однообразным, монотонным и нерезультативным действиям. Я слышал после окончания митинга 4 февраля, как кто-то рядом со мной сказал в ответ на радостный призыв со сцены собраться в очередной раз: «А в следующий раз мы тоже примем резолюцию?»
Пожалуй, после митинга на Пушкинской, когда опять не поменялось абсолютно ничего, притом что Путину демонстративно нарисовали 63,6% голосов — тем самым открыто плюнув в лицо каждому, кто ранее выходил на Болотную и Сахарова, — у многих просто опустились руки.
Тактическая ошибка организаторов заключалась еще и в том, что митинг был проведен на следующий день после выборов, когда многие физически не смогли прийти на него (был рабочий день), да еще и после суток работы наблюдателями на выборах. Неудивительно, что пришло от силы 20 тысяч человек — самый костяк протеста. Само это обстоятельство ударило по настроению людей, явно не ожидавших падения численности (что сыграло свою роль в том, почему уже в выходной солнечный день 10 марта на Новый Арбат пришло, на мой взгляд, еще меньше народа (ну, или ненамного больше — оценки и здесь разнятся).
Наконец, митинг 5 марта был согласован на явно неудобной Пушкинской площади вопреки очевидному желанию большинства и решению оргкомитета — причем согласовывали его в этом месте те самые люди, которые 10 декабря при очень подозрительных обстоятельствах (см. ниже) согласовали с мэрией перенос самого первого митинга с площади Революции на Болотную.
Подчеркну главное — протестующие, в конце концов, убедились в неспособности нынешних лидеров оппозиции:
• создать новые дееспособные институты (вместо существующих маргинальных организаций с нулевой репутацией среди большей части населения страны);
• организовать постоянно действующий круглый стол с мощной переговорной позицией, в определение которой были бы вовлечены посредством электронного голосования и сами участники протестных митингов;
• провести праймериз и определить, наконец, лидера, который бы от лица всех был вправе вести переговоры с властью;
• наращивать свое присутствие в городах (а не концентрировать усилия только в Москве);
• создавать, не откладывая, собственное телевидение — благо оппозиция располагает достаточным числом звезд и известных людей в своем составе;
• сформулировать, наконец, внятную программу развития России — в ответ на упреки государственной пропаганды, обвиняющей оппозицию в том, что ей, дескать, нечего предложить стране.
Почему этого не случилось? Дело в том, что оппозиция в России раздроблена на великое множество мелких групп, у каждой из которых есть собственные идеологические приоритеты (впрочем, зачастую даже не сформулированные, а лишь неявно подразумеваемые), и — что важнее — собственные микролидеры с непомерными амбициями. Среди них много таких, чей антирейтинг среди большинства населения страны просто зашкаливает. Именно они являются реальным тормозом на пути организационного объединения усилий внутри оппозиции, ибо не хотят, чтобы хоть кто-то посягнул на их «власть». Тем самым они раз за разом играют на руку властям.
Ведь именно наличие резко непопулярных фигур среди руководства оппозиции дает государственной пропаганде возможность грубо играть на общественных настроениях: «Вы что, хотите, чтобы к власти в стране вместо Путина пришли эти?!» Таким способом в массы настойчиво вбрасывается мысль, что Путину якобы нет альтернативы. Это также позволяет пропаганде искусственно обходить вниманием перспективных и популярных людей, таких как Алексей Навальный, Евгений Ройзман или Олег Шеин, словно не они реальные лидеры общественного мнения, а именно те самые (возможно, уважаемые в определенных кругах, но не имеющие авторитета среди большей части населения страны) живые политические трупы.
Именно эти люди распорядились протестующими, словно своим активом. Они сами, своей волей посчитали возможным решать, кому давать слово на митингах, а кому нет, причем после митинга на Сахарова они решили даже не спрашивать мнения самих протестующих. Уровень же проработки итоговых резолюций был настолько низок, что писали их чуть ли не на коленке прямо на сцене. Я видел оригинал резолюции последнего митинга на Новом Арбате — вырванный из ежедневника клочок бумаги, на котором коряво было написано три пункта, два из которых дублировали друг друга (освобождение А. Козлова).
На данный момент не устранена ни одна причина, приведшая к провалу митинговой активности. А значит, нет оснований считать, что на «марш миллиона» придет большее количество людей, чем на Новый Арбат.
Собственно, такой итог был предрешен. Вспомним события, предшествовавшие митингу на Болотной 10 декабря. Ведь первоначально он планировался на площади Революции, что крайне нервировало власть и лично Путина. Особенно осложняло ситуацию для власти то, что митинг уже был согласован, поскольку, когда он согласовывался, никто и не предполагал, что он может оказаться столь массовым. Между тем ближе к 10 декабря стало очевидно — масштаб будет беспрецедентным. Такого Москва не видела с начала 90-х годов.
В администрации президента в те дни царила такая же атмосфера, как в штабе отступающей немецкой армии, и экстренные совещания в управлении внутренней политики проводились чуть ли не по ночам. Именно тогда была поставлена задача — ни в коем случае не допустить митинга на площади Революции.
Все, что написано ниже, является исключительно моим личным оценочным суждением, высказанным в форме предположения.
В администрации президента был разработан план, как запутать всех готовившихся прийти на митинг, расколоть оппозицию и тем самым снизить численность участников митинга. Для этого было решено предложить некоторым лидерам, не имевшим юридического отношения к поданной на площадь Революции заявке (а я напомню, что согласованную заявку на 300 человек на митинг на площади Революции подавали С. Удальцов, А. Удальцова и Н. Митюшкина), «оседлать» протест — в обмен на перенос места проведения митинга на Болотную площадь. Здесь был и сакральный смысл — площадь Революции (чье название само по себе намек) подменялась на Болотную, и это название с негативной окраской затем усиленно раскручивалось пропагандой применительно к протестующим.
Далее события разворачивались стремительно. Администрации удалось найти людей, которые оказались готовы пойти на сепаратные уступки. С целью юридического оформления переговоров с ними (они ведь не имели отношения к поданной заявке) родился вот этот документ:
Дальше ситуация развивалась так:
Но было поздно — решение принято, маховик запущен. Митинг согласован мэрией на Болотной площади и «рассогласован» на площади Революции, и никто уже ничего не мог поделать. Учитывая же, что в тот момент любые разброд и шатания среди оппозиции действовали исключительно на руку администрации президента — многие скрепя сердце согласились пойти на Болотную, решив провести разбор по итогам этого инцидента уже после митинга.
Но этого никто так и не сделал.
Мы так и не услышали публичных объяснений:
1) почему мэрия решила вести диалог именно с этими людьми, а не с организаторами;
2) почему эти люди решили, что вправе вести такой диалог;
3) кто кому первый позвонил и предложил встретиться;
4) как проходила встреча и почему было решено пойти на условия мэрии.
Впрочем, конечно же, мы слышали аргументы, что митинг на площади Революции, хотя и был согласован на 300 человек, подвергся бы жестокому разгону ОМОНом, и перспектива подобного развития событий отпугнула бы большую часть тех, кто в итоге пришел на мирный митинг на Болотной. Более того, целенаправленно и усиленно нагнеталась истерия, что побоище точно случится, если митинг с площади Революции не будет перенесен. Я лично видел на YouTubeкадры бронетехники, входящей в Москву со стороны области.
Вопрос в другом: а рискнула бы власть пойти на то, чтобы начать кровавое побоище под телекамеры с прямой трансляцией на весь мир, в самом что ни на есть центре столицы, да еще и аккурат на волне массового возмущения грубейшей фальсификацией итогов парламентских выборов? Вот что бы случилось, если бы численность приходящих на площадь Революции стала в какой-то момент превышать заявленные 300 чел.? ОМОН немедленно напал бы на всех без разбора? По тысячам людей стали бы стрелять? Не напоминает ли такое развитие событий начало тунисско-египетско-ливийского сценария? Кто в здравом уме, видя перед глазами такие примеры, решился бы на подобное?
Ведь никто, кроме радикалов, не считает, что собравшиеся на площади Революции люди (а это были бы те же самые люди, что в итоге пришли на Болотную) обязательно стали бы штурмовать Кремль, Думу, ЦИК и т.п. Никто даже не призывал к этому. В это не верили и в самой администрации. Они просто испытывали иррациональный страх перед толпой в шаговой близости от Кремля. Это сродни направленному в голову заряженному пистолету — он не обязательно выстрелит, но очень хочется, чтобы дуло отвернули от твоей головы. Ибо под прицелом в упор вероятность выполнить требования того, кто их предъявляет, очень высока.
Так и тогда — фактор внезапности настолько массового протеста в 100 м от Кремля мог бы заставить власть пойти на уступки. Если когда и была вероятность, что Путин пошел бы на отставку Чурова и роспуск Думы — то только тогда. Практика показывает, что на сколько-нибудь существенные изменения он идет только под давлением. Именно тогда протестующие имели шанс мирно добиться исполнения властью большинства своих требований. Для этого просто нужно было настоять на своем, ничего не штурмовать. Не сейчас бить себя кулаками в грудь —«собраться и не расходиться» — а только тогда, в декабре. Тогда действительно был исторический момент. И он был просто бездарно упущен.
План администрации сработал. Властям удалось избавиться от страха, когда митинг был перенесен на изолированный островок, где и находится Болотная площадь.
Путин, конечно, испытал за эти месяцы немалый стресс, и, вероятно, поэтому на Манежной 4 марта плакал от счастья и облегчения…
Хотя, по большом счету, от животного ужаса он избавился еще в декабре, когда ему стало наплевать на все последующие митинги протеста (более того, он продемонстрировал, что может собрать сопоставимые по численности толпы бюджетников и гастарбайтеров в свою поддержку, пусть даже с помощью грубого административного ресурса). Это настолько ободрило его, что позволило перейти к конфронтационной риторике. Он бросил вызов оппозиции и понял: можно сфальсифицировать сколь угодно большое количество голосов «за», и никто ему ничего за это не сделает. Какой тут, к черту, второй тур, ребята? Получите 63,6% и заткнитесь. Или выйдите еще на один митинг. А если хотите — еще. Вырвите из ежедневника еще одну страничку и напишите новую резолюцию. И так далее…
Плоды той стратегической ошибки мы и пожинаем сейчас.
5 и 10 марта на митинги пришло намного меньше народу, чем в 20-градусный мороз 4 февраля. Куда же делись остальные протестовавшие?
Эти люди просто не посчитали нужным прийти.И здесь не стоит пытаться представить ситуацию в розовом свете: мол, вот мы в следующий раз уж соберем «марш миллиона», и не разойдемся, и тогда-то Путин ужаснется и в беспорядке отступит из Кремля…
Пора трезво сформулировать проблему и предложить решение.
Что делать? Предлагаю организовать полноценные праймериз среди оппозиции. Вопрос назрел. Так дальше продолжаться не может. Нужно, в конце концов, определить реального лидера. Того самого, с кем власть должна будет садиться за стол переговоров.
Технические и финансовые вопросы организации праймериз вполне решаемы.
1. Создается оргкомитет (из числа авторитетных общественных деятелей, не выдвигающихся на праймериз, не политиков; а также технических специалистов, курирующих проведение праймериз).
2. Определяется электронная площадка (обязательно с открытыми кодами, чтобы все поддавалось проверке со стороны — в отличие хотя бы от той же системы ГАС «Выборы»), на которой будет проходить голосование.
3. Вырабатываются процедуры верификации каждого избирателя, который хочет проголосовать на праймериз (существует множество отработанных способов — например, посредством подтверждения регистрации на сайте с помощью сотового телефона и выкладкой скана паспорта, или ввода номера свидетельства обязательного пенсионного страхования, или ИНН и т.п.).
4. Регламентируется процедура выдвижения кандидатов, претендующих на лидерство в оппозиции.
5. Регламентируется процедура голосования (день голосования, сроки голосования, технический контроль — защита от взлома, подсчет голосов и т.п.).
И как только мы, наконец, определим консолидирующую фигуру — только тогда и можно будет начинать говорить о том, что Путину есть альтернатива.
Владислав Наганов
Председатель правления фонда поддержки развития институтов гражданского общества «Конструктивный проект»
