Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» о том, почему наша страна спорит с Западом

Россия проиграла холодную войну совсем не так, как Япония и Германия проиграли Вторую мировую. Россию не расчленяли, не подвергали ядерным бомбардировкам. Россия не была никем оккупирована, сохранила свой суверенитет. Да, Россия потеряла территории, но неумолимый исторический процесс распада империй, думаю, ждет и Америку тоже, как мировую империю. Но, как бы то ни было, сопоставлять проигрыш России в холодной войне и то, что случилось с Германией после Второй мировой войны, некорректно.

Германии в том виде, в котором она существовала, не стало. Даже те части (если считать, что было две Германии) не были самостоятельными, одна была подчинена советскому контролю, другая – американскому. В Западной Германии произошло, по сути, на руинах прежней строительство нового типа государства. Это государство было жестко встроено в американскую систему, причем по согласованию всех, включая Советский Союз (он тоже участвовал в этом делении), потому что все исходили из того, что причиной ста лет войн в Европе была Германия. С момента объединения Германии в середине 19 века и до момента ее расчленения в середине 20 века германский вопрос все время генерировал чудовищные конфликты. Решили этот вопрос закрыть посредством уничтожения Германии в том виде, в котором ее создал Бисмарк.

Западная Германия, будучи зажата со всех сторон, была встроена в американский фарватер по всеобщему согласию, даже Советского Союза. Ему это не нравилось, но учитывая, что лучше иметь две подконтрольные Германии, чем одну, но бесконтрольную, это было всеми принято по умолчанию.

Россия никогда никуда не была встроена. Да, были предприняты попытки переориентировать российское развитие на некий среднестатистический либерально-демократический западный путь, при этом без ее интеграции куда-либо. Вот если бы в начале 1990-х вышел Клинтон и сказал: мы объявляем новый план Маршалла. Мы видим, Россия победила коммунизм, видим, в каком она ужасном состоянии после 70 лет диктатуры и тоталитаризма, мы выделяем большую сумму денег, не мелкие порции кредитов МВФ, как это было в реальности, на тотальную реструктуризацию России под нашим, скажем так, наблюдением. Новая Россия по мере своей трансформации станет частью Евросоюза, частью НАТО. Вот тогда можно было бы говорить о том, что Россия встраивается в некую схему, в некую систему, где она будет следовать в фарватере политики объединенного Запада или Соединенных Штатов.

Ничего этого не было, потому что на Западе возобладала совершенно другая линия. Если убрать всю риторику, которая была благожелательная, то линия была такая. Пока Россия пытается встать, надо этим воспользоваться и максимально ее отпихнуть, то есть забрать максимальное количество буферных зон, а там посмотрим. Мы будем немного помогать, чтобы она двигалась в правильном, с нашей точки зрения, направлении, но главное – переварить трофеи, доставшиеся от крушения Советского Союза. Но когда наступило потом, Россия благодаря некоему стечению обстоятельств в начале 2000 годов, в частности углеводородной конъюнктуре и т.д., оправилась гораздо быстрее, чем кто-то мог ожидать. Никто не ждал, что через 10 лет после крушения Россия начнет подниматься.

Я далек от популярных у нас теорий, что Запад развалил специально Советский Союз, а потом хотел доразвалить. Я думаю, что доразваливать никто не хотел. Идеальный план в головах был таков: Россия лет на тридцать займется барахтаньем в своих внутренних проблемах, мы это будет благожелательно направлять и контролировать, а пока мы обустроим все остальное.

Получилось иначе. Психология России совершенно не такая, как психология даже Германии после Второй мировой войны, в том смысле, что в России, которая только что была сверхдержавой, на которой держался миропорядок, идея об отказе от суверенитета и встраивании куда-то совершенно не укоренилась, она психологически чужда.

Россия себя видит самостоятельной частью всегда. У нас много плохого говорят о 90-ых годах, но если очистить от риторики и наслоений, даже в 90-ые годы, в период наибольшей слабости и зависимости от Запада, когда Россия с протянутой рукой ходила за кредитами в МВФ, никогда она не проводила политику, полностью совпадающую с американской. Всегда, в силу возможностей, пыталась сопротивляться, тем более потом, когда стали появляться некие возможности, при Путине уже.

Заслуга Путина, безусловно, в том, что он вернул России статус страны, на которую стали смотреть всерьез. Ее не стали больше любить, ни в коем случае, скорее - наоборот. К этому моменту вопрос о вхождении в сообщество Запада и следование в фарватере англосаксов или кого бы то ни было был снят. Путин при этом, во время своего первого президентства, был очень настроен на интеграцию, но это уже, в его представлении, была интеграция на более-менее равных условиях.

Сейчас он на интеграцию не настроен, не потому что он в ней разочаровался, а потому что, чему сейчас следовать? Главная беда развития после холодной войны заключается в том, что стройная схема того, как мир будет развиваться и как надо вести политику, которая была в головах у американцев, европейцев в начале 90-ых годов, рухнула, оказалось, что мир движется совершенно не туда. Они, вместо того чтобы управлять этим движением, под него подстраиваются.

Теперь это уже понятно и Путин об этом писал в своей статье. Возникает вопрос, что встраиваться некуда. Даже если мы захотим встроиться, нам некуда встраиваться. Россия оказалась в ситуации, когда ей самой надо барахтаться, притом что западные проекты явно начинают шататься и непонятно, что с ними будет, а на Востоке возникает нечто, что пока никак не идентифицируемо. Как будет строиться мир, в котором Китай будет второй державой? Мы не знаем этого. Мы не можем следовать англосаксонской политике, потому что теперь уже нет никакой уверенности, что она вообще ведет куда-нибудь.

Спокойное отчаяние Путина

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» о том, почему вновь избранный президент не любит США

Неделю назад в России состоялись президентские выборы. Главой государства был избран Владимир Путин.

В одной из своих последних программных статей он писал о внешней политике России. Ничего принципиально нового он в ней не раскрыл, то есть система взглядов Путина на международные отношения, на роль в них Соединенных Штатов, на роль России хорошо известна, мы с Путиным живем уже с 1999 года и довольно хорошо изучили его взгляды.

Чем эта статья отличается, в том числе критика Запада, от того, что было раньше, так это качественно иное внутреннее состояние автора, которое отражает внутреннее состояние России в современном мире. Многие говорили, что эта статья чуть ли ни новая инкарнация мюнхенской речи, 5 лет назад, когда он обрушился с критикой на Запад за то, что Запад не хочет ничего слушать, то есть Россия предлагает, Россия призывает, Россия выражает свои опасения, а от Запада никакой реакции нет, делают то, что считают нужным. Если суммировать это заявление, то это выглядело как: вы нас не слышите, но мы заставим вас услышать. Впоследствии, быстрое развитие событий в начале 2007 года, в том числе приведшее к войне на Кавказе, показало, что Путин серьезно занял наступательную позицию.

В этой статье, как мне кажется, никакой наступательности нет вовсе. Да, политика Запада критикуется довольно резко, но не за то, что Запад Россию не уважает или не считает ее равноправной, теперь он сетует на то, что политика в принципе неправильная, она ведет к ухудшению мировой ситуации, там упоминается расширение НАТО, создание глобальной ПРО, но угрозы по большому счету, даже не от Америки как таковой или Европы, а то, что в силу американской и европейской политики мировая среда в целом становится все более непредсказуемой, нестабильной и поэтому опасной. Он обращается к ним, я бы сказал, со спокойным отчаянием: что вы делаете? Вы не просто ведете себя неправильно, создавая худшие условия для всех, так еще и своих целей не добиваетесь.

Например, в разделе, посвященном «арабской весне», он довольно четко пишет, что хотели изменения политического ландшафта этого региона в демократическом направлении. Что получили? Вы не то, что нам вредите, вы и себе вредите, у вас ничего не получается. Мне кажется, что это совсем другой настрой, он не наступательный совершенно, он как раз оборонительный. Он исходит из того, что в этом мире, абсолютно непонятном и непредсказуемом, все будет только ухудшаться, России надо пытаться от этого либо как-то отгораживаться, либо вовлекаться, но так, чтобы минимизировать риски для себя. Мне кажется, что это как раз дух того Путина, который будет президентом России с мая этого года. Сейчас, мне кажется, Путин очень глубоко понимает хрупкость всего, в том числе и того, что сделано в России. В силу своего понимания, которое совершенно необязательно вполне адекватно, потому что у него есть свои определенные пункты, такие, как, скажем, антиамериканизм, основанный на вполне объяснимых причинах, история его общения с Бушем привела его к тому, что с Америкой дела иметь нельзя. Раньше он таким не был.

Есть масса шагов, которые он делал. Он действительно хотел договориться, ничего не вышло. Этот психологический фон конечно будет влиять, но в остальном, я думаю, политика будет очень осторожной, немного риторики, дымовой завесы останется, чтобы не расслаблялись, но думаю, что Путин будет исходить прежде всего из того, как не влезать в какие-то авантюры, как не повышать риски, которые так велики. Михаил Вовк