«АиФ» обсудил с председателем Национального антикоррупционного комитета, руководителем постоянной комиссии Совета при Президенте РФ по содей­ствию развитию институтов гражданского общества и правам человека Кириллом Кабановым, как декларации помогают бороться с коррупцией и что надо ещё в них изменить.

Изымают на миллиарды

Екатерина Барова, «АиФ»: Кирилл Викторович, что за 10 лет изменилось?

Кирилл Кабанов: Главное – институт декларирования и проверки расходов и доходов начал работать. Каждый год определённое число чиновников увольняют за утрату доверия по результатам проверок. У нас появился новый уникальный механизм – изъятие предметов незаконного обогащения. То есть то, что не соответствует задекларированным доходам, изымается. Речь идёт об имуществе на миллиарды, а скоро появится возможность изымать и деньги со счетов. Причём делается это через гражданское судопроизводство (прокуратура подаёт иски), а не в рамках уголовных дел.

– По опросам, 77% наших граждан не верят этим декларациям. Почему?

– Люди вообще не верят в борьбу с коррупцией. Кстати, в любой стране – и в США, и в европейских государ­ствах – более 50% считают, что власть коррумпирована априори. Но у нас люди ещё и не хотят замечать, что стало лучше. Когда оппозиция обнародует какие-то истории о коррупцио­нерах – им верят, а замечать явный прогресс в борьбе с коррупцией на уровне чиновников люди не хотят. Простой пример: 5–6 лет назад для того, чтобы получить загранпаспорт, нужно было бегать, искать знакомых, чтобы заплатить взятку. Сейчас изменили механизм выдачи паспортов, сделали систему одного окна, убрали очереди, и всё – коррупционная составляющая из этого процесса просто исключена. Та же история со взятками гаишникам. По мере того как стали появляться на дорогах камеры видеофиксации, стали пропадать инспекторы, с которыми можно было «договориться» на месте. Люди воспринимают все эти изменения как должное и не относят их к борьбе с коррупцией.

На дальних родственников

– Но при этом люди видят миллиарды, которые изымаются у мелких районных чиновников. А ведь эти господа сдавали декларации, и, пока к ним не пришли правоохранители, всё было нормально десятки лет!

– Во-первых, это тоже наглядные примеры борьбы со взяточниками и казнокрадами. Ведь было бы гораздо хуже, если бы не обращали их дома и участки в доход государства, а позволяли и дальше всем этим пользоваться, даже если бы по-тихому уволили с госслужбы.

Во-вторых, всё это имущество у них было оформлено на дальних родственников и не попадало в декларации. Эту проблему мы давно поднимаем и просим внести изменения в Гражданский кодекс, потому что у нас до сих пор нет понятия фактического выгодополучателя. Но правительство и часть Думы категорически не хотят этих изменений – боятся, что будет создан механизм для злоупотреблений силовиков. А то, что существует механизм злоупотреблений коррупционеров, – это их не пугает?! Именно поэтому мы сейчас не можем доказать, что у 85-летней бабушки какого-нибудь чиновника «бентли» в соб­ственности не просто так. А было бы законодательство изменено, и его спросили бы: ездишь сам на машине – покажи, каким образом бабушка приобрела «бентли».

– К слову, силовики тоже в последнее время часто в новостях с миллиардами мелькают.

– Вы поймите правильно, мы разгребаем кучи навоза, которые с 1991-го сформировались. Именно тогда силовики стали коррумпированными. Я помню, когда нам, сотрудникам госбезопасности, платили зарплату в 50 долл., которую выдавали пайками. Именно тогда появлялись всякие фонды и олигархи, которые сейчас рассказывают про коррумпированность современной России. И чего удивляться, что сейчас подкупленных ими силовиков сажают и находят у них миллиар­ды. Тот, кто был капитаном в 94-м, сегодня – генерал. Но это не значит, что надо всех под одну гребёнку и оставлять лазейки для коррупционеров.

– Почему главы госкорпораций не публикуют свои декларации?

– Сначала их публиковали, а как только попали под санк­ции, перестали. Но проверка по ним ведётся. Госкорпорации и главы регионов находятся на контроле в Администрации президента. Кстати, очень сложно было настроить взаимодей­ствие между антикоррупционными службами в гражданских ведомствах, и госкорпорациях в том числе, и финмониторингом, правоохранительными органами, прокуратурой.

– Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заметил, что проблема недоверия к декларациям в том, что общество слабо информировано о системе их проверок. Согласны?

– Конечно. В основном у нас о результатах проверок люди узнают из ежегодного доклада Генпрокуратуры, но и там это даётся в краткой форме. А надо рассказывать конкретно, кого уволили в регионе и за что. Чтобы люди знали: мы его увольняем по утрате доверия, а незадекларированный дом конфискуем. Его не сажают в тюрьму, потому что он не совершил преступления, но жёстко наказываем за сокрытие имущества. А вот если потом докажут, что этот дом он купил на коррупционные деньги, тогда уже будем говорить об уголовном деле.

Как рыболовная сеть

– И тем не менее можно сто раз говорить о прозрачности и честности, но достаточно зайти на парковку любого ведомства, и всё станет понятно: у людей которые получают по 40–50 тыс., машины за 5–6 млн.

– Это никак не связано с системой проверок. Пока не разберёмся с фактическим выгодополучателем, такую ситуацию будем иметь. Коррупционное законодательство тогда надо подстраивать под новые условия. Потому что оно как рыболовная сеть: ни одна рыбёшка не должна проскочить. А если нет улова, это не значит, что нет рыбы, может, просто дырок в сети очень много стало?!

– Во многих странах в декларации обязательно включают драгоценности, пресловутые коллекции часов и даже наличность. Почему у нас этого нет?

– Конечно, нам это тоже необходимо. Пока все боятся, что погрязнут в документации и проверках. Но 10 лет назад тоже боялись, что декларации будут долго проверять, однако справляемся же.

– А почему в декларациях не публикуют год выпуска машины или регион, в котором недвижимость: дом в крохотной деревне Тверской области или в Сочи – два очень разных по стоимости дома?

– Фактически для общественности это ничего не даст. А при проверке мы видим все подлинники документов и понимаем, что сколько стоит на самом деле.

– Глава Счётной палаты Алексей Кудрин не исключил расширения своих полномочий в антикоррупционной деятельности. Как вы к этому относитесь?

– Это важно. Счётная палата становится одним из антикоррупционных органов. Потому что у нас основная коррупция происходит в сфере распределения бюджетных средств и управления имуществом. Поэтому надо не только – а может быть, и не столько – ловить на уже украденном, сколько заниматься профилактикой. Смотреть бюджеты, привлекать к ответственности людей, которые необоснованно формируют бюджетные задания. Иметь больше полномочий, чтобы отстаивать свою позицию в правоохранительных органах.