В России началась «большая приватизация»: в частные руки перешел первый крупный лот, выставленный правительством на торги, — 10,9% акций алмазного гиганта «Алроса». Первый блин не вышел комом, скорее уж акции разбирали как горячие пирожки. Наверное, не в последнюю очередь потому, что цена на них была установлена на уровне 65 рублей, что несколько ниже рынка. «Алроса» давно и успешно торгуется на рынке, после SPO (secondary public offering, публичное размещение акций, уже принадлежащих акционерам, — так выглядит приватизация с точки зрения игроков) «Алроса», скорее всего, станет новой «голубой фишкой». Значит, ее бумаги можно будет с выгодой продать: уже в понедельник, на новостях об успешном размещении, они подорожали почти до 70 рублей.

Словом, новости для компании и для рынка — хорошие. А для продавца, то есть для государства? В рамках программы «большой приватизации» «Алросу» можно рассматривать разве что как пилотный проект — чему свидетельством выступает скромный объем денег, вырученных от продажи: 52 миллиарда рублей бюджет с дефицитом в 2,4 триллиона практически не заметит.

Не получается и представить продажу «Алросы» и как историю успеха, которая подлежит масштабированию. Слишком непохожими выглядят лоты, объединенные в «большой приватизационный пакет».

Вот, например, «Башнефть». Это единственная крупная компания, в которой государство готово расстаться даже не с блокирующим, а вовсе с контрольным пакетом. За 50,1% акций можно выручить порядка 250 миллиардов рублей, особенно при условии, что стратегический инвестор заплатит премию к рынку. Потенциальных «стратегов» три: это ЛУКОЙЛ, ННК бывшего президента «Роснефти» Эдуарда Худайнатова и «Татнефтегаз», победа которого в споре гигантов наделала бы не меньше шума, чем в свое время победа «Байкалфинансгрупп». Впрочем, кто бы ни заплатил четверть триллиона, главная прелесть сделки для государства в том, что эти деньги буквально получены из воздуха — ну или из той субстанции, которой пахнут в России активы, собственники которых расстаются с ними, находясь под уголовным преследованием. Напомним, что еще в прошлом году контрольный пакет «Башнефти» принадлежал структурам Владимира Евтушенкова, но был возращен в госсобственность по суду, в то время как сам Евтушенков находился под домашним арестом в связи с возбуждением уголовного дела о мошенничестве с этим активом. Не стало актива — не стало и претензий к Евтушенкову. Сейчас он продолжает спокойно заниматься нетронутой частью своего бизнеса.

Но осадок остался, поэтому продать «Башнефть» через биржу, как «Алросу», было бы трудно — не слишком-то «чистый» актив. Хорошо хоть у нас есть крупные предприниматели, по-прежнему полагающие, что политический вес защитит их впоследствии от проблем.

Самый крупный и вкусный пакет среди тех, что выставлены на приватизацию, — 19,5% акций «Роснефти», которые стоят сейчас на Московской бирже более 675 млрд рублей. Но биржевой сделки не будет — об этом в понедельник твердо заявил курирующий программу приватизации первый вице-премьер Игорь Шувалов. Ранее другой Игорь Иванович, Сечин, возглавляющий госкомпанию, тоже выступал против продажи на свободном рынке, поскольку там успеху могут помешать присущая ему волатильность вкупе с политической нестабильностью. В итоге сейчас идет поиск стратегического инвестора либо пула таковых. Любопытно, что раньше представители китайской CNPC заявляли, что готовы вложить в «Роснефть» деньги, но лишь в том случае, если получат права по управлению компанией «сообразно доле».

«Роснефть», в свое время настрадавшаяся в связи с активностью Алексея Навального, хорошо понимает, что такое неуступчивый миноритарий.

Поэтому, вероятно, часть пакета будет продана не китайцам, а индийцам. Как это скажется на финансовом результате, пока неясно.

При продаже «Роснефти» нужно учитывать и то обстоятельство, что формально пакет принадлежит не государству, а «Роснефтегазу», и правительство уже не единожды сталкивалось с попытками (обычно успешными) ограничить или блокировать перечисление денег, скапливающихся на счетах этой компании, в бюджет. Часто они использовались для других целей, например, для экспансии на рынок электроэнергетики. Вероятно, и сейчас между продажей акций кому бы то ни было и пополнением бюджета пройдет немало времени.

От продажи 10,9% акций ВТБ в 2016 году и вовсе было решено отказаться. Странно другое: зачем вообще заводить разговоры о продаже доли в компании, которая официально находится под секторальными санкциями США и ЕС? То есть ни американские, ни европейские инвесторы покупателями точно не выступят, да и остальным глобальным игрокам нет резона связываться с «токсичным» в политическом отношении активом.

Остается «Совкомфлот», который под санкции не попал и инвесторам потенциально интересен. Но тут возникает вопрос — где размещаться? Намерение максимизировать выручку диктует выход на Нью-Йоркскую биржу, патриотические соображения — на Московскую. Так или иначе, 25% «Совкомфлота», как и уже проданный пакет «Алросы», не дадут финансового эффекта столь существенного, чтобы всерьез говорить о «большой приватизации».

И в целом, если все, о чем шла речь выше, продать по запланированной цене, удастся покрыть примерно треть бюджетного дефицита за 2016 год. Значит, фискальный результат будет ограниченным, а институциональный, ради которого обычно и затевается «большая» приватизация, в этих сделках и вовсе не прослеживается.

Это называется: продать что-нибудь ненужное, потому что у нас денег нет. Тут нелишним будет вспомнить, откуда у государства «ненужное». Та же «Роснефть», к примеру, приобретала активы совсем по другим ценам. В марте 2013 года компания, поглощая ТНК-ВР, заплатила ее владельцам более 40 млрд долларов «кэшем» и еще 12,84% собственных акций. Сама «Роснефть» тогда стоила 86 млрд долларов, а сейчас, исходя из прогнозной цены приватизационной сделки, — не более 53 млрд.

Вот прекрасная иллюстрация замыленного тезиса «государство — неэффективный собственник». Приобретение и продажа собственности — это важнейший элемент управления ею. И если государство покупает дорого, на переоцененном рынке, с премией за «геополитическое величие», а продает дешево, чтобы только справляться с текущими расходами, — это и есть большой провал, даже если он называется приватизацией.

Алексей Полухин