Три недели назад, в самом начале крымской кампании, я написала о том, что самое стратегическое решение, которое может принять Обама, — это решение о снижении мировых цен на нефть и газ.

Так в свое время сделал президент Рейган с Советским Союзом. Он договорился с Саудовской Аравией о снижении цены на нефть и обрушил СССР, показав тем самым, что страна, которая считает себя передовой сверхдержавой, но живет тем, что экспортирует нефть и импортирует на полученные деньги зерно, не является ни передовой, ни сверхдержавой.

Для того чтобы снизить цену, на этот раз даже не надо договариваться с саудитами. Для этого достаточно начать разработку сланцевого газа в Украине и Польше и разрешить экспорт сланцевой нефти из США. (Еще можно снять санкции с Ирана, который в таком случае почти полностью способен заменить Россию на европейском рынке.)

26 марта президент Обама заявил, что США готовы снабжать Европу газом вместо России и призвал европейцев диверсифицировать поставки газа.

Напомню, что доля российского газа после «газовой войны», объявленной Украине в 2006 году, и без того неуклонно снижается. С 2006-го по 2013-й она упала с 39 до 25%, а себестоимость газпромовского газа с начала 2000-х выросла в 13 раз, до 41 доллара за 1000 кубов.

В 2006 году, задолго до Крыма, Европа поняла, что Кремль рассматривает газ не как товар, а как оружие, и еще до появления сланцевого газа стала прилагать все усилия к тому, чтобы снизить зависимость от российской трубы. Германия, к примеру, принялась развивать солнечную энергетику, компенсируя вечерние пики потребления током с угольных электростанций. Сейчас в Германии треть электричества вырабатывают солнечные батареи, и такая высокая их доля в северной, туманной и плохо подходящей для этого стране объясняется отнюдь не усилиями «зеленых», а угрозой со стороны России. Германия слишком зависела от российского газа.

Потребление российского газа в дружественной Финляндии с 2006 года упало на 28%, а 28 февраля 2014 года, аккурат в начале Крыма, финны подписали с эстонцами соглашение о строительстве связанного газопроводом СПГ-терминала, который полностью избавит обе страны от зависимости от российского газа.

Надо сказать, что все подобные меры осуществлялись при жестком противодействии Москвы. Так, когда Литва захотела строить СПГ-терминал и договорилась об этом с Южной Кореей, Владимир Путин спешно нанес в Южную Корею визит, и корейцы отказались на несколько лет от строительства. Но недавно проект был возобновлен, и 19 февраля, как раз когда Янукович последний раз любовался золотым батоном в своем Межигорье, президент Грибаускайте полетела в южнокорейский Ульсан — на крещение арендованного Литвой плавучего СПГ-терминала.

Горячие российские патриоты, правда, сами предложили уже «отключить фашистскую Европу» от русского газа, и взамен поставлять его в Китай.

Чтобы оценить реалистичность этой угрозы, надо учесть следующее.

В 2013 году Китай добыл всего 200 миллионов куб.м сланцевого газа. В 2015 году он собирается добывать 6,5 миллиарда кубов, а к 2020-му — от 60 до 100 миллиардов.

Кроме этого, Китай построил из Туркмении магистральный газопровод общей длиной 6,4 тысячи километров. Три нитки газопровода (две уже построены, третья начата в 2012-м) позволят снабжать Китай газом из Туркмении и Узбекистана общим объемом в 40 миллиардов куб.м в год. Общая стоимость газопровода — 6,5 миллиарда долларов, или по 1 миллиону долларов за километр. (Для сравнения: газпромовский «Бованенково — Ухта» стоит 18 миллионов долларов за километр, или в восемнадцать раз дороже.)

Стоимость добычи сланцевого газа в США сейчас составляет где-то 100–130 долларов за тысячу кубов. Китайский вряд ли будет дороже американского (хотя он в целом залегает глубже). По какой цене Китай покупает туркменский газ — коммерческая тайна, но, видимо, от 100 до 140 долларов за тысячу кубов. Иначе говоря, сланцевый и туркменский газ полностью покроют потребность Китая, причем по невысокой цене.

За все прошедшие годы «Газпром» так и не смог договориться о поставках газа в Китай, именно потому, что не сходился в цене: и это тогда, когда у «Газпрома» еще был европейский рынок, а у Китая не было туркменского и сланцевого газа. Китай покупает в Гуандуне австралийский сжиженный газ по 120 долларов, а в Фуцзяне — индонезийский по 150 долларов за тысячу кубов.

Китай вряд ли согласится покупать газпромовский газ по цене выше чем 100–120 долларов за тысячу кубов: то есть фактически дешевле, чем он стоит на внутреннем рынке России. (В Европу «Газпром», напомню, пока поставляет газ в среднем по 360 долларов за тысячу кубов, в Украину и вовсе по 420, и выручает за это 60 миллиардов долларов в год.)

Жестокая ирония заключается в том, что с 2005 года, с момента подписания договора о строительстве «Северного потока», вся политика Кремля в отношении Европы строилась на газе, и вся она исходила из того, что газ — это оружие, а не товар.

Юлия Латынина