Официальная статистика свидетельствует, что уходящий год был для российской экономики успешным. Ожидается рост ВВП выше официальных прогнозов. При этом в стране растут реальные доходы и зарплаты населения, россияне получают большие проценты по вкладам, а безработица упала почти до нуля. И все это — несмотря на возрастающий санкционный прессинг Запада. Но действительно ли среднестатистическому россиянину стало легче жить? Как события 2023 года отразились на благосостоянии населения? Продолжатся ли эти тренды в 2024-м? Об этом вели разговор в прямом эфире в пресс-центре «МК» главный научный сотрудник Института экономики РАН, доктором экономических наук Игорь Николаев, финансовый аналитик, кандидат экономических наук Михаил Беляев и аналитик Финансовой академии Capital Skills, кандидат экономических наук Марк Гойхман.

Импульс с замедлением

— Несмотря на беспрецедентные по объему санкции и ограничения, введенные странами Запада в отношении российской экономики, она по итогам 2023 года вырастет на 3,5%. Можно ли считать такой результат достижением?

Беляев: — 3,5% роста экономики — это, безусловно, успех. Во-первых, темп роста сам по себе немаленький. А во-вторых, валовый внутренний продукт является отправной точкой для всех остальных экономических параметров. Вместе с тем я бы хотел внести некоторую крупинку соли в эту «сладкую» статистику. Рост, на мой взгляд, произошел главным образом из-за ударной работы военно-промышленного комплекса (ВПК). В чем его специфика? Продукция ВПК практически не участвует в обороте капитала. То есть формально это плюс, а фактически — вычет из национальной экономики, кроме той части военной техники, которая продается за рубеж. Конечно, нельзя не признать, что военно-промышленный комплекс все-таки пускает волны позитивных раскатов по всей нашей экономике, давая заказы на металл, на химию, на текстиль, на резину, научно-исследовательские разработки и т.д. Это, конечно, здорово. Но мы должны понимать, что дальше поля боя или складского ангара продукция ВПК не идет.

Николаев: — Этот год можно назвать успешным для нашей экономики. Но не без оговорок. В России есть два основных макроэкономических показателя: ВВП и инфляция. Если ВВП будет 3,5% — безусловно, это очень хорошо. Потому что ожидания были гораздо меньше. А вот по инфляции ситуация обратная. По ней плановый показатель был 5,5%, а сейчас мы имеем заметно больше. 7,5% по итогам декабря — это в лучшем случае, а два процентных пункта имеют большое значение для кошельков граждан. Получается, что мы с ускоряющейся инфляцией входим в следующий год, а это никак не плюс. Вторая оговорка. Минфин говорит нам о бюджетном импульсе, то есть о том, что в экономику потекли огромные деньги. Но в значительной степени это случилось за счет оборонных расходов. Заметьте, слово-то Минфин подобрал правильное — импульс. А импульс — это что-то разовое, временное. На 2023 год его хватило, и, судя по трехлетнему бюджету, его хватит и на следующий год. А дальше? Судя, опять же, по бюджету, в 2025 года этот импульс прекратится. Это надо иметь в виду.

Гойхман: — Соглашусь с коллегами, что в целом этот год был успешным. Но есть некоторые нюансы. В 2024-м ситуация с ростом ВВП будет более сложная, поскольку считать его придется от достаточно высокой базы нынешнего года. Кроме того, есть и другие факторы, свидетельствующие о возможном затухании роста. Это увеличение цены энергоносителей на протяжении практически всего года, что серьезно подхлестнуло уход от российского экспорта. Кроме того, курс доллара к рублю, который поднимался в течение трех кварталов 2023-го. Наряду с увеличением цены на энергоносители это тоже способствовало увеличению ВВП. А вот в следующем году, похоже, тут могут быть определенные сложности. Так что в импульсе, который был в текущем году, возможны определенные замедления.

Не нефтью единой

— Принято считать, что экономика России сильно зависит от нефтегазовых доходов. Но в этом году они серьезно просели. К каким же последствиям привели изменения правил игры на рынке нефти в связи с введением антироссийских санкций?

Беляев: — К распространенному мнению о том, что мы «страна-бензоколонка», я отношусь очень спокойно. Страна должна производить то, что ей легко дается. Если мы наделены такими богатыми природными ресурсами, то почему бы их не использовать? Многие упрекают нашу добывающую промышленность. Но давайте смотреть с рыночной точки зрения. Возникла возможность перебросить наши нефтегазовые потоки с Запада на Восток, и в известной степени мы это сделали. Самое главное, что мы производим продукты — нефть и газ, которые оказались нужны всем. Поэтому переориентировать потоки было легко. Мы также должны понимать, что наши добывающие компании представляют собой комплексы высочайшего технологического и научно-технического уровня. Это и новые материалы, и использование искусственного интеллекта, и роботы, и удаленное управление. Это же не полуголые аборигены, которые помятыми ведрами черпают нефть из какой-то скважины. Это совершенно передовые производственные структуры, которые по сложности сравнивают чуть ли не с космической промышленностью. Так вот, эти два фактора — востребованность товара и высокотехнологичные способы производства — обеспечивают устойчивость российской экономики. Наша добывающая промышленность, как и военно-промышленный комплекс, дает заказ всем остальным производственным отраслям на металл, на науку, на новые материалы, на роботов и многое другое. Уже не говоря о рабочих местах и о той инфраструктуре, которая создается вокруг этих компаний.

Николаев: — Факт, что нефтегазовые доходы у нас существенно сократились. Но я бы не стал переоценивать ситуацию и говорить, что мы слезли с нефтяной иглы. На самом деле это еще вопрос. Но мы страна, от природы богатая нефтью и газом. И что теперь — нам надо отказываться от этого конкурентного преимущества? Почему-то никто не называет Норвегию или Саудовскую Аравию «странами-бензоколонками». Просто эти государства показывают, что надо грамотно распоряжаться своим конкурентным преимуществом. Да, наши нефтегазовые доходы ощутимо сократились, но я считаю, что не критично. Нам удалось перестроить логистику. Такие страны, как Индия и в значительной степени Китай, заместили объемы других партнеров по импортируемым ресурсам из России. А так как нефтегазовые доходы просели, а доходы от обрабатывающих отраслей выросли, то в итоге у нас все получается вроде бы ничего. Но здесь вопрос: насколько эти доходы от обрабатывающих отраслей, которые в значительной степени заместили доходы от нефти и газа, могут быть устойчивыми? Боюсь, что с этим как раз будут проблемы. Если не в 2024-м, то в 2025 году мы вполне сможем их почувствовать.

Водоворот инфляционного потока

— Несмотря на рекордное снижение безработицы, рабочих рук не хватает, а зарплаты растут не за счет повышения производительности труда. Сам же рынок заполняется дешевыми китайскими товарами, что тоже мешает развиваться производству внутри страны. При этом цены на продукты и товары первой необходимости за год заметно выросли. Как вы думаете, стало ли среднестатистическому россиянину легче жить с экономической точки зрения?

Николаев: — Нет простого ответа на вроде бы простой вопрос. Действительно, реальные располагаемые доходы населения должны вырасти где-то на 5%. Это высокий показатель, безусловно. Но тот рост цен, который россияне видят в магазинах, производит гораздо большее впечатление. Потом, надо понимать, что реальные доходы выросли в среднем. А у многих граждан эти доходы или не повысились совсем, или даже снизились, а тут еще и цены растут. Люди ходят в магазины и считают, хватит ли им нынче денег на то, что они могли себе позволить, условно говоря, на прошлой неделе. И если они понимают, что сейчас средств не хватает, это воспринимается очень болезненно. В экономике зачастую важны не столько абсолютные цифры, сколько динамика. А в динамике цены растут. И мы с этой растущей инфляцией входим в следующей год. Правда, по прогнозу правительства, инфляция в следующем году должна составить 4,5%. Но вот за счет чего случится столь резкое замедление цен? Этого почему-то никто не объясняет...

— Вопрос от нашего читателя. Официальная инфляция — 7,5%. Между тем многие продукты и услуги подорожали намного сильнее. Какая же инфляция настоящая: та, о которой говорит Росстат, или та, которую чувствуют люди?

Беляев: — Это извечный вопрос: какая инфляция настоящая? Я всегда сравниваю инфляционный поток с рекой. В реке всегда есть основная струя, которая течет быстро. У берегов струйки поменьше, а где-то иногда бывают водовороты. Вот и подсчет инфляции можно сравнить с этой самой рекой. Чем шире круг товаров и услуг, который вы охватываете, тем меньше будут цифры. Потому как что-то дорожает быстрее, что-то медленнее. А итоге и получаем очень усредненный, невысокий показатель. Но люди-то в реальности покупают довольно ограниченный круг товаров и продуктов повседневного спроса. И именно эти повседневные товары под влиянием спроса дорожают быстрее всего.

Гойхман: — Вероятность повышения динамики инфляции сверх нынешних 7,5% или 8% в следующем году все же невелика. На уровне высоких цен нынешнего года дальнейший их рост будет ограничен. Кроме того, если динамика инфляции будет уменьшаться, то во второй половине 2024 года, может быть, к лету, будет снижаться и ключевая ставка. То есть кредитование банков будет становиться дешевле. В этом случае и процентные ставки по банковским кредитам будут постепенно уменьшаться.

Легких времен ждать не стоит

— Дайте свой прогноз по основным экономическим показателям на 2024 год. И главное: улучшится ли с экономической точки зрения жизнь граждан в наступающем году?

Николаев: — Начну с главного: нет, на более легкую жизнь рассчитывать не стоит. Зачем тешить себя иллюзиями? 2024-й в целом будет не провальный, но он будет немного хуже, чем 2023-й. Однако денег на следующий год в бюджете пока хватает. Что касается основных макропоказателей, то 3,5% роста ВВП, конечно, не будет. Будет около нуля, на какие-то десятые доли процента возможен рост. Что касается инфляции в 4,5%, то не думаю, что этот прогноз исполнится. Если мы удержимся в однозначной инфляции (менее 10%), уже хорошо. Так что нет оснований рассчитывать на то, что 2024-й будет легким.

Гойхман: — Следующий год будет не лучше, а хуже текущего. Во многом потому, что экономические показатели, которые считает Росстат, опираются на статистическую базу существующего года, а она будет достаточно высокой. Поэтому рост ВВП на 3,5% — это, конечно, маловероятно. Предполагаю, что рост может быть полтора процента. Что касается инфляции, то 4% — это вряд ли, а вот меньше, чем в нынешнем году, вполне возможно. Примерно 6,5% по инфляции в 2024-м может быть. Курс доллара будет выше, чем сейчас: 90–110 рублей. Реальные доходы населения будут меньше, чем сейчас. В целом можно сказать, что жизнь будет немного хуже нынешней, но и какой-то катастрофы или обвала не произойдет.

Беляев: — Легких времен, можно сказать, и не было никогда — так что и ждать их не стоит. На самом деле жить всегда было непросто. Людям нужно не сидеть и не ждать пока ВВП вырастет и зарплаты повысятся, а применять свои собственные силы и старания, для того, чтобы ковать свое собственное счастье. Теперь к конкретике. Высокая ключевая ставка, на мой взгляд, помешает сбыться радужным цифрам и прогнозам. Поэтому инфляция в 4% — это недостижимо. Будет, скорее, 7–8%. Если говорить про ВВП, то я ставлю на рост процента в три. Я даже скажу, что будет стыдно, если мы дадим меньше 3% роста при всех наших возможностях.

Авторы: ЛЮДМИЛА АЛЕКСАНДРОВА