Заканчивается 2019 год, и его предварительные экономические итоги требуют переосмысления стратегий развития страны в наступающем новом десятилетии.

В уходящем году ВВП, как предполагается, вырастет на 1,3-1,5%, реальные доходы населения – в лучшем случае на 0,1%, объем экспорта может снизиться на 4,5-5%, инвестиции в основной капитал, скорее всего, будут балансировать около показателей 2018 г. За 2012-2019 гг. средний темп прироста ВВП составит 1,1% в год против 7,2% в 2000-2007 гг., реальные доходы за те же периоды показали соответственно падение на 0,35% в год против прироста на 12,7% в год.

Давно уже очевидно: стране нужны долгосрочные ориентиры в экономическом развитии, однако до сих пор в этой сфере сделано и делается очень мало.

Экономические форумы и конгрессы, обсуждения в Кремле и правительстве сегодня свидетельствуют о том, что существует несколько точек зрения относительно оптимальных путей преодоления экономических трудностей; «срез» всех этих позиций был представлен, например, на только что завершившемся в Москве ежегодном форуме «ВТБ-Капитал» «Россия зовет!».

Первая абсолютизирует идею «прорыва»: основу этой доктрины составляют представления о способности России осуществить скачок и добиться чуть ли не опережающего развития с опорой на высокие технологии и существенный рост инвестиций. «Цифровизация» экономики усилиями государственных корпораций, приоритетное направление средств в «уникальные» разработки, создание новых «сколковых» и «технологических долин», развитие космической сферы, оборонки и ядерной энергетики – об этом мы слышим почти каждый день, но результаты отнюдь не выглядят впечатляющими.

Сроки реализации большинства космических стратегий и планов развития ядерной энергетики сорваны; госпрограмма вооружений выполнена лишь частично; в высокотехнологических секторах нарастает вал скрытых долгов; «цифровизация» оборачивается масштабными утечками информации; коррупционные скандалы вокруг всех этих отраслей не утихают.

Однако самым важным ограничителем в данном случае является относительная изолированность высокотехнологичных секторов от остальной экономики (в США компании, работающие с Пентагоном по контрактам на поставку военной техники, получают за их исполнение в среднем 45% своей общей выручки, тогда как остальное приходит от реализации гражданской продукции, но у нас этот показатель достигает 86,4%). Я не говорю о том, что успех высокотехнологичных компаний – от Microsoft до Huawei и от Apple до Alibaba – приходит от глобального охвата, чего России в ближайшие десятилетия не достичь.

Второй подход представлен все более обретающей у нас почву стратегией «национальных проектов». Основное место среди них занимают темы, связанные с решением текущих и прикладных задач – развитием транспортной и коммуникационной сети, жилищного строительства, совершенствованием системы утилизации и переработки отходов, повышением качества образования и здравоохранения.

Преимуществами этой стратегии являются, с одной стороны, бóльшая ориентированность на связку экономического роста и благополучия граждан, возможность объединения усилий государства и бизнеса, а также достаточно понятные и легко просчитываемые результаты ее выполнения.

Стоит признать, что у программы есть два относительно слабых места: явно недостаточная амбициозность (достаточно сравнить, например, задачи инфраструктурного проекта с результатами, достигнутыми в этой сфере в США в годы правления Франклина Рузвельта) и довольно длительный период, в течение которого экономика сможет почувствовать эффект от ее реализации, даже если таковая окажется максимально успешной.

При этом совокупные издержки на реализацию подобных проектов в несколько раз превышают размеры имеющихся у правительства резервов.

Это означает, что любое существенное изменение внешнеэкономической конъюнктуры и снижение экспортных доходов могут серьёзно осложнить реализацию национальных проектов, если не поставить на ней крест.

Третья позиция, существовавшая все последние годы скорее «виртуально», предполагает опору на естественные источники развития и роста – прежде всего на внутренний спрос в конкурентных отраслях и на развитие отечественного частного бизнеса.

Важнейшими ее элементами являются снижение (или хотя бы отказ от дальнейшего повышения) налогов, которые за последние десять лет существенно увеличились как по числу собираемых платежей, так и по ставкам и сокращение административного давления на предпринимателей, которое играет существенную роль в ухудшении инвестиционного климата в последние годы.

Нельзя не заметить, что именно этот курс лежал в основе бурного роста 2000-2007 гг., радикально изменившего облик российской экономики и создавшего отечественный средний класс. Однако по мере усиления административных методов управления слова о поддержке предпринимателей и об учете интересов населения во многом превратились в ничего не значащие дежурные фразы.

Между тем в России имеются огромные возможности для мобилизации внутренних ресурсов: на счетах граждан в банках находится более 28 трлн рублей; в текущем году крупные компании готовятся выплатить через дивиденды около $45 млрд (2,89 трлн рублей.), по сути, отказавшись от их реинвестирования; бюджет недоиспользует около 1 трлн рублей ежегодно, как минимум часть из которых можно было бы просто не собирать в государственную казну, сократив ставки по ряду налогов.

В принципе, хозяйственная практика по всему миру хорошо показала, что именно снижение налогового бремени при некоторой либерализации кредитования дает оптимальный эффект в обеспечении экономического роста.

Сегодня эти три позиции поддерживаются различными группами политиков и чиновников.

Первая представлена значительным числом официальных лиц – от вице-премьеров Юрия Борисова и Дмитрия Козака до министра промышленности Дениса Мантурова. В экономическом блоке правительства схожих позиций придерживается Максим Орешкин. На форуме «Россия зовет!» ее идеология проскальзывала во многих выступлениях, когда ораторы стремились подчеркнуть успехи в диверсификации российской экономики, ее технологические достижения и успехи в импортозамещении и противостоянии санкциям.

Вторая позиция воплощается сегодня прежде всего первым вице-премьером и министром финансов Антоном Силуановым, обеспечивающим успешный сбор налогов при их устойчивом повышении, накопление финансовых резервов и рачительное (если не сказать – скупое) фондирование бюджетных трат. В своем выступлении министр акцентировал внимание на том, что казна будет финансировать только тщательно проработанные проекты и руководствоваться в выделении бюджетных средств только эффективностью их использования.

Третья позиция, я бы сказал, пока находится в фазе кристаллизации. Ее в последнее время в той или иной форме поддерживают многие представители власти, но особо последовательно – председатель правления банка ВТБ Андрей Костин, предлагающий отменить НДФЛ для людей с низким уровнем дохода. К изменению налоговой политики неоднократно призывали и руководители организаций крупного бизнеса.

На мой взгляд, наступающий год вполне может стать временем столкновения полярных позиций – той, которая требует «прорыва», и той, что предлагает органический рост в условиях снижающейся мобилизации.

Шансы второй позиции сейчас выглядят относительно слабыми, но с высокой степенью вероятности могут существенно окрепнуть – особенно если экономика продолжит двигаться по траектории относительной стагнации. Проблема сегодня состоит в том, что добиться поставленной президентом задачи повышения инвестиций до 25-27% ВВП можно лишь в случае существенного изменения настроений бизнеса – в противном случае потребуется дополнительный рост налогов, которого экономика не выдержит. Бизнес, особенно конкурентный, критически зависит от платежеспособного спроса, который ограничен стагнирующими доходами.

Чтобы реализовать планы повышения доходов темпами в 3% в год и выше, нужны радикальные меры. Прозвучавшее на форуме заявление о необходимости введения необлагаемого минимума дохода полностью соответствует мировой практике (такой принцип закреплен в 83 странах мира), а его реализация даст экономике толчок, так как появляющиеся у людей 280-300 млрд рублей в год эквивалентны дополнительным 0,5% потребительских расходов.

Реализация такой меры стала бы сигналом для населения и бизнеса, что налоги могут не только повышаться (повторю, единственным аналогом этому, хотя и более масштабным, в России была налоговая реформа 2001 г., после которой никаких налоговых послаблений не наблюдалось, за исключением налоговых льгот ряду компаний).

Сегодня хорошо видно, что плоская шкала налогообложения без изъятий для малоимущих характерна исключительно для постсоветских (и некоторых посткоммунистических, типа Сербии и Болгарии) государств, которые не демонстрируют в последние годы особых успехов. То же касается и самозанятых, и малого бизнеса, нагрузка на которые сегодня выглядит чрезмерной.

Я неоднократно писал о том, что именно бедность выступает сегодня главным тормозом экономического роста в России. Поэтому как снижение налогов, так и повышение пособий – это совершенно назревшие меры. Они должны подкрепляться расширением кредитования – прежде всего граждан, в том числе на льготных условиях, для приобретения жилья и начала собственного бизнеса (власти уже озвучивали программу субсидирования ипотеки под 2%, и банкиры ее поддержали), что было бы предметом совместной работы правительства и Банка России.

Сегодня основной водораздел проходит между двумя вариантами стимулирования экономики.

Один предполагает мобилизацию ресурсов государством и направление их на «точечное развитие»; другой – сохранение у населения и бизнеса большей части их средств и возможность потратить их на потребление или развитие своего дела.

Первый выглядит более амбициозным чем второй – но скорее только на словах. Конечно, в верхах нет явного противостояния сторонников этих подходов – отказываться от ведущей роли государства никто не призывает. Однако нельзя игнорировать начинающие звучать голоса, которые предлагают по сути отказаться от тотальной абсолютизации интересов пресловутых «отечественных производителей» и обратить внимание на «отечественных потребителей».

Производителей (и получателей бюджетных средств) в стране немного, а потребителями и налогоплательщиками являются все. Интересы последних и в социальном, и в политическом аспекте должны быть признаны определяющими. Когда власти шли на это, страна развивалась намного более динамично – так почему не попробовать еще раз не использовать тот же опыт?

Владислав Иноземцев