На фоне происходящих геополитических событий как-то совсем выпал из фокуса общественного внимания тот факт, что в настоящее время Госдума рассматривает проект федерального бюджета на 2023 год и на плановый период 2024 и 2025 годов. Между тем соответствующий закон о бюджете — это главный финансовый документ страны. То, что будет заложено в конечном итоге в бюджете, прямо отражается на наших гражданах и их благополучии.

На фоне происходящих геополитических событий как-то совсем выпал из фокуса общественного внимания тот факт, что в настоящее время Госдума рассматривает проект федерального бюджета на 2023 год и на плановый период 2024 и 2025 годов. Между тем соответствующий закон о бюджете — это главный финансовый документ страны. То, что будет заложено в конечном итоге в бюджете, прямо отражается на наших гражданах и их благополучии.

Поэтому стоит внимательно приглядеться к некоторым цифрам, характеризующим проект бюджета в целом, и особенно к тем из них, которые, что называется, «ближе к телу» и запланированы по конкретным статьям расходов на следующий год.

Итак, расходы федерального бюджета на 2023 год запланированы на уровне 29 трлн рублей, доходы — 26,1 трлн рублей. То есть расходы значительно превышают доходы — на 2,9 трлн рублей, что составляет около 2% ВВП. Это для нашей страны много. Россия не привыкла жить с таким недобором доходов для покрытия расходов.

Встает резонный вопрос: где деньги будем брать? Авторы проекта утверждают, что основным источником покрытия бюджета должны стать государственные заимствования. Государство надеется выпускать для этого ценные бумаги — ОФЗ (облигации федерального займа), которые будут покупаться. Вот и появится денежка в бюджете. Уверены, что появится? Дело в том, что в условиях высочайшей неопределенности экономической ситуации покупать государственные бумаги инвесторы не очень-то хотят. Они ведь тоже видят, что происходит в экономике, а потому обеспокоены, сможет ли государство расплатиться с ними, погашая ОФЗ.

Можно и даже нужно обратить внимание на то, что по проектировкам бюджета инфляция в 2023 году должна составить 5,5%, то есть планируется ее снижение более чем в два раза по сравнению с той, которая ожидается правительством в 2022 году (12,4%). В 2024–2025 годах инфляция вообще должна выйти, по правительственному прогнозу, на целевой уровень в 4% ежегодно. Ожидания, конечно, достаточно оптимистичные, особенно если вспомнить, что в текущем году инфляция, опять же согласно утвержденному официальному прогнозу, с которым страна вступала в этот год, уже должна была составить 4%. На это, конечно, могут возразить: никто ведь не ожидал, что случится такое геополитическое потрясение… Но «ожидал — не ожидал» — это другой вопрос. Факт же налицо: планировали инфляцию в 2022 году в 4%, получим — в 3 с лишним раза больше.

Далее перехожу к конкретике — к тому, как должны вырасти расходы по проекту федерального бюджета по тем или иным статьям в 2023 году. Тут важно сравнивать то, что запланировано на следующий год, с тем, что было в предыдущем трехлетнем бюджете, который принимался год назад и в котором также утверждались расходы не только на текущий 2022-й, но и на 2023 и 2024 годы. Возьмем, к примеру, расходы по статье «Здравоохранение». По сравнению с первоначальным вариантом расходы по ней в 2023 году остаются в рассматриваемом сегодня проекте федерального бюджета практически на прежнем уровне — около 310 млрд рублей. Но не спешите радоваться такой стабильности, так как инфляция никуда не денется и в реальном выражении расходы на здравоохранение снизятся через год как минимум на планируемую инфляцию в 5,5%.

Кстати, по сравнению с тем, что ожидается с расходами по данной статье в 2022 году — 372,2 млрд рублей, — ассигнования на здравоохранение должны снизиться в 2023 году очень значительно (на 16,7%).

Не меньший интерес представляет корректировка расходов внутри статьи «Здравоохранение». Не так значительно, но должны сократиться в 2023 году расходы по разделу «Борьба с онкологическими заболеваниями» — со 154,8 млрд рублей до 153,7 млрд рублей. Для сравнения: в 2022-м соответствующие расходы ожидаются в объеме 189,6 млрд рублей. Сокращение плановых расходов, как утверждается в соответствующей пояснительной записке, обусловлено уменьшением бюджетных ассигнований на переоснащение медицинских организаций, оказывающих медицинскую помощь больным с онкозаболеваниями, — на 510,6 млн рублей, а также снижением расходов на новое строительство и реконструкцию — на 544,1 млн рублей.

Снизятся по сравнению с первоначально утвержденными планами в 2023 году и расходы по статье «Развитие детского здравоохранения, включая создание современной инфраструктуры оказания медицинской помощи детям» с 19,2 млрд рублей до 17,3 млрд рублей.

Зато должны увеличиться, опять же по сравнению с первоначальными планами, расходы на «Создание единого цифрового контура в здравоохранении на основе единой государственной информационной системы в сфере здравоохранения (ЕГИСЗ)», на 2,5 млрд рублей (с 9 млрд рублей до 11,5 млрд рублей). Понимаю, что цифровизация — это необходимость сегодняшнего времени, но мне трудно понять логику, когда расходы на нее растут, в то время как расходы на онкологию и детское здравоохранение снижаются.

Кстати, если посмотреть по укрупненным статьям расходов, то просто провальными выглядят цифры планируемых в 2023 году ассигнований из федерального бюджета на охрану окружающей среды: минус 24% по сравнению с первоначально утвержденными планами. Что, все проблемы с экологией уже в нашей стране решены?

Убежден: даже в нынешних условиях острейшего геополитического конфликта не должны уменьшаться расходы ни на онкологию, ни на детское здравоохранение, ни на охрану окружающей среды. Они не должны снижаться ни при каких условиях!

Неформально у нас существуют так называемые «защищенные» статьи расходов (в начале 90-х годов прошлого века такой перечень существовал и формально), но почему-то к ним не относят очень социально чувствительные упомянутые выше расходы.

Скажете, а что же тогда уменьшать? По-хорошему, конечно, ничего не надо уменьшать. Хотя и трудно. Если уж не получается, то почему бы не обратить внимание на такие укрупненные статьи расходов, как, к примеру, «Общегосударственные вопросы» или «Национальная экономика»?

Еще раз повторю, если есть возможность избежать урезания расходов — хорошо, но если такой возможности нет, делать это необходимо более обоснованно.

Почему же, казалось бы, очевидные приоритеты в распределении бюджета перестают быть таковыми? Думается, ответ проще, чем кажется. Все как всегда: у кого больше лоббистский потенциал в выбивании средств, тот и «на коне». Ну какой, скажите, лоббистский потенциал, у тех, кто отвечает за рост расходов на охрану окружающей среды? Да, конечно, есть экологи, есть даже целое Министерство природы, есть соответствующие международные обязательства... А теперь сравните их возможности со сторонниками увеличения «Общегосударственных расходов» или расходов по разделу «Национальная экономика». За эти статьи «топят» сплошные высокопоставленные чиновники и влиятельные лоббисты. Тут уж ни о каком сравнении даже и речи быть не может — и так все понятно.

И что тогда делать? Ведь такая реальность будет всегда. Ну не будут резать чиновники «сук, на котором сидят» — те же «Общегосударственные расходы». Вот для этого и должна быть система национальных приоритетов. Кто-то скажет: а как же национальные проекты? Но если это действительно государственные приоритеты, то они должны быть выделены именно «защищенными» — не подлежащими урезаниям и сокращениям — статьями расходов.

Сегодня эти проблемы становятся все более актуальными, потому что когда денег становится меньше (а во время экономического кризиса именно так и происходит!), то побеждают в борьбе за них более сильные лоббисты. Они тоже понимают, что денег становится меньше, поэтому действуют активно, на упреждение. Это нормально и естественно в любой бюрократической системе. Ненормально то, что в проигрыше оказываются социально чувствительные расходы, те, что ни при каких условиях не должны уменьшаться. Беззащитными какими-то они получаются!

Авторы: ИГОРЬ НИКОЛАЕВ Доктор экономических наук, главный научный сотрудник Института экономики РАН