1 декабря президент России Владимир Путин принял участие в двух сессиях G20 в Буэнос-Айресе, где в муках рождалась итоговая декларация, а также дал пресс-конференцию, на которой спецкор “Ъ” Андрей Колесников не смог договорить свой вопрос, но после нее неожиданно смог и даже получил ответ.

Во второй день работы «двадцатки» на пленарных заседаниях обсуждали состояние мировой экономики. По информации “Ъ”, Дональду Трампу это не показалось интересным, и сначала его не увидели на утренней сессии.

С другой стороны, президента США можно было понять: речь шла о том, что надо снимать барьеры в торговле и бороться против протекционизма (это вечная тема «двадцатки»). А президент США борется же за барьеры и протекционизм, так что по-человечески понятно, что ему, наверное, было бы больно все это слушать и он таким недвусмысленным образом избавил себя от этой боли.

Впрочем, его шерпы активно влияли на формулировки итоговой резолюции саммита и энергично возражали по многим пунктам. И если президент Франции Эмманюэль Макрон (наконец, кажется, оправившийся от церемонии встречи в аэропорту Буэнос-Айреса, когда он вынужден был пожимать руку рабочему в оранжевом жилете, потому что все остальные встречавшие подождали-подождали его да и уехали по домам: что-то он с женой задержался, по их мнению, в салоне самолета) в основном озабочен проблемами климата, то есть соблюдением Парижского соглашения, из которого не так давно вышел неистощимый Дональд Трамп, то Ангела Меркель пыталась отстоять в итоговом коммюнике права мигрантов, по поводу которых никаких иллюзий не испытывает кто?.. Правильно. Ну и что в самом деле делать на этих сессиях господину Трампу?

В результате за полчаса до окончания саммита итоговая резолюция не была согласована, над ней, по информации “Ъ”, продолжали трудиться шерпы, и была вероятность, что они так ни о чем и не договорятся и согласование уйдет наверх, к лидерам, которые должны были встретиться в Буэнос-Айресе последний раз на вечерней сессии, чтобы попрощаться.

Впрочем, такие саммиты во многом состоят из двусторонних встреч. В субботу рано утром Владимир Путин завтракал с Ангелой Меркель, которая заселилась в тот же отель, где он жил, и, как накануне на переговорах с господином Макроном, подробно рисовал ей на бумажке схему движения военных украинских кораблей по Черному морю в направлении Керченского моста… Вот до чего довели человека…

Потом у российского президента были переговоры с неизбежным Реджепом Тайипом Эрдоганом, который предложил провести еще один саммит по проблеме Идлиба (видимо, ему очень понравилось, как завершился предыдущий на эту тему, в Сочи). А затем — с японским премьером Синдзо Абэ, который своей неожиданной готовностью к компромиссу в деле возвращения островов ставит российского президента в сложное и даже, может быть, неловкое положение, потому что отказать нельзя подтвердить — и вот ломай теперь голову, где поставить запятую.

Итоговая пресс-конференция Владимира Путина проходила в отеле «Альвеар», который усилиями аргентинской полиции и военных превратили в мощное фортификационное сооружение — как и остальные отели в Буэнос-Айресе, где остановились лидеры «двадцатки». О безопасности в городе думали много и напряженно, поэтому центр Буэнос-Айреса выглядел совершенно безжизненным: людей как будто эвакуировали, как и машины (на самом деле им дали выходные, которыми они и воспользовались, потому что передвигаться по городу все равно не было никакого смысла — он был перекрыт). Такой столицу Аргентины больше, может, никогда и не будет шанса увидеть (следующий такой саммит здесь будет не раньше чем через 20 лет).

Правда, все это не помешало, например, одной российской съемочной группе (из студии «Мастерская») попасть под аргентинских налетчиков. Группа юношей напала на двух российских журналистов не просто в самом центре города, а в 100 метрах от президентского дворца. У одного журналиста в руках была профессиональная и, прямо скажем, очень дорогая камера, у другого — объектив 100/400 — для тех, кто понимает. Аргентинские юноши, видимо, понимали и начали душить и слепить наших из газовых баллончиков, надеясь, видимо, что они начнут тереть глаза и выпустят из рук камеру и объектив.

Журналисты, когда это началось, садились в машину, за технику держались обеими руками, и тогда один хулиган вцепился в рюкзак, схватив к тому же нашего за футболку. Это было уже слишком, и парень, а на самом деле дяденька без размаха отправил его в нокаут. У молодого человека, развалившегося теперь на асфальте, в руках остался забрызганный кровью кусок футболки. Это была вся добыча аргентинских бойцов в этот день. А наши брутальные корреспонденты продолжили свой непростой, да что там, тернистый путь по городу вслед за полицейской машиной, которая за мгновение до этого мирно проехала мимо них в разгар всего этого буйства.

Тем временем стало известно, что декларация все-таки в конце концов благополучно согласована. По информации “Ъ”, Дональд Трамп неожиданно появился в самом конце второй сессии и буквально смахнул со стола министра финансов США, своего коллегу Стивена Мнучина, который в это время закусывал только что поданными пирожками с говядиной и жареной бараниной (их подали прямо во время сессии). Надо отметить, что господин Мнучин, увидев своего президента, из ставшего ему сразу чужим кресла вскочил, и при этом вместе с тарелкой, и потом, уже за другим столиком, за спиной шефа, баранину-то аккуратно доел (с другой стороны, странно было бы себе представить, что он мог оставить свою тарелку перед носом у президента США. Хотя, с другой стороны, кто знает, какие у них там отношения…).

И нельзя не сказать вот о чем. Стол, за которым сидел Владимир Путин, находится близко к входу в зал, и президент США, идя к своему месту, вынужден был пройти мимо президента России. Так вот, он не прошел мимо, а похлопал Владимира Путина по плечу. Российский президент, сидевший к нему спиной, не ожидал, конечно, никакого подвоха и вздрогнул, но, увидев, кто это, по всем признакам расслабился.

И эта история говорит об отношениях двух этих людей гораздо больше, чем, например, рассказ Владимира Путина на пресс-конференции о том, что у него был короткий разговор «на ногах» с Дональдом Трампом во время саммита.

И прежде всего такая история говорит о том, что эти отношения есть.

Так вот, заняв в конце концов свое место, Дональд Трамп взял слово и поблагодарил аргентинского президента господина Макри за отличную организацию саммита. Откуда он про нее узнал, возникает, конечно, вопрос, если он толком не был ни на одной сессии за два дня.

А он объяснил: здесь, в Буэнос-Айресе, он провел несколько плодотворных двусторонних встреч.

— И даже одну трехстороннюю! — с восторгом добавил Дональд Трамп.

В свою очередь президент Аргентины, выслушав американского коллегу, молвил:

— Вы прекрасно и четко формулируете свои мысли, мистер президент!

Я думаю, Дональд Трамп по достоинству оценил эти слова: такого комплимента ему до сих пор явно никто не делал. Просто в голову бы не пришло такое сказать.

«Двадцатка» закончилась тем, что слово дали итальянскому премьеру Джузеппе Конте, который примет ее в 2021 году. Так решили на этом саммите. Вообще-то, по информации “Ъ”, G20 в 2021 году должна была принимать Индия, но ее премьер Нарендра Моди попросил итальянского коллегу поменяться: предполагалось, что Италия будет хозяйкой «двадцатки» в 2022 году, а именно в это время Индия станет праздновать юбилей независимости, и Нарендра Моди понимает, что если приурочить празднование к проведению «двадцатки» (или «двадцатку» к празднованию), то в этих торжествах автоматически примут участие все, кого он даже не мечтал увидеть на таком юбилее, то есть, собственно говоря, «двадцатка» в полном составе.

И индийский премьер все-таки убедил итальянского поменяться местами. Так, Италия примет G20 в 2021 году, и президент Аргентины удовлетворенно добавил, закрывая G20 в Буэнос-Айресе:

— Поедим пасты!

Надо сказать, что он же на предыдущем саммите, когда слово дали ему как принимающему эстафету, пообещал: «Будем есть мясо!»

Накормить как надо пообещал и японский премьер Синдзо Абэ (ближайшая «двадцатка» пройдет уже летом 2019 года в Осаке).

Возможно, все это и позволило министру экономического развития Максиму Орешкину осторожно констатировать в кулуарах:

— G20 просто в какой-то гастрономический тур превращается!

На это, кстати, многие обращают внимание. Аргентинское мясо не давало продохнуть участникам саммита, казалось, ни часа. А когда один из членов российской делегации спросил своего президента, не слишком ли, по его мнению, тут этого мяса много, тот пожал плечами:

— Ну, честно говоря, сосисок я уже лет десять не ел…

Между тем еще до пресс-конференции Владимира Путина в информационном пространстве саммита появилась итоговая декларация.

Один из главных участников дискуссии, которая развернулась вокруг нее, замминистра финансов Сергей Сторчак рассказал мне, что и в самом деле до последнего момента в проекте декларации было восемь квадратных скобок, в которых содержались несогласованные фразы. В квадратных скобках был даже целый параграф, за номером 22. В нем шла речь о реформировании МВФ. Американские коллеги хотели вообще снять этот параграф. Европейские были против. И это была, говорят, как ни странно, настоящая схватка. Особенно американцам не нравилась первая фраза, о том, что в мире существует сеть международной финансовой безопасности, центром которой является МВФ. Эксперты из США не считали МВФ никаким центром. Судя по всему, они были уверены, что если что-то такое и в самом деле существует в мире, то искать это надо, конечно, в Соединенных Штатах.

В результате в параграфе 28 появилась последняя фраза: про необходимость транспарентности государственного долга каждой страны. Это не имело прямого отношения к деятельности МВФ, но для американских экспертов было почему-то критически важно, поэтому с ними не стали спорить: это позволяло оставить первую фразу.

— Да, так необычно это все было!..— покачал головой мой собеседник, участвовавший в переговорах.

Еще в одном параграфе американские коллеги оказались против формулировки «международная система налогообложения». Замминистра финансов США настаивал, что такой системы не существует. Проблему в конце концов снял генеральный секретарь Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) Хосе Анхель Гурриа Тревиньо, который прочел большую лекцию о международной системе налогообложения. В конце концов формулировку оставили, приписав: «...основанная на двухсторонних соглашениях об избежании двойного налогообложения и трансфертных ценах».

Вообще-то лидеры приняли два документа: не только итоговую декларацию, но и план действий. Так вот, декларацию сокращали, поэтому много формулировок, которые в ней были, перешли в план действий, который имел право быть просто безразмерным. А вот декларации так хотели придать компактный вид, что убрали даже четыре подзаголовка, которые ее хоть как-то структурировали.

— А теперь там сплошной текст!..— вздохнул Сергей Сторчак.— Как хотите, так и разбирайтесь!

Подзаголовки исчезли, когда проект от заместителя министра финансов G20 ушел к шерпам. Они, надо полагать, и почикали подзаголовки. Компромисса искали, по данным “Ъ”, нетривиальным образом. Так, много времени потратили на то, чтобы найти нужные, устраивающие всех формулировки из старых заявлений G20. Они ведь когда-то всех по крайней мере один раз уже устроили, всеми были в свое время согласованы — значит, годятся и теперь.

Эта логика, признавали при этом все, означала, что G20 на самом деле уже не один год топчется на месте — раз старые формулировки как родные ложатся в очередную новую декларацию.

Министр финансов России Антон Силуанов вообще предложил коллегам новый подход: попытаться выпускать вместо итоговой декларации тематические заявления. Например, по теме международной торговли (и начинать делать это уже в Осаке). Но, по информации “Ъ”, пока коллеги его чаяний близко к сердцу не приняли.

Стоит сказать, что у Антона Силуанова в Буэнос-Айресе была продолжительная встреча все с тем же Стивеном Мнучиным. Более того, последний попросил разрешения встретиться с господином Силуановым у своего шефа, то есть у господина Трампа. И тот разрешил. Антон Силуанов и Стивен Мнучин разговаривали долго и большую часть времени говорили про инцидент в Черном море: слишком хорошо было понятно, что он может повлиять на все, а уж на международную торговлю прежде всего.

Не потому ли, в конце концов, вечером в первый день саммита Владимир Путин и Дональд Трамп несколько минут разговаривали, по информации “Ъ”, тоже прежде всего про Черное море. И господин Мнучин, надо полагать, донес, как и обещал, информацию о своем разговоре с Антоном Силуановым до начальника, и она того, возможно, заинтересовала настолько, что он захотел услышать про это из первых, так сказать, уст.

По крайней мере тогда и это многозначительное похлопывание по плечу во второй день G20 становится более объяснимым.

На следующем саммите лидеры согласились между тем обсудить еще одну проблему. Это история о 80 триллионах долларов, которые находятся в пенсионных фондах и страховых компаниях. Сейчас они уходят в основном в портфельные инвестиции.

— Первичного участия этих денег в сооружениях инфраструктуры нет,— рассказал мне Сергей Сторчак.— А надо бы, чтоб оно было… И кажется, будет разговор о повышении роли институтов управляющих активов! Если G20 займется проблемой управляющих активов — о, это сбудется моя мечта!

И я предпочел оставить Сергея Сторчака наедине с его мечтой.

Ожидалось, что на пресс-конференции Владимир Путин расскажет прежде всего о том, что он думает об отношениях с Дональдом Трампом. Так и было. Российский президент рассказал, что инициатива встретиться «изначально исходила от американской стороны»: «Потом мы эту встречу снесли в Париже, не желая разрушать запланированный график работы в рамках мероприятий, связанных со столетием окончания Первой мировой войны, чтобы не создавать проблем для хозяев — и так очень много было гостей, 90 гостей было, глав правительств и государств… Перенесли на Буэнос-Айрес. Вы видели, к сожалению, столкнулись с этой провокацией в Черном море. Судя по всему, по этим соображениям американская сторона посчитала целесообразным эту встречу не проводить».

Обо всем этом так или иначе до сих пор говорилось, и новостей никаких пока не было.

— Тем не менее мы, что называется, на ногах — там все друг с другом общаются,— мы тоже пообщались с президентом Трампом,— продолжил российский президент.— В двух словах я ответил на его вопросы, связанные с этим инцидентом в Черном море. У него своя позиция по этим вопросам и проблемам, у меня — своя. Мы остались при своем мнении, но, во всяком случае, я его проинформировал о нашем видении этого инцидента.

Это был тот случай, когда узнать о видении американского президента было бы гораздо интересней: о том, как представляет себе случившееся Владимир Путин, уже было хорошо известно.

Российский президент добавил неожиданно мирно:

— Надеюсь, что эта полноформатная встреча все-таки состоится тогда, когда американская сторона будет к этому готова.

Такой кротости от него, можно сказать, даже не ожидали. Удивил. Что-то между ними точно происходит, если даже демонстративный отказ от двусторонних переговоров не становится причиной даже для демонстративной обиды.

И Владимир Путин, конечно, рассчитывал эту фразу. Она должна была прозвучать так, как прозвучала, то есть великодушно.

Российский президент подтвердил, отвечая на следующий вопрос, что с подписанием декларации были проблемы:

— Действительно, возникали споры по ряду моментов. Это миграционный кризис, вопросы торговли и другие вопросы, но в конечном итоге все-таки наши коллеги постарались, и документ появился.

Его снова спросили про инцидент в Черном море, и Владимир Путин загорелся. Он без сомнения чувствует свою правоту в этой истории, и в нем чувствуется большой энтузиазм, когда он ее доказывает.

— Мы изложили хронологию развития ситуации (западным лидерам.— А. К.). Против этого трудно что-то возразить! Какие могут быть возражения, если в судовом журнале прямо записано, что этим кораблям ставится задача скрытно проникнуть в наши территориальные воды и скрытно пройти Керченский пролив?! Что это такое? Это спланированная провокация, так и есть! Из документов усматривается и из показаний самих моряков. Вот и все. Ну что здесь скажешь? Здесь возразить-то нечего!

Президент России демонстрировал, что намерен анализировать эту историю до конца, причем до конца Петра Порошенко (который пока все-таки не просматривается):

— Но что еще хуже — ведь ввели это военное положение в десяти областях, как раз в тех, в которых действующий президент не пользуется особой поддержкой и его политика не находит там единодушного одобрения! Но что это значит? Вот вдумайтесь: это значит, что действующее руководство Украины своими руками разделило страну на благонадежную и не очень! Более грубой ошибки я даже представить себе не могу!.. Это партия войны, и пока они у власти, все трагедии подобного рода, война будут продолжаться…

На вопрос, обсуждал ли Владимир Путин с наследным принцем Саудовской Аравии историю с убитым в Стамбуле саудовским журналистом, Владимир Путин ясно дал понять, что это не его дело (не для этого он, в конце концов, так страстно здоровался с этим человеком накануне):

— Что касается ситуации с гибелью саудовского журналиста в Турции, то наследный принц говорил об этом на первой встрече, на первой сессии «двадцатки». Он об этом сам говорил и свою позицию разъяснил.

Владимир Путин объяснил, что его в связи с принцем гораздо больше интересуют текущие и будущие цены на нефть и продление соглашения с ОПЕК о сокращении добычи нефти:

— Теперь по поводу цен на нефть и наших договоренностей. Да, у нас есть договоренность продлить наше соглашение. Окончательной точки нет, не поставлена, по поводу объемов. Но мы вместе с Саудовской Аравией будем это делать, и какая бы окончательная цифра ни появилась при этом совместном решении, мы договорились о том, что будем мониторить ситуацию на рынке и оперативно на нее реагировать.

После этого не в первый раз состоялась краткая презентация автомобиля «Аурус», и с этой задачей российский президент справился непринужденно.

Его снова вернули к теме отношений с Украиной, и он снова высказался по поводу инцидента, и было видно: не будет даже малейших уступок, не вернут пока ни корабли, ни моряков. Линия защиты казалась Владимиру Путину безупречной, и он демонстрировал ее во всем ее великолепии и готов был демонстрировать еще сколько угодно раз в любой компании.

— Про Меланью можно вопрос? — неожиданно спросили его.

— Меланью оставьте в покое! — неожиданно резко среагировал Владимир Путин.

— По интернету разлетелись фотографии…

— Какие фотографии? — удивился президент России.

— По всему интернету разлетелись фотографии, как вы сидите за ужином рядом с Меланьей и мило беседуете. О чем, расскажите?

— Нет, мы не сидели с Меланьей! — покачал он головой.

— Или это был фотошоп?

— Значит, это был фотошоп или это были фотографии с другого мероприятия. С одной стороны сидел президент Южной Кореи, с другой — первая леди Китая.

— С Меланьей были фотографии из Гамбурга, с прошлой «двадцатки»! — в меру страстно вступился за жену Дональда Трампа и Дмитрий Песков.

В общем, они ее отстояли, и теперь никто не заподозрит Меланью Трамп в том, что она за ужином могла разговаривать с Владимиром Путиным. Не менее важно, возможно, и то, что и Владимира Путина никто не заподозрит в том, что он заговаривал с Меланьей Трамп.

Владимир Путин хотел на этом закончить, но все-таки потом дал возможность задать вопрос и мне:

— Я на днях посмотрел увлекательный американский фильм «Хантер киллер».

— Молодец! — обрадовался российский президент.— Расскажи нам теперь!

Я с готовностью продолжил:

— Там, если коротко, суть в том, что президента России берут в заложники на заполярной военной базе и занимается этим совершивший переворот министр обороны. А спасает президента России, вас, командир американской атомной подводной лодки, которая зашла на эту базу…

— На нашу базу? — терпеливо уточнил Владимир Путин.

— На нашу, конечно. На заполярную нашу базу.

— Уже маловероятный сценарий! — воскликнул президент.— Фантастический! У нас два маленьких катера, подаренных Соединенными Штатами Украине, не прошли через Керченский пролив! А вы хотите, чтобы атомная подводная лодка зашла на нашу базу. Плохой фильм!

И он пошел к выходу, давая понять, что разговор закончен. Но ведь он даже еще не начался, вот в чем было дело. Мне оставалось произнести еще одну только фразу. В этом фильме американские генералы, решая, стоит ли спасать президента России, не один раз повторяют: «Он опозорил нас в Сирии, в Крыму!» И я хотел попросить Владимира Путина прокомментировать это заявление. Согласен ли он с тем, что опозорил? Так ли? Если да, то зачем же… Ну и конечно, какова реальная вероятность такого переворота…

— Можно я все-таки закончу вопрос? — спросил я российского президента, когда он уже проходил мимо.

— Нет,— твердо ответил он и еще раз добавил.— Плохой фильм.

А я подумал, что, может, и хорошо, что не закончил. Да и про американский подарок было интересно.

Но история, как оказалось, имела продолжение. Через полчаса я стоял в лобби отеля «Альвеар», когда из лифта неожиданно вышел Владимир Путин. Он попросил меня подойти, предложил все-таки закончить вопрос (возможно, он все-таки ощущал некоторое неудобство из-за того, что не давал вставить журналисту ни слова…). Я, конечно, закончил.

— Да нет,— пожал плечами Владимир Путин, сфотографировавшись с персоналом отеля и идя к машине,— не позорил я. Мы с ними вообще-то сотрудничаем в Сирии…

И тут он вдруг просиял:

— Ну я же говорил, что плохой фильм!

Андрей Колесников