Сергей Алексашенко о том, на что готова российская экономика, чтобы повысить свою привлекательность

В своем выступлении на питерском экономическом форуме Владимир Путин признал, что «рост с темпами ниже мирового ВВП — это очень серьезный вызов», на который «мы должны, безусловно, ответить». При этом основной упор в конструктивной части его речи был посвящен проблеме стимулирования инвестиций.

С одной стороны, это значит, что Путин знает о том, что спад в инвестициях является важной причиной торможения экономики. С другой, среди его предложений отсутствуют меры, направленные на выход из институционального тупика, в который экономика оказалась загнанной после 14 лет его правления.

Ключевая причина падения инвестиций хорошо понятна: неблагоприятный инвестиционный климат и отсутствие защиты прав собственности.

Часто приходится слышать, что российские власти начали позитивное движение в этом направлении. В качестве примера приводится то, что за последние три года Россия совершила заметный подъем в рейтинге Всемирного банка Doing Business — со 123-го места в рейтинге 2011 года до 92-го места в 2014-м . Но этот успех не должен вводить в заблуждение. Как и любой другой рейтинг, Doing Business имеет свою специфику. Его задача — сравнить страны с точки зрения формальной регуляторной среды при неявном предположении о том, что институты везде работают примерно одинаково.

Так, например, по сложности регистрации прав собственности Россия продвинулась с 51-го места в рейтинге 2011 года на 17-е место в 2014 году и опередила США (еще лучше дела обстоят в Беларуси — 3-е место в рейтинге 2014 года). А в категории «обеспечение исполнения контрактов» (т.е. защита прав собственности и качество судебной системы) Россия в 2014 году заняла вполне пристойное 10-е место.

Но для этого индикатора Всемирный банк берет лишь формальные показатели: количество процедур, время на судебное разбирательство, стоимость судебного разбирательства в процентах от стоимости контракта. А если посмотреть на правовую защищенность бизнесменов, используя рейтинг Всемирного экономического форума, то картина получается иная.

По словам Путина, России предстоит реализовать массированное технологическое перевооружение, которое будет направляться, стимулироваться и (в какой-то мере) финансироваться государством. Для этого правительство вместо того, чтобы решать институциональные проблемы, должно создать систему «доступа к дешевым инвестиционным ресурсам » и систему поддержки инвестиционных проектов за счет предоставления им государственных гарантий. Термин «дешевые инвестиционные ресурсы» активно используется помощниками президента Путина (Андреем Белоусовым и Сергеем Глазьевым) на протяжении последних 20 лет, которые утверждают, что высокий уровень ставки по банковским кредитам в России является главным препятствием для инвестиций. В то же время, судя по опросам Института Гайдара, лишь 2% бизнесменов согласны с этим.

На самом деле это означает, что президент получил согласие Центрального банка (не думаю, что ему сложно было этого добиться) на эмиссионное финансирование инвестиционных проектов.

Банк России готов кредитовать банки под залог их кредитов, выданных под гарантии правительства. Масштабы такого кредитования пока не озвучены.

Можно только догадаться, что сегодня идет борьба между сторонниками дирижистской политики, настаивающими на максимально высоких потолках по таким операциям, и сторонниками сохранения нынешней макроэкономической конструкции, не предусматривающей монетарного финансирования дефицита федерального бюджета. Кредитование банков под залог кредитов, гарантированных правительством, по своему характеру ничем не отличается от прямого кредитования бюджета Центральным банком. Похоже, что такая сложная конструкция была избрана для того, чтобы не нарушать тех ограничений по уровню формального бюджетного дефицита, которые установлены российским президентом.

Если встать на позицию первых, то минимальный «запрос» может составлять 700 млрд руб. в год — 5% от совокупного объема инвестиций в экономике, что дает 1% прироста годового ВВП. Для понимания масштабов: эта сумма равна годовому приросту денежного предложения со стороны Банка России.

То есть столько денег эмитирует Банк России в течение года для поддержания равновесия в экономике. Но если эту сумму в дальнейшем не наращивать каждый год, то прирост ВВП будет зафиксирован лишь в первом году.

Если же масштабы такого кредитования будут ограничены, как утверждает министр финансов Силуанов, до 50 млрд руб. в год, то никакого статистически значимого эффекта от них ожидать не следует (годовой объем инвестиций в России составляет около 14 трлн руб.).

Но независимо от того, на какой сумме «душа успокоится», подъема инвестиционной активности в России ожидать не следует, а само по себе озвученное решение стратегически носит чрезвычайно разрушительный характер.

Запуск подобного механизма будет означать демонтаж макроэкономической конструкции, существовавшей в России с начала 2000-х годов.

Использование правительством эмиссионного финансирования Банка России в сочетании с разрушением системы ограничения бюджетного дефицита (в последние годы реальный дефицит федерального бюджета превышает те формальные ограничения, которые устанавливаются законодательно) и неспособностью снизить ненефтегазовый дефицит бюджета (он вырос с 6,5% ВВП в 2008 году до 10,3–10,4% ВВП в 2012–1013 годах; по прогнозу Минфина, в 2014 году он должен составить 10,1% ВВП) будет наращивать инфляционное давление и все сильнее раскачивать экономическую лодку.

Сергей Алексашенко, директор по макроэкономическим исследованиям Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»