14 августа 1992 г. был подписан указ президента РФ о том, что в России вводятся в обращение приватизационные чеки, которые можно будет обменять на акции приватизируемых предприятий. «Ваучера может хватить на приобретение двух или даже трёх, а если повезёт, то и большего количества автомобилей «Волга», — так уверял страну Анатолий Чубайс. На что и кому их хватило на самом деле?

Против

«Это были жульнические методы»

Почему приватизация позволила криминалу начать играть ведущую роль в экономике России? Юрий Болдырев, в 1992–1993 гг. — главный государственный инспектор РФ, а ныне экономист и публицист, полагает, что истинные и декларируемые цели команды реформаторов совпадали далеко не всегда.

«Нужны были чрезвычайные меры»

— Экономика страны пошла вразнос задолго до прихода команды Ельцина, Гайдара и Чубайса к власти. Пустые полки в магазинах, купить ничего невозможно — советская торговая мафия крепко держала страну в руках. В такой аховой ситуации действительно нужны были чрезвычайные меры. Однако вместо народной приватизации, в ходе которой, как говорил Борис Николаевич, у нас должны появиться не «единицы миллионеров, а миллионы собственников», произошло мошенническое разграбление страны с масштабной криминализацией крупнейших предприятий.

Как это получилось? Верховный Совет РСФСР принял закон о приватизации. Там было чётко записано, что у людей будут именные приватизационные счета. Деньги, которые на них окажутся, нельзя будет отобрать — они будут использованы только по основному назначению: приобретение собственности. Никаких ваучеров этот закон не предусматривал.

Но летом 1992 г., пока депутаты были на каникулах, был подписан указ президента, изменяющий этот закон. Согласно действовавшей тогда норме указ президента, если он не будет в короткий срок отменён Верховным Советом, приобретает силу закона. В результате небольшие аппаратные хитрости позволили сделать так, что депутаты узнали об этом документе, только когда срок для его отмены вышел. По сути, «либеральные реформаторы» использовали жульнический приём, а благие дела так не делают. Что в полной мере показало дальнейшее развитие событий.

В конкурентах — бандиты

Напечатанные ваучеры — это просто бумажки, которые можно подделать, а можно скупить у людей. Многие руководители предприятий так и поступили. Они переставали платить зарплату работникам, а у проходной ставили киоск «Покупка приватизационных чеков». Но появились и другие покупатели ваучеров — из криминала, деньги у них были. Они шли к директору предприятия договариваться, чтобы им тоже позволили скупать ваучеры. Несговорчивых начальников убирали, а у более лояльных тут же появлялся заместитель от криминала. Так бандиты получили доступ к руководству всех крупных предприятий и экономики в целом. Не думаю, что это результат непродуманности реформы. Скорее это была часть общего замысла.

Предотвратить такое развитие событий мог вариант с именными приватизационными счетами. Эту схему реализовали, например, в Польше. Там, кстати, сначала провели «малую приватизацию» — парикмахерских, обувных мастерских и пр., а потом уже взялись за гигантов. Появление большого количества мелких собственников, управляющих одним заводом, научило людей договариваться, помогло демократизации страны. У нас же сперва надо было раздать серьёзные куски «правильным людям». У команды реформаторов была мантра: мы забиваем гвоздь в крышку гроба коммунизма. Правда, заколачивая его, они уничтожили всякую упорядоченность в экономике страны. Не было бы у команды реформаторов целей, связанных с криминалом, не допустили бы такого проникновения его в жизнь и экономику страны, не произошло бы такого массового обнищания народа.

Насоветовали

В ходе приватизации контрольные пакеты акций стратегических предприятий — Калужского турбинного завода, например, или «Пермских моторов» — почему-то достались историческим противникам нашей страны: США и странам НАТО. Крупнейшие заводы оборонного комплекса со всем оборудованием и документацией оказались подконтрольны тем, против кого их продукция могла быть использована. Скорее всего, это было предусмотрено договорённостями о поддержке Западом правительства Ельцина. В Комитете госимущества, который тогда возглавлял Анатолий Чубайс, целый этаж занимали иностранные советники.

Потом были кредитно-залоговые аукционы — сверхмасштабное мошенничество, благодаря которому ключевые стратегические активы страны были переданы нужным людям, причем ещё и за наши с вами деньги. Было хранение бюджетных средств в так называемых уполномоченных банках. Этими и другими способами власть тогда вскармливала «своих людей». Использованные летом 1992 г. жульнические методы во многом определили будущее страны и всех нас.

Кто в итоге остался в выигрыше от «народной приватизации»? 9 декабря 1994-го Госдума приняла постановление, в котором итоги приватизации были названы неудовлетворительными. А какими они ещё могли быть, если, как стало известно совсем скоро, раздавать собственность народу никто и не собирался? Всё добро должно было попасть в нужные руки. И таких рук было немного.

Сам Чубайс, к слову, свой ваучер поместил в Первый ваучерный фонд (ПВФ). Этот фонд известен экспертам тем, что работал на таких глобальных игроков, как Morgan Stanley и CSFB, скупавших акции российских предприятий. Его основатель Михаил Харшан использовал связи, деньги, а иногда и откровенно бандитские методы для того, чтобы «отжимать» российские предприятия. В итоге шесть промышленных гигантов, в том числе нынешний «Газпром», были распроданы на ваучерных аукционах в 20 раз дешевле их рыночной стоимости. Немудрено, что Харшана «достали» и в Америке, куда он пытался сбежать и где какое-то время прожил. Однако «первый российский рейдер» не дожил и до 57 лет.

Более близкие к чиновникам люди тогда получали собственность и без такой криминальной активности. На «залоговых аукционах», где в обмен на акции госпредприятий по непонятно откуда взявшейся, как правило, существенно заниженной цене частные коммерческие банки выдавали государству деньги, полученные также неизвестно откуда. Именно таким путём Михаил Прохоров и Владимир Потанин заполучили «Норильский никель», Михаил Ходорковский — ЮКОС... Имена многих «лихих приватизаторов» стали известны лишь недавно, после серийных отказов попавших под санкции бизнесменов от «своих» (не всегда ими созданных) предприятий. Андрей Мельниченко перестал быть бенефициаром (выгодополучателем) своих предприятий, Дмитрий Мазепин — «Уралхима», Дмитрий Пумпянский — ТМК и «Синары», Вадим Мошкович — «Русагро», Искандар Махмудов — УГМК, Андрей Бокарев — «Кузбассразрезугля».

А вот в народе купить часть госсобственности по выгодной цене имели возможность только работники приватизируемых предприятий, вернее, тех, что к тому времени ещё оставались на плаву. «У меня есть знакомая семья, которая вложила пять ваучеров в Рязанскую ТЭЦ и уже в 2000-х смогла купить квартирку в Рязани площадью 18 кв. метров, — рассказывает сотрудник Федерального фонда по защите прав вкладчиков и акционеров Сергей Гирнис. — Но большая часть предприятий в СССР была и в более спокойные годы нерентабельна и производила никому не нужную продукцию. Так что, даже если бы их приватизировали коллективы, толку из этого вышло бы немного. Лишиться своих инвестиций и даже работающих предприятий в тогдашней неразберихе, при отсутствии у большинства советских граждан финансовой грамотности (в советских реалиях она им просто была не нужна) и опыта было очень легко».

Поэтому многим казалось, что выгоднее продать или вложить «эту бумажку» в чековый инвестиционный фонд, который скупал за чеки акции предприятий. В итоге 40 млн граждан вложили ваучеры в акции, ЧИФам доверились 25 млн, а 65 млн свои ваучеры просто продали.

За

«Бесконечная череда компромиссов»

Андрей Нечаев, в 1992–1993 гг. — первый министр экономического развития новой России, ныне председатель партии «Гражданская инициатива», уверен, что власти того времени поступили единственно возможным способом. Начинать приватизацию надо было как можно скорее: фактор времени играл роль большую, нежели качество процесса.

— К 1992 г. приватизация уже вовсю шла, хотя института частной собственности ещё не было. Многие так называемые «красные директора», используя разные схемы, присваивали себе целые предприятия. При этом экономика развиваться не могла — не было ни рыночных механизмов, ни институтов собственности и возможности её продажи. Надо было прекратить это разбазаривание и запустить всю правовую систему, связанную с рыночной экономикой.

Все решения вокруг приватизации — бесконечная череда компромиссов между политическими силами и поправок на обстоятельства реальной жизни. К примеру, настояли депутаты на том, чтобы дать больше прав при приватизации трудовым коллективам. Мы согласились. Потом стали решать, как именно выделить людям доли. Была идея именных приватизационных счетов, средства с которых можно было бы использовать только на приобретение акций. На них потом вместо денег зачисляют приобретённые активы. Пошли в крупнейший в стране Сбербанк, спрашиваем: можете такое сделать для всех граждан? Те говорят: надо 3–5 лет и много миллиардов рублей, тогда сделаем.

Несколько лет ждать было нельзя — стране нужна работающая экономика. Тогда обратились к чешскому опыту, решили печатать приватизационные чеки, названные в народе ваучерами. И тогда, пусть и со всеми оговорками, с России случилось главное: появилась реальная частная собственность и полноценный бизнес. Я на свой ваучер приобрёл акции Московского нефтеперерабатывающего завода. Честно говоря, уже не помню, что потом с ними стало.

Важно понимать одну вещь. Когда говорят о том, что приватизация украла у народа, люди потеряли... На самом деле никто ничего потерять просто не мог — все проблемы и издержки исключительно психологические. Но если бы не приватизация, у России не было бы ни реальной частной собственности, ни бизнеса, ни возможности развиваться. Откладывая этот процесс в поисках лучших вариантов, мы бы просто теряли время.

Личный опыт

«Свой чек мы просто проели»

Что в итоге ваучеры принесли тем, кто не разбирался в тонкостях капиталистической экономики, но поверил обещаниям реформаторов?

25 рублей на продукты

— Для народа это была непонятная затея. Одни кричали, что это бумажка для туалета. Другие — что всё серьёзно и на доходы от правильно вложенных ваучеров действительно можно будет купить обещанную Чубайсом «Волгу». Но кушать-то хотелось сегодня. И как только начали возникать предложения сдать этот ваучер в кассу за 25 руб., многие так и сделали, — вспоминает космический испытатель, Герой России Сергей Нефёдов. — Я свой ваучер пристроил в эту кассу и получил деньги, на которые что-то можно было купить. В то время люди ведь жили по талонам, на которые приобретали муку, масло, манку, детское питание и пр. А кто курил — вообще катастрофа: нечего было курить! Так что у нас ваучер ушёл «на прожор».

Акции предприятий

— Простых людей среди новых собственников советских предприятий по итогам приватизации практически не оказалось, — объясняет завлабораторией экономики климатических изменений и климатического развития Сибирского федерального университета Антон Пыжев. — Как, к примеру, проходила приватизация КрАЗа: коллективу раздали ваучеры как условные акции, а потом скупали их за бесценок прямо у заводской проходной. И то, что завод выжил и по сей день успешно работает, никакого отношения к ваучерам не имеет. Просто он поставлял, поставляет и будет поставлять конкурентоспособную продукцию на мировые рынки и внутри страны.

Как ни пытались авторы реформы соблюсти справедливость, в жизни никакой справедливостью и не пахло. При одинаковой номинальной цене реальная ценность ваучера в разных регионах была разной. Одно дело — получить чек в 10 тыс. руб. посреди якутской тайги, где особо приватизировать нечего. Совсем другое — в переполненном промышленными гигантами регионе, таком как Иркутская область, где один только Братский алюминиевый завод выпускал 25% всего алюминия в Советском Союзе. Производство угля и электроэнергии в Приангарье на душу населения превосходило среднесоюзные показатели в 3–5 раз, древесины и целлюлозы — в 8–13 раз. Было во что вложиться.

— В Иркутской области ваучеры приносили прибыль владельцам, но успех зависел от места работы и уровня финансовой грамотности владельца, — рассказывает декан Сибирско-американского факультета менеджмента Иркутского госуниверситета Надежда Грошева. — Кому-то повезло, и они приобрели на ваучеры акции перспективных предприятий, а не продали за бесценок перекупщикам и не вложили их в чековый инвестиционный фонд. Знаю два примера, когда люди, получившие за свои ваучеры акции «Иркутскэнерго», продали их через 20–25 лет гораздо выше начальной стоимости.

А ещё народ предпочитал получить за ваучер хоть что-то. Самым выгодным вариантом был обмен на телевизор.

Полквартиры

Семья Вороновых из Сургута к полученным в 1992 г. ваучерам отнеслась скептически. Анна попросила их сына, 15-летнего Алексея, решить, что с ними делать. Он порекомендовал вложиться в акции «Газпрома». На три своих ваучера они приобрели акции, положили их в ящик стола и забыли более чем на 10 лет. Но Алексей регулярно отслеживал стоимость акций на фондовом рынке и в период наибольшего подъёма цен уговорил мать и отца продать их. В итоге вырученные деньги родители добавили сыну на покупку квартиры. Это составило половину нужной суммы.

Обнулился

«А я свой ваучер сохранил, — рассказывает заслуженный пилот России, вертолётчик Вадим Базыкин. — Он где-то до сих пор у родителей лежит. Сам я тогда был лётчиком-испытателем. Сначала не верил, что ваучер может сработать, потом надеялся на лучшее, что ещё успею вложиться во что-то действительно работающее, но к этому времени ваучеры уже обнулили».

Две «волги» за ваучер или шиш?

Фраза Анатолия Чубайса о том, что, мол, через несколько лет один ваучер будет равен стоимости двух автомобилей «Волга», в народном сознании засела крепко.

Настолько крепко, что в 1998 г. против Чубайса был подан иск. Житель посёлка Энергетик (Владимирская обл.) Владимир Кувшинов потребовал взыскать с бывшего главы Госкомимущества стоимость двух «Волг», которые тот обещал, но которые Кувшинов так и не получил.

Для этих претензий у него были основания. Услышав по ТВ ту фразу, Кувшинов отправил Чубайсу письмо. Мол, подскажите, куда мне надо вложить свой ваучер, чтобы получить две обещанные «Волги». Вскоре ему пришёл ответ, в котором чиновник советовал отдать его в Госкомимущество, чтобы на него приобрели акции Научного института лёгких сплавов. Была это шутка кого-то из клерков или реальный ответ Чубайса, неизвестно. Но Кувшинов свой ваучер ведомству отдал, а вот акций взамен не получил. И, выждав несколько лет, обратился в суд.

При первом рассмотрении дела ему была присуждена компенсация: 2 долл. (видимо, в рублёвом эквиваленте) за сам ваучер и 500 долл. за моральный ущерб. Требование выплатить стоимость двух «Волг» суд не удовлетворил. Сочли, что данная фраза была частным мнением, а потому обязательств за собой не несла.

Кувшинов написал письмо тогдашнему премьеру Кириенко и получил официальный ответ, в котором глава правительства признавал слова Чубайса правоустанавливающими. С этим документом истец второй раз обратился в суд. По данным владимирского издания «Хронометр», это дело Кувшинов уже выиграл. Но взыскать две «Волги» не смог: Замоскворецкий суд Москвы не выдал ему исполнительный лист, а без него судебные приставы отказывались что-либо предпринимать. Поэтому вместо двух новых «Волг» продолжал Владимир Кувшинов ездить на одной старой.