Эксперт по региональной экономике Наталья Зубаревич в рамках лекции «Депрессия в региональном измерении» ответила на вопросы, связанные с нынешним кризисом.

Три предыдущих кризиса России

1993. Самый тяжелый наш кризис, первый — трансформационный. Мы переходили от плановой экономики к кривому рынку. От промышленности тогда осталось 52%, доходы населения сократились на 48-46%, уровень безработицы превышал 9%. Страна очень обеднела. Кризис расчищал экономику от неконкурентоспособных ее кусков. Проверку рынком не выдержали целые пласты российской экономики. Больше всех пострадали регионы, связанные с промышленностью, машиностроением и слаборазвитые республики. Но выжили главные нефтегазовые регионы. Тогда нефть уже продавали, оставалось только встроиться в глобальный рынок. Чуть позже в 1994-1995 годах оказались рыночными металлургические регионы. В Советском Союзе металлургия работала в основном на оборонку, на бесконечные станки, а потом дешевый металлургический продукт пошел на глобальный рынок.

Второй и третий кризис 1998, 2008-2009 годов, были нашими только отчасти.

В 1998 году во всем мире шел азиатский кризис, который только затронул Россию. Внутренний кризис был финансовым, мы накопили гигантские долги. Еще не умели тратить столько, сколько имеем, не влезая в долги. Полетели банки, санация была жесткой. Это был очистительный кризис. Доходы упали еще больше, чем на четверть. Тогда начала реально проявляться безработица. Рынок начал отстраиваться. Кризис почти не затронул промышленное производство.

Кризис 2009 года — глобальный, и задел нас основательно. Он был быстрый, динамика доходов населения была в плюсе, что предотвратило обеднение населения. Прежде всего пострадала промышленность. Безработица росла умеренно, потому что были запреты на увольнения, также начали осваивать европейские меры регулирования рынка. Первыми в этот кризис полетели металлургические регионы, потом машиностроение. Кризиса не заметили дотационные республики и Дальний Восток. Все, что на Дальнем Востоке было не жизнеспособным, кризис в 90-е порубил гораздо жестче, чем в европейской России.

«Самое страшное слово, которое я научилась произносить: новый кризис — длинный»

И вот новый кризис, который начался в 2013 году. Перестала существовать сырьевая модель экономики. Если объяснять просто, представьте: цена на нефть постоянно растет, в экономике больше и больше денег, параллельно у вас, мягко говоря, не улучшаются институты, барьеров для бизнеса все больше, силовики все больше хотят кушать, государство все больше хочет регулировать, госкорпорации делают все больше неэффективных инвестиций. Но пока растет цена на нефть — экономика балансируется. Как только цена на нефть встала даже на 110 долларах за баррель, а барьеры продолжают расти, — все, экономика останавливается. Мы встали в росте где-то в конце 2012 года. Встали показатели промышленности, доходы росли еле-еле.

Этот кризис по генезису совсем другой. Он начинался со стагнации, а в минус мы пошли, когда добавились внешние факторы. Крым, санкции, на разгон инфляции повлияли антисанкции, цена на нефть — это важнейший фактор. И с 2015 года столь же активно падали цены на алюминий, медь, никель, железную руду, уголь — все основные продукты нашего экспорта. Новый кризис начинался как внутренний. Самое страшное слово, которое я научилась произносить: этот кризис длинный. Мы не понимаем, какие драйверы роста.

Кризис пока не сильно отразился на промышленности, он больше повлиял на доходы, их рост затормозился еще в 2012 году. Надо понимать, что не Крым все это создал, Крым ускорил деградацию.

Кризис в регионах

Кризис довольно сильно ударил по тем регионам, в которых были модернизированные отрасли производства. Прежде всего, автопром. Там спад около 30%. Самое тяжелое положение в отраслях, которые обеспечивали российский экспорт. Например, производство вагонов сократилось более, чем в два раза (60% спад).

Злые языки говорят: «Ну, посмотрим теперь на Уралвагонзавод». Незнающие говорят: «Там же танки». Танков там от силы 20% от объема производства, 80% были вагоны, гражданка была. Сейчас им очень не здорово. Сейчас у них большая проверка на патриотизм.

Следом идут полудепрессивные регионы: Кострома, Курган, Псков, Калужская область. Регионы, которые подкашиваются в любой кризис.

Кризиса не почувствовали три группы регионов. Новые регионы добычи нефти и газа: Сахалин, Якутия, Красноярский край, Ненецкий автономный округ. Там все показатели идут вверх. Аграрный юг и регионы Центрального Черноземья, потому что антисанкции расчистили рынок от конкурентов, и рост валюты развернул россиян к отечественным продуктам. Третий счастливчик этого кризиса совершенно уникальный — это регионы военно-промышленного комплекса. Они растут почти быстрее всех.

В 2013 году трансферты регионам были сокращены на 3%. На регионах власть больше экономит. Третий год подряд регионы сидят в дефиците, растут долги. Как меняется поведение регионов? Очень просто – они начинают отчаянно экономить. Они понимают, что надо выкручиваться самим. Год-два они пытались экономить на нацэкономике — это поддержка сельского хозяйства, дорожное строительство, транспорт. Сжимали, сжимали, уменьшали. А все, уже ресурсов нет. И вот, итог 2015 года — сокращение ЖКХ (-5%) в 51 регионе. Это означает, что нам с вами придут платежки с гораздо большими цифрами. 48 регионов сократили образование, 32 региона порубили общий госвопрос.

«В 2016 году мы начнем рубить оборонные расходы»

2015-й — первый год, в который я могу показать, что кризис стукнул и федеральный бюджет. До конца 2014 все было в шоколаде, нефтяные деньги давали очень большую подушку безопасности. По итогам 2015 года дефицит бюджета составил 2 трлн рублей. Доходы сократились на 4%, а расходы выросли на 5%.

Больше всего выросли расходы на нацоборону — 28%. Впервые в 2015 году была проавансирована часть гособоронзаказа. Мы надрываемся на расходах на оборону. Второй проблемный пункт в бюджете — рост расходов на социальную политику (24%). В этих расходах почти 2/3 — это трансфер пенсионному фонду. Третий пункт — общегосударственные расходы (траты на аппарат, администрацию и бюрократию). Рост на 19%.

Расходы на СМИ в 2015 году выросли до 10%. Скажу так, пропаганда, чтобы быть эффективной, должна быть талантливой и хорошо оплачиваемой. Посыпались: здравоохранение (-4%), образование (-5%) и культура (-8%).

Для меня знаковая картинка — сокращение расходов на нацбезопасность (полиция, прокуратура, Следственный комитет, МЧС) — минус 6%. Значит, уже прижало. В 2016 году мы начнем рубить оборонные расходы. Это признак вменяемости власти, значит она понимает, что риски становятся чудовищными.

Треть бюджета тратятся на оборону и нацбезопасность.

«Увольнения в России сейчас идут очень медленно»

Ситуация с безработицей ухудшилась, но не катастрофично. Увольнения в России сейчас идут очень медленными дозами. Есть другие инструменты и факторы, которые влияют на рынок труда. Например, неполная занятость, простои, административные отпуска. Это консенсус — базовый способ, чтобы смягчить кризисных рисков для всех. Бизнесу все равно, что уволить, что снизить зарплату, главное — результат. Для власти — люди не уволены, протестов нет, они работают. Люди — ну да, зарплата сократилась, но я же работаю. Консенсус.

Сейчас на рынок труда выходит поколение 90-х, оно на треть меньше предыдущего, а уходит с рынка труда поколение 50-х годов. При любом раскладе у нас будет падение численности населения в трудоспособном возрасте на 600-800 тысяч человек в год. В отдельные года будет до миллиона.

Нам нужен большой поток миграции. Когда мы начнем отряхиваться от кризиса, кто у нас работать будет?

Прогнозы

Будут дальше падать регионы с неконкурентной экономикой, промышленность и бизнес будут вяло адаптироваться к условиям. По моему прогнозу, не будет обвала, будет вязкое сползание с остановками на стагнацию. И где будет последний низкий уровень — никто не знает. Откуда мы начнем отползать вверх. Потому что кто мне покажет, по какой причине мы начнем это делать? Я бы хотела увидеть драйверы, пока их не видят очень многие.

Сильнее кризис ударит по крупным городам. Впервые у нас падает занятость и в рыночных услугах, и в бюджетных. Жители крупных городов — жители городов с экономикой услуг. По услугам кризис бьет прилично. У государства нет инструментов помощи жителям крупных городов.

Протестных движений нет, потому что у россиян нет линейной связи между динамикой экономики и социокультурным восприятием людей. Люди приспосабливаются к тяжелым условиям и ужимают свои бюджеты. И вот сейчас вся страна тихо и мирно движется в режиме понижательной адаптации. Как вы знаете, она приводит к деградации. Для меня сейчас это самый адский риск — деградация.

Александра Копачева