Кризис, вызванный западными санкциями, поставил многие компании — особенно малые и средние — на грань исчезновения. Участники рынка признаются, что такой турбулентности они еще не испытывали — даже во времена пандемии. Как чувствует себя малый и средний бизнес в текущей ситуации? Помогают ли меры господдержки пережить кризис? Какие виды бизнеса находятся на грани исчезновения, а какие имеют шанс на развитие? Об этом «МК» рассказала председатель Комитета Московской Торгово-промышленной палаты по вопросам развития инвестиционной среды для бизнеса Анна Вовк.

— Как чувствует себя малый и средний бизнес в условиях санкций? По каким секторам были нанесены наиболее болезненные удары?

— Ситуация сложная, но наш бизнес никогда не унывает. Те, кто занимается импортом-экспортом, остаются на плаву. Пострадали серьезно медицинские услуги, а также компании, связанные с поставками специфических продуктов питания. Что касается автомобильной отрасли, то все комплектующие придется закупать на азиатских рынках. Отличие в том, что бренды будут указаны не оригинальные, а другие. Впрочем, они не хуже по качеству. Будет передел отраслей, как при любом кризисе. Между тем сейчас геополитические риски очень высокие. У многих предпринимателей в принципе есть деньги, чтобы что-то делать. Но в связи со сложной геополитической обстановкой люди замерли. Думаю, что реальным решением стало бы введение механизмов государственно-частного партнерства (ГЧП). Тогда бы предприниматели почувствовали, что власти реально протянули им руку. Не просто объявили о налоговых льготах, к примеру, а именно об основании ГЧП. Вклад предпринимателей — знание рынка, экспертиза и отчасти капитал. Аналогичные шаги сделало бы государство. Хорошие идеи на этот счет есть, но наша государственная машина никак не может перестроиться на такой формат. Хотя в настоящее время диалог между малым, средним бизнесом с одной стороны и властью с другой идет гораздо лучше, чем было в пандемию. Власть слышит наши пожелания, и обратная связь имеется. Но вот с дальнейшим движением, с исполнением уже вроде бы принятых решений есть проблемы.

— Можно ли сравнивать сегодняшнее положение дел малого и среднего бизнеса с тем, что происходило на пике пандемии и локдаунов? В чем сходство и различие ситуаций?

— Сходство в абсолютной непредсказуемости. Никто не знает, что будет завтра. Стрессовая ситуация — это единственное сходство. Все остальное совершенно отличается. Такой высочайшей турбулентности на рынке еще не было. Горизонт планирования — максимум неделя. Это и для госструктур, и для бюджетов, и для малого и среднего бизнеса. Даже во время пандемии можно было закладываться на целый квартал. Как в таких условиях обеспечивать своих сотрудников, планировать бизнес-процессы, финансы? Предпринимателям очень сложно ориентироваться. Бизнесмены идут на сокращение штата, зарплат. Все входят в режим рационально жесткой экономии. Те, кто еще в начале марта питал надежды, что все будет примерно так, как в период коронавируса, давно их потеряли. Все поняли, что поясок стоит затянуть потуже. В пандемию люди все равно надеялись и верили, что вот-вот с бедой справятся. Главное переживание было за здоровье — свое и близких. Это отражалось и на бизнесе. О персонале заботились — его хотя бы старались держать на удаленке и не гонять без нужды в офисы. Сейчас все иначе. Люди находятся в абсолютно другом напряжении, другой степени истерии. Все переживают за собственное будущее, за перспективы: что и как будет, да и будет ли вообще. Коронавирус ударил по конкретным отраслям. Сегодня же в принципе непонятно, какие сферы выживут. Когда закончится мораторий на банкротство, мы узнаем ответ на этот вопрос.

— Как изменились отношения с зарубежными партнерами?

— В первую очередь пострадали те, кто занимался сделками, связанными с Европой. Если посмотреть на объем импорта-экспорта, то в основном экспорт — это наш госсектор, а импорт — частный сектор. Ситуация для него продолжит усложняться.

— А как в этой связи себя чувствует малый бизнес Европы? Конкретно тот, что зарабатывал на поставках в Россию?

— В ЕС положение очень острое. Я знаю много конкретных историй. Например, частным европейским компаниям, которые хотят поставлять комплектующие своим российским офисам, отказывают материнские компании. Складывается ощущение, что такое поведение закреплено на законодательном уровне. Даже если отдельные компании сейчас будут проявлять лояльность в отношении России, то моментально включатся политические рычаги: фирмы выкинут из банков за транзакции с РФ. Действовать в обход и осуществлять поставки через другие страны (Сербию, Казахстан, Киргизию, Армению) не получится, так как власти и на эту работу могут наложить вето: все транзакции видны.

Приведу пример по медицине. Под Гамбургом расположена компания, которая устанавливает под ключ все виды оборудования для различных аппаратов (например, МРТ) для операционных в России. До 24 февраля они работали по заключенным контрактам. Но сейчас те производители, с кем они сотрудничают, говорят, что не будут продолжать поставки, потому что конечный пункт — Россия. Получается, что крупные компании подставляют свой же немецкий малый бизнес. И никого не интересует срыв многомиллионного контракта. Между тем у нас, предположим, клинику успели оснастить на 40%, а остальные комплектующие доехать не могут. То же самое в остальных отраслях. Получается этакая демократическая вакханалия.

— С кем же тогда нашему бизнесу иметь дело, если не с европейцами?

— Что касается других стран, то на наш рынок стремятся Турция, Индия, Пакистан, Киргизия. Все бы хорошо, но вход их компаний требует времени и денег. Наш Минтранс должен вложить огромную сумму в логистику, денег для того, чтобы закупить дополнительное количество контейнеров, вагонов и так далее. Проблема колоссальная. Получается, те страны, которые открыты к сотрудничеству, пока не могут этого сделать. Инфраструктура не налажена, а она требует капитализации со стороны нашего государства. Даже если начать работы сейчас, то еще потребуется минимум полгода-год на то, чтобы все наладить.

— Ну а в принципе наше государство оказывает помощь малому и среднему бизнесу?

— Меры поддержки работают, но все зависит от конкретного региона. В Москве все происходит быстрее. В первую очередь предпринимателям надо самим задавать вопросы банкам. Никто не будет ходить и оповещать их о том, что теперь бизнесу доступны те или иные льготы. Если не проявляешь активную позицию, то ничего не получишь.

— Давайте конкретизируем. Устраивает ли бизнесменов такая мера поддержки, как отсрочка страховых взносов? По условиям программы уплатить страховые взносы за второй или третий квартал этого года можно через год. Это снизит финансовую нагрузку на бизнес в кризисных условиях?

— Эту меру поддержки предложили сами предприниматели. Отсрочка страховых взносов может помочь среднему бизнесу, а вот малому — вряд ли: слишком уж суммы маленькие. Средний бизнес на эти деньги прямо сейчас сможет пополнить свои оборотные средства или реализовать программы повышения квалификации для персонала.

— Со стороны некоторых бизнес-сообществ звучит кардинальное предложение: в условиях санкций полностью освобождать малых предпринимателей от налогов. Это реально?

— Совсем отстать можно от микробизнеса и от самозанятых. Но это не та мера, которая сможет облегчить в целом жизнедеятельность экономики. Полное освобождение от уплаты налогов может спровоцировать дополнительный виток коррупции.

— Уход иностранных игроков ударил по российским ретейлерам. Поддерживает ли государство отечественных предпринимателей, взявшихся за импортозамещение?

— Нет. Есть разнарядка по субъектам федерации: каждый губернатор должен начать проводить определенные работы. Но что именно нужно сделать, какие конкретные инструменты использовать? В местных бюджетах средств на развитие импортозамещения не появилось. Появилось только желание федеральных властей это направление поддержать. Но «дорожной карты» нет. Мы все равно тем или иным боком упираемся в большие деньги. Государство должно системно подойти к решению этого вопроса. И вообще, может ли Россия обеспечивать себя по всем фронтам? При сегодняшнем уровне глобализации — вряд ли. Я считаю, самое реальное и быстрое — импортозамещение по медикаментам, и это действительно поддерживает государство. Это востребованный, развивающийся бизнес, которому и будут в первую очередь помогать: выдадут льготные кредиты, губернаторы на местах окажут поддержку. С продуктами питания ситуация тяжелее. В целом полки в супермаркетах не опустеют, разве что не будет былого разнообразия продуктов. А так как дефицита как такового не ожидается, власти не станут активно работать над замещением в этой отрасли. С упаковщиками — что для пищевой промышленности, что для медицины — настоящая проблема. Это уже химическая промышленность. Комплектующие мы закупаем. Перестроить цепочки поставок можно, но далеко не все, что поставляет Европа, есть в других странах.

— Правительство приняло решение расширить программу льготного кредитования? Можно ли считать эту меру эффективной, способной сохранить занятость населения?

— Да, льготное кредитование поможет сохранить занятость. Любой активный предприниматель в сложившейся ситуации нуждается в финансовой поддержке. Два-три месяца компании пребывали в состоянии шока и не понимали, что нужно делать. Ясно одно: придется сократить расходы. Но если сотрудники не поддерживают такую политику, компания теряет людей. Допустим, люди получали зарплату, которая складывалась из оклада, премиальной части и бонусов. Как только кризис начался, работники лишись бонусов и премий. Структура дохода упала раза в два. В этих условиях малому и среднему бизнесу необходимо сохранить персонал. По сути, сейчас в секторе малого и среднего предпринимательства скрытая безработица составляет 50%. Программа льготного кредитования позволяет предпринимателям обрести хоть какую-то свободу действий. Если ею активно пользоваться, то в целом по скрытой безработице можно выйти на нормальный показатель 10–15%.

— В пандемийном 2020-м бизнес попросил разрешить предпринимателям сокращать заработные платы сотрудникам и освободить от административной и уголовной ответственности за увольнения. Сейчас в этом есть необходимость?

— Необходимость в этом есть. Например, была месячная зарплата у главного бухгалтера 80 тыс. рублей. Сейчас работодатель может заплатить только 50 тыс. Что будет делать сотрудник? Скорее всего, требовать восстановить тот уровень дохода, который был раньше, — ведь хуже он работать не стал. Но на рынке труда имеется другой главный бухгалтер, который уже остался без работы. Он готов с удовольствием работать за 50 тысяч. Предприниматель оказывается заложником ситуации. Он бы уволил действующего сотрудника, но он не имеет права, а сам работник не хочет уходить. И все — тупик! Для малого и среднего бизнеса любой трудовой конфликт — это реальные потери ресурсов. Вместо того чтобы развивать свой бизнес и работать на благо экономики, предпринимателям придется решать внутренние проблемы. В этом случае в выигрыше окажется только юрист по трудовому праву, к которому придется обратиться предпринимателю и заплатить за оказанные услуги. И государство, и бизнес будут в проигрыше. Освободить от ответственности за увольнение можно, но детали такого решения необходимо хорошо продумать и сформулировать так, чтобы защитить самих сотрудников.

— Каков ваш прогноз по выживаемости бизнеса?

— Турбулентность на рынке будет до того момента, пока не успокоится политическая ситуация. Будем жить с горизонтом планирования в неделю. Думаю, что более-менее сохранится логистическая отрасль, торговля (структура потребления и объемы сократятся, но выживаемость все равно останется высокой), текстильная промышленность. Все будет неплохо в продовольственном секторе и фармацевтике. Тяжело придется сфере услуг. В условиях падения доходов люди будут экономить именно на услугах, поэтому отрасль продолжит загибаться.

Авторы: ЛЮДМИЛА АЛЕКСАНДРОВА