Россия готова добывать нефти на 100 миллионов тонн меньше, чем хотела и могла. И это называется стабильностью

На прошлой неделе Владимир Путин провел рабочее совещание по проблемам развития нефтяной отрасли, по результатам которого было сделано сенсационное заявление: Россия отказывается от амбициозных планов по росту добычи нефти и планирует сохранять его на уровне 500 млн тонн до 2020 года. И то при условии, что в развитие отрасли за это время будет вложено около 9 трлн руб. Это потребует сокращения налогового бремени, то есть уменьшения нефтяных доходов бюджета.

Ну а что, казалось бы, сенсационного: только выбираемся из кризиса, стабильность — уже хорошо, и вообще, зачем растить нефтедобычу, когда на повестке дня модернизация и нанотехнологии?

Ну давайте копать хронологию в обратном порядке.

Год 2008-й, март, до кризиса рукой подать. Цены растут неприлично, правительство рапортует: принятая в 2003 году программа развития отрасли будет выполнена, в 2010 году мы будем добывать 514 млн тонн, а в 2020-м — 595. И тогда уж наступит долгожданная стабильность — 600 млн тонн в год.

Что ж, возвращаемся в 2003-й, в первое полугодие. Среднегодовая цена барреля недотягивает до $30, в отрасли работают преимущественно частные компании. Государственная «Роснефть» — в положении советского рудимента, аналогично — «Транснефть», за которой закреплено монопольное право на магистральные, в том числе экспортные, трубопроводы.

Именно в этом частники видят угрозу развития отрасли. «Транснефть» новые трубы не кладет и не планирует, а значит, какими бы темпами добывающие компании ни росли, продавать больше за рубеж они физически не смогут.

И вроде нашли выход — строить свои нефтепроводы за свои деньги. Больших проектов анонсировали два. Первый: Западная Сибирь — Мурманск. Из Мурманска танкерами, по всему свету. Второй: Восточная Сибирь — Дацин. Прямая труба китайцам. Первый проект готовы были финансировать ЮКОС, «Сибнефть», ЛУКОЙЛ и ТНК-ВР. Он обошелся бы в $4,5 млрд и позволил бы экс-портировать от 80 млн до 120 млн тонн нефти в год. Вторую трубу Ходорковский готов был построить на свои $2,9 млрд для того, чтобы гнать по ней 20—30 млн тонн в год.

То есть в совокупности речь шла об увеличении экспорта как в восточном, так и в западном направлениях не менее чем на 100 млн тонн в год, и это не потребовало бы ни копейки государственных затрат.

Но план не сработал, потому что летом 2003 года случилась атака на ЮКОС. Важно понимать, что — вне зависимости от какой бы то ни было политической подоплеки — это была драка за большие деньги. Не только за активы ЮКОСа и его финансовые потоки. А вообще — за нефтяные сверхдоходы. До 2003 года их основным бенефициаром был бизнес. А потом, в течение буквально двух лет, они отошли государству.

Не надо думать, что близкая Путину элита таким образом хотела набить свой карман. Она хотела набить государственный бюджет, а уже посредством государственного бюджета — свой карман (см. Олимпиада, госкорпорации и т.д.)

Нефтяники, напуганные «делом ЮКОСа», сперва отказались от «оптимизации налогообложения», а потом согласились с установлением так называемого уровня отсечения. Это формула расчета налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ), при которой все доходы от экспорта нефти, превышающие условный порог, попадали в бюджет. Иными словами, если у вас уровень отсечения $9 за баррель (как было, допустим, в 2008 году), то вы, нефтяник, и забираете себе эти 9 долларов, вне зависимости от того, стоит ли нефть на мировом рынке 10 долларов или 150.

Показательно, что Роман Абрамович, который, по общему мнению, лучше других нефтяников понимал правила игры, в 2005 году вышел из отрасли в кэш, продав свою «Сибнефть» «Газпрому» за $13 млрд. И денежки потратил не только на «Челси», но и на покупку российских активов в угледобыче и черной металлургии, где цены отсечения нет, а офшорно-оптимизационные схемы, инкриминируемые Ходорковскому, работают по сей день.

Остальные просто перестали радеть за опережающий рост добычи. Продашь ты 30 млн тонн по $9 за баррель или 32 — невелика разница. Не настолько велика, чтобы тратиться на инвестиционные программы.

Замораживание уровня добычи нефти перестало быть проблемой бизнеса и стало проблемой государства. Потому что нефтяник на каждом недобытом барреле нефти терял 9 долларов, а бюджет — около 70 в ценах последнего времени или более 130 в ценах первой половины 2008 года.

У нас весьма эффективные нефтяные компании, которые получали прибыль, работая, по сути, в условиях дефолтного 1998 года, и крайне неэффективное государство, которое сегодня не может свести концы с концами при уровне нефтяной благодати, сопоставимой с излюбленно тучным 2007-м.

О том, почему не может свести, говорить можно долго, но хватит и одного примера. Речь идет о Восточно-Сибирском трубопроводе (ВСТО), который ударными темпами достраивает та самая «Транснефть». По плану по этой трубе и пойдет та нефть, экспортом которой в 2003 году были озабочены частники. Часть ее будет направлена напрямую в Китай, что и предлагал Ходорковский, а часть будет заливаться в порту в танкеры, как и планировал частный альянс. Только порт этот не Мурманск, а Находка. Участок от Восточной Сибири до Китая обошелся в $13 млрд, в три с лишним раза дороже, чем в проекте Ходорковского, а участок до Находки встанет еще в $10 млрд.

Это вроде и не прямо государственные деньги, а деньги «Транснефти». Но для того чтобы вывести нереально дорогой проект на некое подобие рентабельности, правительство вынуждено было объявить налоговые каникулы для нефти, добытой на месторождениях Восточной Сибири.

Иными словами, наш дефицитный бюджет дотирует экспорт нефти, в том числе частным компаниям. Им потребуются дополнительные льготы, чтобы не уронить к 2020 году добычу ниже 500 млн тонн в год, то есть на 100 миллионов ниже того уровня, который казался безусловно достижимым еще два года назад.

Такими темпами к 2020 году мы непременно модернизируемся и окончательно слезем с нефтяной иглы. Нефти-то не будет.

Алексей Полухин, редактор отдела экономики «Новой»