Летом россияне — как на площадках официальных СМИ, так и в социальных сетях в интернете — обсуждают интереснейшие вещи. Часы Пескова, памятник Дзержинскому, американскую учительницу, осужденную за совращение учеников, приключения губернатора Одесской области Саакашвили. Все это происходит в то время, когда экономическая реальность все настойчивее и жестче стучится в наши двери. Рубль начал новое затяжное падение, промышленное производство и торговля продолжают сокращаться, число бедных растет. Мы пока не хотим видеть, как пресловутое «дно кризиса» постоянно уходит у нас из-под ног. Россия еще не привыкла жить в условиях дешевой нефти и отсутствия западных кредитов. Ответственность за то, что мы пытаемся отвернуться от реальности, лежит в том числе и на бесконечных «белых шумах» в медиа.
В середине мая вице-премьер Игорь Шувалов проявил уверенный оптимизм в вопросах экономики. Самого худшего сценария, по его словам, еще тогда удалось избежать. Месяц спустя на международном экономическом форуме в Петербурге эту риторическую линию продолжил Владимир Путин, заявив, что Россия уверенно прорывается сквозь тяготы кризиса к своему светлому будущему. По итогам июня оборот розничной торговли сжался на 9,1% по сравнению с июнем 2014 года — сопоставимого спада в российской рознице не наблюдалось со времен далекого кризиса 1998–1999 годов.
Немного позже стало известно, что промышленное производство в июне упало на 4,8%, лишь чуть восстановившись после глубокого спада на 5,5% в мае. Один только выпуск легковых автомобилей сократился на 24,4% за первое полугодие. Зато могла вот-вот расцвести индустрия исторической памяти. Летом началось активное обсуждение возможного возведения в Москве памятника князю Владимиру, партия КПРФ собиралась провести всенародный референдум о восстановлении на Лубянке монумента Дзержинскому, а единоросс Петров задумал репатриировать потомков императорского дома Романовых в целях возрождения многовековой истории России.
Но объективная экономическая конъюнктура уже давала о себе знать. Реальные располагаемые доходы населения в период с января по июнь снизились на 3,1% (за весь прошлый год — на 0,7%), а реальная заработная плата — на 8,5%. Все это привело к тому, что к апрелю за чертой бедности оказалось на 3,1 млн человек больше, чем годом ранее, — практически 23 млн россиян. Параллельно в августе было принято решение устроить ритуальное сжигание и закапывание санкционных продуктов питания по всей России. Впрочем, даже этот жест, представляющийся в данном контексте особенно циничным, не вызвал у большинства населения хоть сколько-нибудь активной реакции.
22 июня страны Евросоюза договорились о продлении экономических санкций против России, но и эту скучную новость быстро затмили прокатившиеся по Сети споры о влиянии страусов-квартирантов Януковича на последующую политическую судьбу Украины.
Тем временем инвестиции в основной капитал в России в июне 2015 года уменьшились на 7,1% в годовом исчислении. В совокупности все это могло бы показаться достаточно тревожным, если бы накануне губернатором Одесской области не был назначен Михаил Саакашвили, а затем его помощницей не стала бы тогда еще россиянка Мария Гайдар. Оба события вызвали негодование и насмешки у одной части российского общества и восторг вкупе с большими надеждами у другой. Между тем если приглядеться, то и в российских регионах можно найти не менее важные темы для обсуждения.
В нашей стране по итогам прошлого года 75 субъектов Федерации имеют дефицитные бюджеты, существенная часть находится в зоне особого риска дефолта после подписания президентом майских указов в 2012 году. В свою очередь, федеральный центр тоже ожидают серьезные трудности по выполнению социальных обязательств в связи с сокращающимися бюджетными доходами — именно поэтому предложения Минфина по ограничению индексации пенсий после некоторого сопротивления все же встретили понимание в правительстве. Плюс ко всему государственных резервов к 2018 году у России может фактически не остаться.
Всему этому есть одно элементарное объяснение. Российский экономический рост с некоторых пор превратился не более чем в функцию от изменения нефтяных котировок. Цены на углеводороды за июль упали на 16%, оказавшись в августе на несколько дней ниже отметки в $50 за баррель. Примерно на такой же процент с конца июня и до сегодняшних дней дрогнул рубль, причем колебания порой доходили до 3% в течение одного торгового дня.
Но чуть ли не столько же внимания, как ценам на нефть, российские медиа уделили делу Дженнифер Фихтер — тридцатилетней учительницы из Флориды, приговоренной к 22 годам заключения за половые связи с учениками. Этот пример, с одной стороны, вызвал новую волну обличения бездуховного Запада, а с другой — разговоры о бессмысленной жестокости американского правосудия. Точно так же американский город Фергюсон, в котором недавно вновь начались массовые беспорядки, в свое время очень долго не сходил с экранов федерального телевидения.
По последним данным, ВВП России во втором квартале сократился на 4,6% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, а в среднесрочной перспективе Россию, по-видимому, ожидает продолжение рецессии или же вялый экономический рост в пределах 1% ВВП в год (действительно, не худший сценарий). В этом вряд ли напрямую виноваты чрезмерно дорогие обеды Валентины Матвиенко или прогулки Евгении Васильевой по центру Москвы, но именно такого рода явления притягивают к себе львиную долю внимания российского общества.
Этот парадокс хорошо обыгрывает недавно появившийся в рунете сайт, чья концепция выстроена вокруг нашумевших «свадебных» часов Дмитрия Пескова. Автор интернет-странички называет их рублевую стоимость «наиболее достоверным индикатором российской экономики» и предлагает отслеживать месячную динамику «индекса Пескова» для мониторинга экономической ситуации в стране. (До этого россиянам уже предлагалось наблюдать за снижающимися нефтяными котировками и пикирующим рублем в режиме дзен-медитации.)
Похожие инструменты вполне могли бы взять на вооружение и государственные СМИ, если не серьезные экономические ведомства России. Все равно создается четкое впечатление, что на высшем уровне власти экономике отводится ничтожно малое значение — впрочем, этого от нас особенно и не скрывают. Приоритет геополитического заметен повсеместно, а деградация страны по основным макроэкономическим показателям воспринимается обществом как некая неизбежность. Поэтому очередные ее проявления не способны вызвать продолжительного интереса в публичном пространстве у кого-либо, за исключением экономистов и журналистов деловых изданий.
Где же во всем этом найдется дно?
Арнольд Хачатуров
