На прошлой неделе Минэкономики сообщило, что российская промышленность демонстрирует признаки оживления: в апреле она показала рост. Впрочем, оптимистические новости в последние месяцы не были редкостью. Однако регулярно перемежались не менее энергичными пессимистическими. Экономические центры соревновались в раскатывании теста по столу: одни заметят полпроцента роста в этом месяце против 0,6% спада в предыдущем, другие, напротив, считают, что в предыдущем месяце наблюдалось 0,4% роста, в то время как в нынешнем рост практически сошел на нет. Росстат к тому же затеял перестройку методики расчета индексов (когда же, как не в кризис), отчего аналитики бодро и дружно завершают свои рассуждения ремарками, что, дескать, в целом данные несопоставимы и ненадежны.

Еще меньше в экономической динамике можно понять, наблюдая за планами правительства. Правительство одновременно готовится и к запуску программ посткризисного развития, бойко смахивает пыль с проектов создания международного финансового центра и покрывает вторым слоем лака проекты строительства «Силиконовой долины». И в то же время — рассуждает о предстоящих бюджетных трудностях, необходимости затянуть пояса и умерить аппетит. В общем, как и статданные, планы нашего правительства в целом несопоставимы и ненадежны.

Картина примерно такова: после обвального падения на рубеже 2008—2009 годов экономика демонстрировала некоторый восстановительный рост приблизительно с мая по октябрь 2009 года, в результате чего удалось «отыграть» назад чуть более трети кризисного падения. Следующие почти полгода вполне ответственно можно охарактеризовать как стагнацию: всплески активности в экономике то там, то здесь сменялись откатами и провалами. Никакого ясного тренда на протяжении ноября — марта экономическая жизнь не демонстрировала.

Ярким отличием нынешнего кризиса от предыдущего (в 1998 году) стало то, что тогда кризис выразился прежде всего в значительном падении реальных доходов населения и резкой девальвации национальной валюты. В результате, однако, кризис получился V-образным: и экономика, и доходы скоро начали уверенно расти (на фоне роста цен на нефть). В нынешнем кризисе, наоборот, при гораздо более сильном сокращении ВВП и промышленного производства доходы снизились в начале 2009 года, в сущности, незначительно (гораздо меньше, нежели производство), а затем и вовсе начали расти. Такой сценарий, как предполагалось, должен был не только сохранить политическую стабильность и кредит доверия властям, но и поддержать внутренний спрос.

Однако сценарий этот оказался скорее стагнационным — L-образным. Сохранение уровня доходов оказалось недостаточным для поддержки внутреннего спроса, но главное — то, что у экономических агентов нет веры в перспективу. Несмотря на последовательное снижение ставки рефинансирования ЦБ и стоимости денег на межбанковском рынке, несмотря на грозные указания премьер-министра, инвестиции и кредиты в реальный сектор упорно не идут. В результате возникают парадоксальные ситуации: притом, что в строительстве продолжается стагнация (если не спад), цены на вторичном рынке жилья начали в последние месяцы быстро расти (рост более 10% в I квартале 2010 года). Оно и понятно: деньги у людей есть, стоимость ипотеки снижается, доверие к валютам как средству сбережения подорвано, а новое жилье не строится — нет инвестиций. В промышленности то же самое явление проявляет себя в ускоренном росте импорта.

То есть деньги есть в экономике и у населения, а счастья — нет. Точно, как в анекдоте про поддельные елочные игрушки: купил, повесил на елку, вроде блестят — а радости никакой.

Почему? Что отравляет нам наше экономическое сегодня? Это как раз стало ясно в последние дни. Пока Министерство экономики подсчитывало приятные данные апрельского роста, внешний пейзаж радикально изменился. Потрясения в еврозоне привели к тому, что цена нефти за две с небольшим недели мая упала на 20%; параллельно пикировали российские фондовые рынки; спасаясь в долларе, инвесторы выводят деньги из фондов развивающихся стран.

Даже если эффект евротурбулентности сойдет в ближайшее время на нет и цена нефти остановится на приемлемых рубежах (выше 60 долларов за баррель), ее стремительное падение напомнит инвесторам о фундаментальном свойстве российской экономики. Бой нефтяных курантов способен стремительно превращать ее из Золушки на балу в скромную и неказистую падчерицу мирового хозяйства.

Напоминание это тем более существенно и неприятно, что главный вызов для российской экономики, главное испытание от нефтяной феи только маячит на горизонте. Замедление китайской экономики выглядит все более неизбежным. Чайна-скептицизм укореняется в головах мировой экономической элиты. Готовится к этому испытанию, кажется, и китайское руководство. А замедление китайской экономики неизбежно вновь поставит под удар нефть и металлы. Не китайским ли неукротимым ростом все последние годы нам объясняли рост цен на них?

Что бы ни говорил об окончании кризиса наш премьер (в прошлом — лидер мировой энергетической сверхдержавы), свою чашу нефтяной горечи в этом кризисе мы еще не выпили до дна. Мир толчками и конвульсиями, постепенно и не слишком успешно освобождается от пузырей прошлых лет. И каждый такой толчок неизбежно отзывается и будет отзываться на нас. Так что не стоит принимать передышку за утро следующего дня. И время посткризисной повестки еще не наступило.

Главный же вопрос сегодня даже не в том, хорошо ли, когда собаке отрубают хвост по частям, а в том — что останется в конце концов от собаки.

НОВАЯ ГАЗЕТА - Кирилл Рогов