Основой любых экономических взаимоотношений является торговля. Переводя с политического языка на экономический сентенцию про дружбу — «с кем и против кого торгуем». Устоявшиеся международные экономические блоки давно претерпевают тектонические изменения, вызывая фрагментацию мировой экономики, а рвущиеся торговые связи неизбежно ищут новые пути для построения альтернативных цепочек.

Прогнозы будущего многосторонней торговой системы с каждым месяцем становятся все тревожнее. Исполнительный директор от России в МВФ Алексей Можин предупреждает: «Вопиющее использование Западом в качестве оружия международной торговли, финансов и самих доллара и евро делает фрагментацию мировой экономики не только неизбежной, но и необратимой».

Глава МВФ Кристалина Георгиева, в свою очередь, считает, что долгосрочные издержки одной лишь фрагментации торговли могут варьироваться от 0,2% мирового производства до почти 7% в жестком сценарии, что примерно эквивалентно совокупному годовому объему производства Германии и Японии.

Фрагментация не происходит сама по себе. Это, как правило, результат либо изменения правил торговли, либо их невыполнения вследствие вполне сознательных решений правительств, принимаемых часто по политическим причинам. Но иногда фрагментацию могут вызвать чрезвычайные ситуации. Кризис 2008–2009 годов, пандемия заставляли страны пересматривать свою политику в отношении многих инструментов международной торговли, в частности господдержки производства и ограничений экспорта. Какими бы причинами фрагментация ни вызывалась, ее сопровождает неопределенность и непредсказуемость, разрушение глобальных цепочек добавленной стоимости и неэффективная локализация производства.

Вряд ли кто-то задумывается о правилах мировой торговли, когда массово закрываются компании, а счет ежедневно заболевших идет на сотни тысяч. Это чрезвычайные ситуации, для устранения которых нужны чрезвычайные меры. Но что мешает договориться о рамках этих мер? Такие попытки предпринимались, в том числе и Россией, но безуспешно. Запад предпочел под шумок сохранять автономию, жесткую защиту собственных интересов, причем без учета правил или интересов других стран.

Международное торговое право не исключает возможности существования в определенных ситуациях специальных торговых режимов. Зоны свободной торговли — пример того, как можно применять преференциальные правила для узкой группы государств: в мире действует более 300 соглашений такого рода. В совокупности они регулируют более 40% мировой торговли. Но есть и другие категории.

Каждое новое присоединение к Всемирной торговой организации (ВТО) было связано с постоянно растущим объемом требований к странам-кандидатам. В результате в Женеве даже появилась специальная переговорная группа стран, пострадавших от чрезмерных требований. Некоторые из них пытались оспорить торговую дискриминацию в суде ВТО. Но когда это удалось сделать России, выигравшей спор с ЕС в отношении антидемпинговых мер (от них серьезно страдали отечественные химические и металлургические предприятия), его окончательное рассмотрение в апелляционном органе не состоялось, так как США заблокировали назначение арбитров.

Эта блокада дала старт новой стадии фрагментации, которая продолжается до сих пор. Ведь если нет судьи, некому жаловаться — можно и отойти от правил. Вполне возможно, что она потребовалась американцам для того, чтобы на время выйти из правового поля…. Ведь в этой логике США приняли десятки актов, искусственно поддерживающих отечественную промышленность и ограничивающих возможности конкурентов (в первую очередь Китая) на американском рынке.

Аналогично поступил Евросоюз, ужесточив контроль за экспортом, инвестициями и приняв — под зонтиком климатической политики — масштабный план развития конкурентоспособности своей промышленности и сельского хозяйства. Этот план построен на исключительной роли ЕС в определении требований к товарам и методам их производства, а в случае несоблюдения этих требований — в наказании в виде налогов и даже запретов оборота.

Агрессивная торговая и промышленная политика США и ЕС поддерживается беспрецедентными объемами субсидий. Это не оставляет большинству других стран шансов на справедливую конкуренцию — найти сопоставимые госбюджеты мало кому по силам.

И это не все — антироссийские экономические санкции стали еще одним противоречащим базовым принципам ВТО инструментом конкурентной борьбы. Санкции позволили буквально затолкнуть американских поставщиков на энергетические и другие рынки Европы вместо российских компаний, товаров и услуг. Других ожидаемых результатов эти санкции не дали. Россия не изменила своих намерений в отношении Украины и нашла способ быстро переориентировать свою торговлю на другие регионы, попутно продемонстрировав эффективность той многосторонней системы правил, которую США и ЕС так старательно раскалывают на блоки.

Санкции, экспортный контроль, импортные ограничения и массовые «экологические» программы с сопутствующими субсидиями по сути стали инструментом конкурентной борьбы. Их влияние на мировую торговлю пока не заметно — ожидается, что она вырастет в 2023 году на 1,7%, а в 2024-м — более чем на 3%. Однако ее дальнейшая фрагментация рано или поздно может сделать свое разрушительное дело — и прежде всего для ее инициаторов с Запада.

Мировая торговая система основана на многосторонних правилах. На их базе идет торговля между 164 государствами. Эта торговля соткана из сотен тысяч цепочек добавленной стоимости, управляемых миллионами компаний. Плюс этой системы в том, что каждый ее участник может торговать тем, чем хочет, с тем, с кем хочет, то есть выбрать себе партнера в любой точке мира, исходя из собственных критериев эффективности, и рассчитывать на торговлю с ним на основе общепринятых правил. Вмешательство в эту систему, несоблюдение этих правил неминуемо ведет к потере эффективности, которую так или иначе чем-то придется компенсировать. Потери от введенных против России санкций и от торговой дискриминации США из-за принятия Закона о сокращении инфляции вынудили Евросоюз расширить правила предоставления госпомощи и принять План промышленного развития — для того чтобы помочь своим пострадавшим компаниям. Однако капризы геополитиков — будь они климатические или санкционные — не выдержит ни одна экономика. В их основе не лежат объективные факторы. Решения почти всегда иррациональны, а значит, они будут препятствовать экономическому развитию. Кроме того, любое существенное ухудшение условий торговли будет сопровождаться встречными аналогичными действиями со стороны пострадавших стран, в том числе Китая и Индии. Если дальнейшая фрагментация будет глобальной — не стоит ожидать, что партнеры по торговому клубу не отреагируют на постоянное ущемление своих экономических интересов.

Для России, экспорт которой составляет около трети ВВП и которая существенно зависит от развития мировой торговли, новые неурядицы на внешнеэкономическом периметре также являются весьма нежелательными. Потенциал ЕАЭС является важным, но недостаточным для поддержания приемлемого уровня экономического развития. Диверсификация направлений торговли (за автоматическим вычетом стран-санкционеров, с которыми на серьезные долгосрочные сделки рассчитывать здравомыслящий бизнесмен не будет) важна хотя бы как инструмент распределения рисков. Поэтому Россия должна использовать свои ресурсы для сохранения целостности торговой системы.

Можно поворачивать с запада на восток, юг, от Северной Америки к Южной — аналитики предлагают множество способов, забывая про, казалось бы, самый простой: заставить всех выполнять обязательства в ВТО. Для этого нужно перезапустить систему разрешения споров и вернуть некоторым членам ВТО (прежде всего ЕС и США) ту культуру отношения к международному торговому праву, с которой они создавали ГАТТ в 1947-м и ВТО в 2001 году. В конце концов, для них в этом упражнении не будет ничего нового.

Авторы: МАКСИМ МЕДВЕДКОВ советник Центра экспертизы по вопросам ВТО