Британские журналисты ввели в оборот выражение «экономическое чудо», потому что были поражены ростом немецкой экономики в послевоенные годы. Побежденная Германия в 1950-е гг. развивалась в два раза быстрее победителей и один за другим отнимала рынки у бывшей империи.

Стремление общества восстановить страну, готовность работать по многу часов за небольшие деньги, помощь США (которую не стоит переоценивать — Германия выплачивала репарации), освобождение курса валюты, максимальное использование всех конкурентных преимуществ на рынках — рецепт, который чуть позже адаптировала для себя Япония. Вдохновляясь тем же примером, Сингапур, Южная Корея, а позже и Китай выработали для себя свои стратегии роста, в которых, если задуматься, чудесного было немного. Это примеры успеха целенаправленной политики роста и развития.

Когда политики мыслят стратегически, когда их знания и хитрость направлены на поиск наилучших возможностей внутри страны и во внешнем мире, а гражданам созданы условия для самореализации, то результатом оказывается предсказуемое экономическое чудо.

Российские лидеры тоже выбрали стратегию, направленную на достижение чуда, но не экономического, а политического. Они доказали, что можно работать на себя, а не на общество, брать взятки, не волноваться по этому поводу и оставаться у власти. Российская политическая элита — самая коррумпированная и некомпетентная среди стран, сравнимых с нами по уровню доходов и размеру экономики, а также среди стран BRIC. Уровень коррупции запредельно высок для страны с таким уровнем доходов. При ВВП на душу населения около $15 000 по паритету покупательной способности Россия занимает в списке Transparency International место среди стран с доходами около $2000 на душу населения; это 154-е место из 172 возможных. По эффективности государственного управления (один из индексов Всемирного банка) Россия отстает даже от Индии и Китая, не говоря о Бразилии, Чили, Турции и других сравнимых странах. По показателю верховенства права — тоже. С точки зрения неравенства Россия находится примерно на уровне США, где подушевой ВВП выше в три раза. В этом и состоит чудо — в умении считать себя правыми, несмотря на все перечисленное.

Конечно, большинству из нас не с чем сравнить деятельность правительства — для этого нужно иметь опыт жизни в другой стране или маниакально просматривать индексы. Неверие общества в возможность влиять на политические решения тоже сказывается. Кроме того, огромные усилия нынешняя администрация сосредоточила на пиаре, борьбе с независимыми журналистами и неправительственными организациями. Все это сопровождается сворачиванием избирательных прав (отменой выборов мэров) под разговоры о демократии.

Некоторые представители российской элиты, наверное, считают, что нашли «философский камень» в политике, т. е. нашли способ обеспечить себе свободу действий при отсутствии ответственности; научились приватизировать прибыль и национализировать убытки, использовать институты государства в целях личного обогащения. Но это неустойчивое равновесие: элита и общество не могут всегда оставаться безразличными друг к другу. Это состояние материального и морального неравенства («нам можно, вам нельзя»), как показывает опыт, заканчивается либо сознательными уступками со стороны элиты (европейская история знает такие примеры), либо принудительной сменой элиты (российская история).

Дарон Асемоглу, профессор MIT, и Джеймс Робинсон, профессор Гарварда, предложили модель отношений элиты и общества на примере Британии, Франции, Швеции и Германии («Почему Запад расширил избирательное право»). При определенном сочетании факторов — если уровень неравенства высок, если «приз», который общество получит при переделе, значителен — наступает переломный момент. В этот момент элита либо расширяет права граждан, позволив им установить более высокий налог, — по сути, делится властью; либо сама облагает себя большим налогом — делится деньгами. В противном случае происходит революция. В Британии и Швеции XIX в. властям удавалось почувствовать эти точки перелома и поделиться властью и деньгами с обществом, не дожидаясь революций. Франция революций не избежала.

Странно было бы считать, что эти закономерности не относятся к нам. Даже если не верить историческому анализу, достаточно взглянуть на российскую историю, чтобы увидеть, насколько тяжелыми были у нас взаимоотношения элиты и общества, гораздо более тяжелыми, чем во Франции или Германии. Властвующая элита в России не раз предпочитала не идти на компромисс, а дожидаться катастрофы. История власти в России — катастрофическая. Это история преступлений, продолжающаяся до сего дня.

И это история трагических опозданий. Когда нужно было делиться властью, русская элита только дозревала до отмены рабства, когда нужно было еще шире открывать доступ к власти, вводя избирательное право, элита только дозревала до робкой попытки поделиться. Болезненная одержимость властью себе и всем на гибель — главная историческая ошибка российской элиты.

Только глубокое непонимание собственной истории может заставить людей вслух произносить тексты вроде манифеста Михалкова, пестрящего словом «власть». Само это слово должно у нас звучать трагически.

Полагаться на магию власти, подкрепляемую гражданской религией, конечно, можно, но именно это уже не раз приводило к катастрофам. Российская элита, как заколдованная, снова совершает старую ошибку — отнимает права и ресурсы у общества, вместо того, чтобы идти ему навстречу. К сожалению, российское политическое чудо настолько же впечатляюще, насколько и иллюзорно.

Максим Трудолюбов