Уже стало общим местом объявлять нынешнюю эпоху «временем неопределенности». Действительно, к нам регулярно прилетают «черные лебеди» типа внезапно вспыхивающих геополитических напряженностей, региональных конфликтов около границ России, а теперь еще и пандемий. В этих условиях, если обозревать даже близкое будущее — на 2–3 года вперед, — очень легко ошибиться. Очень точно в свое время о подобной ситуации сказал Егор Гайдар: «Прогнозирование цены на нефть портит профессиональную репутацию».

Поэтому всерьез говорить о том, что случится с нашей экономикой, высчитывая процент туда или сюда, удел только тех, кому это вменено в профессиональные обязанности. Это, если говорить о государственных структурах, прежде всего Министерство экономразвития, Центральный банк, а также разнообразные финансовые аналитические центры. У них неблагодарная работа. Например, прогноз инфляции на 2021 год, заложенный во все нормативные документы, в том числе и бюджет, был менее 4%. В итоге, как выяснилось сейчас, получили более 8%.

Но это не значит, что мы не понимаем, в каких трендах живет Россия. Если в политике все может меняться в течение считаных дней (самый свежий пример Казахстан), то экономические и особенно социальные реалии меняются крайне медленно из-за очень сильной инерционности этих процессов. Мы видим много исторических примеров, когда власть быстро меняется, а то, что ранее называлось «производительные силы», продолжает развиваться в прежнем направлении. Исключение — это революции, которые насильно ломают даже самые глубинные основы жизни. Российские примеры — 1917 год, а затем 1991–1992 годы.

Нынешней России, несмотря на накопившуюся массу системных проблем, революция, будем надеяться, не грозит — хотя бы из-за очень мощной инерционности социально-экономических процессов. И в этом смысле можно осторожно представить контуры не политической, а текущей жизни страны в 2022 году.

Начну с главного вывода: ничего принципиально не поменяется.

Если взять экономику, то нет никаких предпосылок для начала «русского чуда», когда темпы ее роста подскочат хотя бы до 4–5% в год. Этому может помешать, конечно, продолжение коронавирусной пандемии. Все ожидают очередной волны заболеваемости, а с ней и ужесточения ограничений. Массовое применение QR-кодов, видимо, имеет санитарный смысл, но для экономики это явный вычет. Тем более что попавшие на карантин работающие люди (а речь может пойти чуть ли не о миллионах) по большей части не могут трудиться, даже если чувствуют себя нормально, — удаленку можно использовать далеко не всегда.

Однако дело не только в пандемии. Как известно, еще до ее начала наша экономика впала в ступор, когда темпы роста устойчиво болтались около нуля. Причины, как мне представляется, понятны.

На фоне стагнирующего сырьевого сектора (добыча растет очень медленно, а экспортные цены падают значительно быстрее) продолжалось «кошмаривание» малого и среднего бизнеса. Зато весьма заметно шло огосударствление (прямое и косвенное) экономики и банковского сектора, что, как правило, предопределяет низкую эффективность использования активов. Я уже не говорю о снижении качества работы судебной системы, что напрямую связано с уровнем предпринимательской и инвестиционной активности.

Да, в 2021 году цены на нефть и особенно газ подросли, но все сверхдоходы у нас складываются в копилку Фонда национального благосостояния — там мертвым грузом лежит уже более 13 триллионов рублей. А еще у нас профицит бюджета и растут золотовалютные резервы. И при этом даже официальные проектировки считают оптимистическим сценарием, если наша экономика в ближайшие годы будет расти на 3% в год. Так России никогда не догнать развитые страны, где ВВП на душу населения, а значит, и уровень жизни основной части населения, выше нашего в 1,5–2 раза, — то, о чем мечтает подавляющее большинство россиян.

Но если экономика до пандемии развивалась в вялотекущем режиме, то реальные доходы населения начиная с 2014 года совокупно снизились более чем на 10%. В 2020 году они продолжали падать, подталкиваемые коронавирусом. В 2021-м это падение было, судя по предварительным оценкам, отыграно. Но вот что дальше?

Тут не надо быть крупным специалистом, чтобы предположить: в ближайшие 2–3 года никаких чудес не произойдет. Если рост и будет, то никак не больше 2–3%, которые обещают нашей экономике. На практике это значит, что те, кто и сейчас успешен, работая в экспортных отраслях, им же будет и оставаться. А вот кому не повезло с работой, которая дает весьма скромную зарплату, и значительной части малого бизнеса, который никак не оправится после пандемического удара 2020 года, придется туговато. Тем более что инфляция, несмотря на объявленный против нее крестовый поход, и в 2022 году никак не хочет снижаться. Об этом, в частности, говорят первые январские официальные данные.

Отдельно надо сказать о пенсионерах. В прошлом году, несмотря на сентябрьскую единовременную 10-тысячную выплату, реальное содержание пенсий чуть-чуть, но снизилось. А если сопоставлять с продовольственной инфляцией, которая зашкалила за 10%, то снижение уровня жизни пожилых людей окажется существенным. Недаром президент распорядился провести индексацию пенсий не на 5,9%, как это было запланировано, а на 8,6%. Видимо, такая практика разовых вливаний в пенсионную систему будет продолжена и в этом, и в следующем году — как из-за роста цен, так и в связи с надвигающимися президентскими выборами 2024 года.

Это, однако, лишь немного сгладит тот понижающий уровень жизни большинства из нас, который наметился после 2014 года. Зато наша статистика уже начала готовиться к этой малоприятной ситуации. Как из рукава фокусника, на свет божий вытаскиваются методики того, как измерять бедность, но с одним результатом — отчитаться, прежде всего перед президентом, о том, что по этому параметру у нас все идет на лад. Так что не приходится сомневаться: статистика бедности в 2022 году будет весьма позитивной. Правда, общественное мнение столь же дружно будет отвечать «не верю!».

Но вот что действительно новое нам может показать наступивший год, так это множащиеся открытые признаки массового эмоционального выгорания людей.

Сейчас об этом много говорят медицинские работники, которые смертельно устали от борьбы с ковидом. Несмотря на специальные доплаты, врачи, медсестры, санитарки потихоньку начинают покидать здравоохранение. На их место просят вернуться тех, кто ушел на пенсию.

Но признаки эмоционального выгорания стали весьма заметными не только в здравоохранении. Так, согласно исследованиям Института социологии РАН, если в 2015 году уровень негативных чувств и эмоций (равнодушие, обида, стыд, презрение, возмущение) у россиян составлял всего 18%, то в 2020–2021 годах этот показатель вырос аж в два раза — до 35%. При этом население (люди 20–30–40 и даже 50 лет) считает последние два года худшими на своей памяти, сравнивая нынешнее положение дел в стране с ситуацией в 1990-е годы.

В этой связи обществу остро нужен позитив. В 2022 году мы, видимо, увидим попытки власти его сгенерировать. Что это может быть? Уже упомянутые единовременные выплаты разным группам населения? Что-то геополитическое?

Думаю, что скоро мы это увидим в очередном Послании Президента Федеральному Собранию. Поможет ли это переломить нынешние глубинные тренды? Все будет зависеть от того, насколько будет угадано то, что люди подспудно хотят, но не могут в силу разных причин предъявить публично.

Социология ясно указывает на эти настроения. Доля россиян, выступающих за решительные перемены в стране, выросла, согласно соцопросам, за 2017–2019 годы с 42 до 59%. За незначительные изменения — 31%, а 8% никаких перемен не нужно. Скорее всего, развитие событий в 2020–2021 годах только еще более укрепили эти настроения. И это главный наказ от общества власти в наступившем году.

Авторы: ЕВГЕНИЙ ГОНТМАХЕР член экспертной группы "Европейский диалог"