По-видимому, долговая нагрузка во всем мире приобрела непреодолимую динамику к росту, что вызывает различную реакцию

Во втором выпуске серии своих работ под названием «Поиск нового глобального равновесия» д-р Александр Мирчев и д-р Норман Бейли объясняют, почему предлагаемые в настоящее время решения частично или полностью не соответствуют масштабам этой проблемы. На этой основе, они утверждают, что настало время для «новой Великой хартии вольностей» — то есть, для пересмотра социального контракта между правительством, простыми гражданами и Уолл-стрит.

«Долг», существительное: «гениальный заменитель цепей и кнута для надсмотрщика за невольниками» — Амброуз Бирс, «Словарь дьявола» («The Devil’s Dictionary»).

В 1204 году отважные Рыцари Четвёртого крестового похода тайком проникли в Константинополь и полностью разграбили город, который в то время считался богатейшим городом в мире. Этот грабеж позволил им не только выплатить свои долги венецианцам, финансировавшим это «предприятие», но и набить собственные карманы. Когда рыцари возвращались в Западную Европу, то они взяли с собой огромное количество золота, серебра и драгоценных камней.

Впервые после падения западной части Римской империи в пятом веке на «варварском» западе стали распространяться значительные слитки золота и серебра. Это новообретенное богатство привело к развитию купеческих (торговых) банков, которое началось в Италии и продолжалось на протяжении многих веков. Этот процесс сопровождался важными событиями в денежных отношениях в современную эпоху, которые продолжают иметь место и по настоящее время, включая дефолты суверенных стран.

В тот же исторический период король Англии Иоанн, который сталкивался с все более острыми финансовыми проблемами, приложил усилия, направленные на то, чтобы «вытащить» свое правительство из огромной долговой «дыры» (говоря современным языком, из приближающегося национального дефолта). Он предъявил обременительные налоговые требования своим вассалам, что способствовало организации восстания, которое привело к подписанию Великой хартии вольностей в 1215 году. Среди прочих нововведений Хартия трансформировала социальный контракт, лежавший в основе английского общества, при этом в ней содержался ряд положений, которые сыграли роль важных предвестников появления Западного мира таким, которым мы его знаем сегодня.

Восемь столетий спустя правительства во всем мире буквально «тонут» в огромных долгах, характеризуемых наличием значительных, а в некоторых случаях, безвыходных долговых обязательств и напряженных балансов. Оказывается, что страны, наиболее заметно страдающие от чрезмерной задолженности и перспектив низких темпов роста, — это развитые демократические страны Запада и Япония.

Государственный долг США в настоящее время составляет свыше 9,6 триллионов долларов США (не включая задолженности перед центральными банками других стран), а объем суммарного долга приближается к уровню 90% от ВВП. В большинстве стран Европы обстоятельства складываются даже хуже — греческие долгосрочные облигации торгуются с почти 10% наценкой к цене немецких казначейских обязательств, выступающих в качестве ориентира, при этом Португалия находится недалеко позади.

Даже Испания, где государственный долг считается относительно устойчивым, обременена банковской системой, которой, по мнению кредитного агентства «Moody’s», потребуется свыше 40 миллиардов евро для реструктуризации своих долговых обязательств. Тем временем, в Японии объем государственного долга почти вдвое превышает размер ВВП и, вероятно, может еще вырасти в результате недавних землетрясения, цунами и ядерного кризиса. Сходные проблемы суверенного долга преследуют и ряд стран с новыми формирующимися рынками — от Аргентины, виновника крупнейшего в истории суверенного дефолта, случившегося в 2002 году, до Дубая. Опасности этого долгового водоворота лежат в структурных диспропорциях и системных дисбалансах — от защиты учреждений, которые «слишком большие, чтобы им можно было позволить разориться», до пенсионных и инвестиционных обязательств. Эти проблемы усугубляются отсутствием структурных решений — не только касающихся структуры самого долга, но и расхождений в финансовых стратегиях в рамках глобальной финансовой системы, которая в своем развитии вышла за пределы возможностей государств управлять ею.

В подавляющем большинстве случаев долговое бремя целого ряда заинтересованных сторон основывается на существовании крупных и долгосрочных обязательств, которые, по своей сути, лежат в основе общего социального контракта, преобладающего в Западном мире и за его пределами.

На языке Соединенных Штатов, наиболее важными сторонами данного аспекта социального контракта являются правительство, простые граждане и Уолл-стрит (как символ глобального финансового сектора). Обязательства, воплощенные в этих социальных контрактах (по американской терминологии — социальное обеспечение и программы медицинского страхования «Медикэр» и «Медикэйд»), отражают экономические и финансовые механизмы, которые становятся все в большей степени неустойчивыми.

Перефразируя слова знаменитого экономиста Джеймса Бьюкенена, можно сказать, что как только демократия вступает на путь «дефицитного» финансирования, она будет продолжать оставаться на этом пути до тех пор, пока этот путь не перестанет быть жизнеспособным, поскольку политикам и правительствам всегда легче удовлетворять сегодняшние потребности своих избирателей за счет дня завтрашнего.

Следует отметить, что причины разнообразных повторений этой мрачной картины в других частях мира различаются друг от друга. Например, в странах Азии и Латинской Америки с быстро развивающейся экономикой социальный контракт является другим и менее всеобъемлющим, чем на Западе; поэтому от правительств этих стран требуется меньше усилий для его соблюдения.

Тем не менее, хотя уровни личной задолженности и суверенного долга в странах Азии являются относительно низкими, этот вопрос остается на повестке дня текущей политики этих стран. А для целого ряда стран с новыми формирующимися рынками и менее развитых стран Африки, Азии и Карибского бассейна основополагающие причины следования этому пути включают в себя недостаточность или отсутствие ресурсов, неэффективное использование финансовых средств и бесхозяйственность правительств.

В результате, как представляется, долговая нагрузка во всем мире приобрела непреодолимую динамику к росту, что вызывает различную реакцию. Некоторые страны составляют грандиозные планы и делают громкие заявления, а также предпринимают незамедлительные меры, которые, в конечном итоге, выражаются в «подбрасывании мяча» — разумеется, необходимо принимать болезненные меры, но, возможно, пока еще рано. Другие страны утверждают, что чем дольше откладывать принятие мер, тем более болезненными окажутся эти меры.

С практической точки зрения следует отметить, что в настоящее время решение проблем долга в основном сосредоточено на важных, но не определяющих вопросах; часто затрагиваются симптомы (главным образом, ликвидность) вместо того, чтобы устранять основополагающую причину (недостаточную кредитоспособность).

Таким образом, вливание ликвидности в «долговое море» вместо того, чтобы снизить «уровень воды» путем повышения кредитоспособности, фактически, усугубляет серьезность проблемы долга. Еще более важным является то, что несмотря на настоятельную политическую необходимость, которой обусловлена значительная часть принимаемых решений, ослабление кредитоспособности отражает истинный характер глобального финансового кризиса и надвигающейся катастрофы глобального долга.

Действительно, по мере того, как рейтинговые агентства снижают рейтинг одной страны за другой (совсем недавно это была Испания), стоимость заемных средств увеличивается в геометрической прогрессии и способствует росту долгового бремени в будущем. Добавление ликвидности к кризису кредитоспособности только ухудшает состояние дел — это все равно, как давать морфий человеку, болеющему раком. Он будет чувствовать себя лучше до тех пор, пока не умрет.

Кроме того, «количественное смягчение» также не способно помочь снизить уровень долга — фактически, эта политика лишь ухудшила состояние дел. Вместо «количественного снижения» этого уровня, по крайней мере, в Соединенных Штатах, частные банки и корпорации используют имеющийся у них избыток ликвидности для того, чтобы быстрыми темпами перекредитоваться, тем самым признавая, что будущие финансовые кризисы будут хуже, чем существующий в настоящее время. Согласно расчетам уважаемого экономиста Бостонского университета Лоренса Котликоффа, дисконтированная (текущая) стоимость вероятного в обозримом будущем долга, то есть истинная «сила» «долгового цунами», составит около 200 триллионов долларов США.

Другие появившиеся подходы различаются от фискальной интеграции регионов, которая в случае, например, Европейского Союза ограничена денежной «смирительной рубашкой» в виде еврозоны, до договоренностей о списании долгов. Эти подходы могут вызвать облегчение, но, что более вероятно и трагично, урегулирование проблемы долгов будет сопровождаться чередой дефолтов и/или галопирующей инфляцией.

Как всегда, последние надежды в решении вопроса долгов, по-видимому, возлагаются на экономический рост как способ снижения уровня задолженности. Так оно и есть. И, тем не менее, в существующих экономических условиях рост, как представляется, будет скорее результатом божественного чуда, а не усилий простых смертных в их попытках сделать трудный выбор, который, все-таки, необходимо сделать.

В действительности же, перспективы глобального экономического роста в контексте существующей задолженности сталкиваются, с одной стороны, со «Сциллой» мер жесткой экономии и «Харибдой» комплексных мер по стимулированию, которые неминуемо ведут к росту задолженности. По существу, это головоломка типа «один бес — что так, что этак».

Угроза, создаваемая «Сциллой», влечет за собой, с одной стороны, острую необходимость установления часто драконовских, жестких мер экономии, которые, однако, могут оказывать сдерживающее воздействие на экономический рост путем ограничения спроса.

В Португалии правительство сократило государственные пенсии на 10%, снизило зарплаты в государственном секторе на 5% и повысило налог на добавленную стоимость до 23% — одна из самых высоких ставок этого налога в мире. В результате правительство ушло в отставку.

Аналогичные меры принимаются в Испании, Ирландии, Греции и в других странах. Кроме того, не следует не обращать внимания и на реакцию на такие меры — посмотрите на демонстрации, которые проходят по улицам Афин, Парижа или Лиссабона (и Мэдисона, штат Висконсин).

На другой стороне находится «Харибда» — перспективы вызвать рост через комплексные меры по стимулированию экономики, которые сталкиваются с проблемой растущего долга, что может привести к стагнации. Например, когда общий долг Японии превысил уровень 90% от ВВП, эффект от дополнительного увеличения долга приводил к ограничению роста. Другими словами, в текущей ситуации погоня за экономическим ростом с целью «проделать дыру» в «долговом море» не приведет к разрыву «заколдованного круга» — это лишь укрепит его.

Вряд ли мы сможем безопасно маневрировать между этими двумя древними монстрами. Нет никаких подтверждений того, что перспективы образования «долгового цунами» рассеются сами по себе. Теперь, когда, согласно данным Финансового отчета правительства США за 2009 финансовый год, выплаты по программе социального обеспечения превышают доходы, — свыше 200 миллиардов долларов США в этом году при тенденции к увеличению до 1 триллиона долларов США в течение этого десятилетия — участие в программах социальной защиты в Соединенных Штатах Америки достигнет точки невозврата, что приведет к существенному увеличению нагрузки по ежегодному обслуживанию долга.

Многие развитые и развивающиеся страны также подвержены росту требований к государству по финансированию целого ряда социальных обязательств — от пенсий до финансирования развития инфраструктуры. Такие штаты США, как Калифорния, Нью-Йорк, Флорида, Нью-Джерси, Огайо, Индиана и Висконсин стараются решить проблемы бюджетного дефицита, составляющего до 30%, а некоторые города, такие, например, как Чикаго, сталкиваются с бюджетным дефицитом, близким к 10%.

В Европе такие города, как Лиссабон с дефицитом бюджета в 7,3%, срочно ищут пути сокращения бюджетных расходов, в то время как целые регионы в Испании, Великобритании, Бельгии и других странах являются некредитоспособными, что дополнительно вливает их «ведра задолженности» в «долговое море». Примеры разрушительных последствий долгового бремени варьируют от неприемлемых надбавок, которые такие страны, как Греция и Португалия должны платить при привлечении средств, до случая с Исландией, когда обанкротилась вся страна.

Здесь уместно задаться вопросом: «Какие другие варианты имеются в наличии?»

В краткосрочном плане ключ к достижению прорыва в этом вопросе представляет собой решение проблемы кредитоспособности, что является своего рода «путеводной звездой» среди «грандиозных стратегий» и тактических мер, предпринимаемых политиками. Как уже было сказано, история никого ничему не учит, кроме того, что никто ничего не выносит из уроков истории.

Действительно, ситуация с долговым кризисом, поразившим менее развитые страны в 80-е годы ХХ века, стала прогрессирующим образом ухудшаться из-за дополнительных вливаний ликвидности до тех пор, пока, наконец, через много лет, вопрос кредитоспособности не стал решаться посредством так называемых облигаций класса Брейди.

Даже хотя такие подходы потребуют жертв как на уровне отдельных стран, так и на глобальном уровне, необходимо было задействовать механизмы, обладающие таким же эффектом (если не однотипные механизмы), в качестве одной из форм стратегии ухода [от государственного вмешательства] на кануне глобального экономического кризиса. Сейчас эти механизмы являются насущной необходимостью. Все соответствующие учреждения — центральные банки и Международный валютный фонд — могут лишь добавить ликвидность испытывающим финансовые трудности частным и государственным организациям. Правительства и частные финансовые рынки должны были задействовать планы по снижению нагрузки для обремененных долгами заемщиков и пополнению их собственного капитала. Как оказалось, это было сделано в нескольких случаях («Дженерал моторз», «Крайслер», «Эй-Ай-Джи»), но исключительно на избирательной основе. Были предприняты усилия по использованию стратегий жесткой экономии для наращивания конкурентоспособности и сокращения расходов, которые бы выходили за рамки государства и воздействовали на частный сектор, тем самым повышая общую конкурентоспособность экономики данной конкретной страны. На некоторые из этих мер намекали при разработке планов по сокращению расходов в ряде европейских стран; эти меры также муссировались и в США. Однако применение существующих рыночных механизмов, таких как банкротство, даже в отношении тех компаний, которые считаются «слишком большими, чтобы им можно было позволить разориться», оказало бы намного более сильное воздействие на частный сектор.

Однако выделение кредитоспособности в качестве приоритета само по себе вряд ли приведет в действие механизм, способный переломить тенденцию к росту глобальной задолженности и обеспечить возврат к устойчивому росту. Пока на горизонте еще не обозначился ощутимый вклад в решение этой проблемы наравне с Венецией XIII века или богатых слитками рыцарей из Четвёртого крестового похода, а долгосрочное решение не может основываться на ожидании внешний стимулов.

Более того, даже если такие стимулы и появились бы, взаимозависимость глобальных рынков, наблюдаемая в настоящее время, будет препятствовать установлению равновесия. В наши дни грабить богатого Питера для того, чтобы заплатить бедному Полу нецелесообразно; это, в действительности, приведет лишь к возникновению бóльших неприятностей у Пола. И, в конечном итоге, это неправильный путь, несмотря на всю привлекательность Робина Гуда, знаменитого подданного короля Иоанна.

Реалистичное, перспективное и, как надеются, надежное решение потребует принятие новой Великой хартии вольностей. Такое решение приведет к пересмотру социального контракта между правительством, простыми гражданами и Уолл-стрит.

Обязательства и права в рамках такого социального контракта могут стать одним из основных факторов создания основ для внутренних и глобальных экономических отношений и определения финансовых обязательств не только в настоящее время, но и на будущее.

Формирование таких смелых новых договоренностей — новой Великой хартии вольностей — может действительно оказаться ответственным путем решения проблемы ряда системных дисбалансов и других насущных вопросов. Такой прорыв вызовет ряд как позитивных, так и негативных последствий стратегического характера, в зависимости от того, как их оценивать. В Раннемиде (Runneymede) бароны победили, а король проиграл. В эпоху новой Великой хартии вольностей победителями будут владельцы сбережений, инвесторы в основные фонды и производственные виды деятельности, а также те, кто соблюдали правила игры. Проигравшими же будут спекулянты, люди, сорящие деньгами, и мошенники.

Важно отметить, что это обеспечит основу для того, чтобы успешно бросить вызов «долговому морю», переломить глобальную тенденцию сползания во все углубляющуюся задолженность. Кроме того, это может обеспечить предпосылки для качественно новой формы экономического роста, принципиально изменяя суть стимулов и препятствий для экономической деятельности.

Примечательно, что это также приведет к пересмотру прав и привилегий, отделив их от понимания того, что все мы, вместе и порознь, стали «слишком большими, чтобы нам можно было позволить разориться». Это также сможет активировать функциональность рыночных рисков, которые существующий социальный контракт, особенно на Западе, постарался искоренить. Такое преобразование позволит рынкам стать более эффективными. В конце концов, привнесение результатов риска — это то, как рынок функционирует, внедряет инновации и вливает силу в экономику, а также и выверяет экономическую деятельность.

Никто не спорит о том, что наращивание предпосылок для принятия Великой хартии вольностей в XIII веке в значительной степени явилось результатом экономического и финансового упадка в течение предшествовавших 800 лет, которые характеризовались социальным, политическим и экономическим истощением, часто сопровождаемым жестоким общественным укладом, подавлением инакомыслия и постоянными войнами.

Мы должны всерьез приступить к пересмотру существующего социального контракта в направлении соответствия новой Великой хартии вольностей прежде, чем на нас обрушится новый кризис, сопоставимый с существующим. Нельзя предполагать, что проблемы каким-то образом сами по себе решатся, или слишком долго ожидать этого, продолжая «вести бизнес, как обычно», или, наоборот, выжидать, пока социальный контракт изменится сам. С учетом ускоренного социально-экономического развития нельзя допустить, чтобы разворачивающийся кризис обрушил на нас свои собственные реалии.

Рассматривая такой выбор с любой точки зрения, необходимо признать, что это будет нелегкий выбор. Сложности его реализации будут умопомрачительными, а прохождение через этот процесс будет болезненным и может привести к значительным потрясениям. Светлая сторона медали состоит в том, что, находясь на этом перекрестке и выбирая этот путь, мы может прийти к пониманию аналогии с уходом от низких финансовых и нефинансовых показателей, которые предзнаменовали эпоху Возрождения в Европе, — возможно, новую эпоху Возрождения.

Так намечается ли новая Великая хартия вольностей?

Опубликовано в «The Globalist», 31 марта 2011 г.

Д-р Александр Мирчев, Президент Королевского института объединенных служб по международным исследованиям вопросов обороны и безопасности (RUSI) Интернешнл; вице-президент RUSI

Д-р Норман А. Бейли, адъюнкт-профессор, Институт мировой политики; Президент Института глобального экономического роста