На встречах элиты Европейского союза можно услышать заявление следующего типа: "Европа должна интегрировать и централизовать управление экономикой, чтобы защитить свою социальную модель в эпоху глобализации". Президент Европейской комиссии Жозе Мануэль Баррозу и его коллега из Европейского совета Херман ван Ромпей особенно заинтересовались этим аргументом.

Утверждать, что только более глубокая интеграция ЕС может спасти "европейскую" социальную модель от натиска развивающихся рынков никак нельзя, рассуждает на сайте Project Syndicate директор центра европейских политических исследований Даниэл Грос. Да, глобализация представляет собой проблему для стран-членов ЕС; но не ясно, как интеграция поможет с ней справиться. Более сильное управление экономикой не панацея.

На самом деле даже не ясно, какую европейскую социальную модель надо спасать. Есть огромные различия между странами-членами ЕС с точки зрения размера государственного сектора, гибкости рынков труда и почти каждого социально-экономического показателя, какой только можно придумать. Общими элементами, которые, как правило, отождествляются с "европейской" социальной моделью, являются борьба за равноправие и сильное государство всеобщего благосостояния.

Но ни одна из основных проблем, стоящих перед европейской системой социальной безопасности – медленный экономический рост и старение населения (зависящее от низкой рождаемости), – не может быть решена на европейском уровне. Это очевидно для рождаемости, которая определяется более глубокими социальными и демографическими тенденциями, на которые не могут реально повлиять действия правительства. И если старение может быть преобразовано в благоприятную возможность при условии увеличения продуктивности пожилых людей, это потребовало бы действий на национальном и общественном уровне, но не углубления европейской интеграции.

Понятно, что европейские лидеры много говорят о глобализации, учитывая, что европейская экономика достаточно открыта для своих масштабов, где экспорт составляет около 20% ВВП по сравнению с 12% в США. Появление (восстановление) больших экономик, таких как Китай, должно оказывать на Европу больше влияния, чем на США.

Экономисты давно признали, что появление новых полюсов роста за границей теоретически может принести больше вреда, чем пользы, экономике. Это может произойти, если новые экономически развитые державы окажутся более важными конкурентами, нежели потребителями. Но, кажется, это не так, даже по отношению к Китаю. У ЕС есть двусторонний дефицит торгового баланса с Китаем, в то же время он экспортирует больше продукции на китайский рынок, чем США.

Что более важно, даже если согласиться с тем, что глобализация представляет угрозу европейской социальной модели, существует мало возможностей для дальнейшей интеграции, учитывая, что торговая политика уже унифицирована на уровне ЕС. В любом случае ЕС в целом сделал конструктивный вклад во все основные этапы мировой торговой либерализации.

Тогда как ЕС помогает сохранить мировые рынки открытыми, европейский экспорт достаточно хорошо увеличился, что позволило ЕС сохранить свою долю на рынке. И хотя он потерял свои позиции относительно растущих рынков (особенно Китая), он сильно превзошел прочие развитые страны, такие как США и Япония. Это касается даже рынка услуг, несмотря на медленный рост производительности в Европе. Поэтому ошибочно полагать, что экономики, основанные на дешевой рабочей силе, в общей массе превосходят ЕС. Более того, эти относительно хорошие торговые показатели были достигнуты с куда меньшим увеличением неравенства в оплате труда в Европе по сравнению с США.

Различные европейские социальные модели, таким образом, в основном достаточно устойчивы – скорее всего, из-за отсутствия единых указаний из Брюсселя о том, как реагировать на глобализацию. Каждой из стран приходится адаптироваться по-своему, зная, что они не смогут нарушить правила игры в свою пользу. Не всем это удалось, но успехи (Германия, например) во многом перевешивают неудачи (Греция).

Ключевую роль в обеспечении будущего европейских систем социальной безопасности, а значит, и социальной модели, играет быстрый экономический рост. И, опять же трудно предположить, как большая часть Европы улучшит ситуацию. Препятствия для экономического роста хорошо известны, существовали давно и так и не были устранены. Причина проста: если бы существовал политически простой метод стимулировать рост, он бы уже был применен.

Кроме того, многие национальные политики склонны обвинять "Брюссель" во всех сложных выборах, создавая таким образом впечатление, что внутренняя экономика улучшилась бы, если бы экономические вопросы можно было решать без вмешательства ЕС. Углубление интеграции проповедуется на европейском уровне, но в общих чертах изображается как препятствие для роста в отдельных странах.

Эти уклончивые заявления по части национальной политической элиты воспринимаются таким образом избирателями, чье доверие к институтам как национального уровня, так и уровня ЕС, естественно снижается. Утверждение, что Европа нуждается в более глубокой интеграции, чтобы сохранить социальную модель, давно потеряло свою убедительность. Она не имеет отношения к этому вопросу, а в тех областях, где более глубокая интеграция действительно пойдет Европе на пользу, кажется, это последнее, чего хотят национальные лидеры.