Член президентской Комиссии по модернизации и руководитель экспертной группы по обновлению «Стратегии-2020» — о том, почему тормозит обновление нашей экономики и к чему это может привести

В России жизнь государства и жизнь населения нередко проходит в разных плоскостях. Я очень не люблю выражение «простой народ»: очень уж оно уничижительное. Люди на самом деле очень разные, живут по-разному и разного хотят. Если говорить о «диагнозе» для нашей страны, то на март 2012 года ситуация выглядит следующим образом. Притом что по населению, по культуре и по богатству истории мы — несомненно, великая страна, при этом всём мы — страна очень отсталая. Мы потеряли ветер в парусах. И это очень опасно.

Нет, угрозы развала страны, конечно, нет. Если у нас не будет модернизации, люди, конечно, выживут и в принципе жить в России будет можно. Но вот как будет выглядеть эта жизнь без модернизации? Я думаю, что так: лет через 20 в стране будет жить лишь несколько категорий граждан. Богатые собственники — уедут в Лондон; поэтому здесь будут жить их менеджеры, которые будут управлять их собственностью, разного рода охранники, которые будут эту собственность охранять, и гастарбайтеры, которые будут что-то строить, ремонтировать дороги. Всех талантливых детей будут немедленно отправлять в Финляндию, где школа очень быстро прогрессирует; а через пространство России будет идти пятирядная дорога, предсказанная еще писателем Владимиром Сорокиным, из Китая в Европу, по которой безостановочно будут ездить огромные грузовики. Страна будет тихая, провинциальная. Сибирь и Дальний Восток опустеют. Люди будут жить в основном от Краснодара до Петербурга. А главное, что эта страна будет не производить, а делить доходы. А как кончатся нефть и газ — будут делить доходы от того, что будут сдавать территорию в аренду, например, для захоронения каких-нибудь отходов.

Это перспектива малоприятная. Она не катастрофичная, но стыдная для страны, у которой есть талантливое население, причём достаточно образованное, и длинная, непростая, но великая история. Поэтому потребность в модернизации у нас — чисто «человеческая». Если вы не хотите ваших талантливых внуков отдать Финляндии или Германии (или видеть их живущими вот в такой вот стране), то надо что-то делать здесь и сейчас.

А на каком языке формулируют это государственные чиновники — это другой вопрос. Я считаю, что президент Медведев статьей «Россия, вперёд» как раз выговорил эту важную мысль. Он сказал, что мы — отсталая страна, и надо срочно что-то делать. И тогда, и сейчас к этому вопросу существует два принципиальных подхода. Первый — надо менять всю систему, потому что плохо у нас всё. Говоря современным языком, надо менять институты: нужно по-другому строить законы, по-другому осуществлять политическое управление, менять механизмы и т.д. и т.п. И второй вариант ответа — надо дело делать, строить, производить, создавать. Первый подход именуют экзистальным, второй — проектным. И тот, и другой за последние три года мы уже опробовали. Что-то получается, что-то не получается.

Есть, например, 38 проектов, которые запущены Президентской Комиссией по модернизации по главным приоритетам технического развития — космос и телекоммуникации, фармацевтическая промышленность и медицинские технологии, атомная промышленность и атомная энергетика. Но, насколько они успешны, сказать пока сложно. Нет такого растения, которое немедленно приносит плоды. Да, построены уже новые медико-биологические центры, «Сколково» скоро будет... Но построить-то легче, чем наполнить это каким-либо содержанием. Поэтому пока что сомнений не вызывает только одно: что взметнутся красивые здания. Но не более.

Посмотрите на то же «Сколково». На мой взгляд, суть сколковского эксперимента состоит как раз в попытке поменять устройство государственного аппарата — например, судебную систему, систему борьбы с коррупцией и т.д. Но пока что — не очень получилось. Ведь когда меняются какие-то серьезные правила — или когда правила возникают там, где их не было, — очень сильно страдают чьи-то интересы. И поэтому, чтобы что-то серьезно менять, нужно иметь очень серьезную политическую силу. У нас в стране обычно говорят, что нужна личная воля, личная воля президента. Но одной воли мало. Нужно, чтобы были большие группы людей, которые все эти инициативы поддерживают, которые готовы действовать и в политическом плане, и в плане своей профессиональной деятельности.

Для серьезных изменений в 2008-2009 году еще не было никаких политических предпосылок. Мне кажется, они появились у нас на глазах именно сейчас, в конце 2011 года. И не случайно. Когда возникла угроза долголетнего застоя, вот тут на улицах оказались люди, которые сказали: «Хотим развития». Они не революции хотят. Те люди, которые выходили в конце 2011 — начале 2012 года на площади (не важно, с какими лозунгами), они совершенно точно в большинстве своём хотят не революции, а именно изменений.

Но здесь кроется главная трудность российской модернизации. Ведь помимо тех, кто хочет развития, есть ещё и другая Россия, и про неё тоже надо помнить. Есть индустриальная Россия, города с населением по 200-400 тысяч человек, где вся жизнь крутится вокруг 1-4 предприятий. Предприятия эти далеко не самые современные, но они дают людям жить, кормить семью. И махнуть рукой на этих людей невозможно. У людей из этих городов — а их примерно 30-35% населения страны — позиция другая. Они говорят, что у них есть хотя бы работа и зарплата. А это и есть всё, что им сейчас нужно, это и есть стабильность. А в 90-е не было ни того, ни другого. Поэтому эта часть страны выступает не за модернизацию, она выступает за стабильность, которая очень дорого им досталась.

Как совместить то и другое? Это не вопрос отношений власти и населения, это вопрос отношений разных людей в такой разнообразной стране. Вот почему я против разговоров о том, что есть простой народ, а есть власть. Непростой народ в России и разного хочет.