Почему так важно читать детям сказки? Почему день рождения сказочника Ханса Кристиана Андерсена, который мы недавно отмечали, такая важная дата? Как сказка готовит ребенка к «Войне и миру» и подростковому возрасту? Мы поговорили об этом с преподавателем литературы Еленой Исааковной Вигдоровой.

Зачем мы читаем сказки?

Зачем мы читаем сказки ребенку? Чтобы он приучался следить за событиями жизни, за страданиями и победами какого-то другого существа. И в этом другом существе — будь то Дюймовочка или какая-нибудь мышка, как в народных сказках, — ребенок вдруг прозревает то, что есть в нем самом, и сочувствует герою. Тютчевское «И нам сочувствие дается, // Как нам дается благодать» — это не только, когда нам сочувствуют, но и когда мы сочувствуем, и вот без этой благодати не может быть детства. Это как если прошла юность без стихов, то они уже никогда не придут. И так же — не прочтешь в 12-14 лет Диккенса и потом уже не сможешь его «открыть», не будет этого диккенсовского мотива в жизни. Есть какие-то вещи, которые в первый раз надо читать вовремя. Вот тогда Жюль Верна, а вот тогда Дюма... И «Дорога уходит в даль» тоже должна быть прочитана до 13 лет. Так и со сказками. Когда дойдет до большой литературы, они понадобятся. Потому что если ты не научился принимать волшебство сказок, верить в него, то потом для тебя «Война и мир» окажется не поэтической книгой, а бульварным романом, мыльной оперой. Ну что тебе эта Наташа, которая этому изменила, а тому голову морочит, да и из-за чего этот сыр-бор непонятно, она на самом деле — в нынешнем понимании — и не изменила даже. Если сказка была упущена, ты ничего не поймешь и не увидишь. Сказка поднимает над реальностью.

Гармония мира и недолговечность зла

Самым маленьким, еще даже не говорящим детям мы читаем «Курочку Рябу». У этой простой с виду истории древний сюжет, в ней есть мотив крушения мира и есть мотив утешения. И есть обещание: не плачьте, я вам снесу простое яйцо, и все будет хорошо. То есть в пространстве сказки гармония всегда восстанавливается. Все сказки на этом построены: гармонию кто-то пытается разрушить, но ему никогда не удается сделать это окончательно. Идея того, что зло не окончательно, не вечно — мне думается, главная в сказке «Спящая красавица». В ней все очень по-человечески: король и королева так мечтают, чтобы появился ребенок, и он появляется, ведь мир не может быть гармоничным, пока этого младенца нет.

И вот все счастливы и хотят пировать и праздновать... И как будто забывают о существовании зла. Но зло приходит, и оно уверено в своей победительности: вот я сейчас скажу свое гнусное слово, и ваш чудесный мир рухнет. И тогда оказывается, что есть молоденькая фея, которая не лезла вперед, а ждала в сторонке. Эта фея точно знает, что не может отменить зла, но может хотя бы что-то исправить. Потому что доброта – она толковая. Более того, фея знает, что мало сделать так, чтобы принцесса не умерла, а уснула и потом проснулась. Нужно, чтобы весь ее мир проснулся вместе с ней – и мама, и папа, и собачка, и все вокруг. Это очень понятная детям логика, ведь в их мировосприятии так важно, чтобы все стояло на своих местах, и каждая мелочь огромна. Так и Дюймовочку недостаточно просто принести к эльфам, нужно, чтобы ей тут же подарили крылышки.

Добро обращает внимание на мелочи. Это зло самонадеянное и наглое, и обычно оно на этом и погорает. Поэтому мораль в «Спящей красавице» не такая простая, мол, слушайся родителей, и все будет хорошо. Мораль еще и в том, что зло самонадеянно и не вечно. Что у него есть какой-то срок, пусть и через сто лет, но оно прекратится. И зря зло надеется на окончательную победу.

От сказки к «большой» литературе

Сказка, особенно сказка авторская, готовит ребенка к взрослой литературе. Через испытания, которые герой проходит. Через остроту конфликта. Через то, что плохое заканчивается, но прежде чем оно закончится, герой сначала в это плохое попадет, а потом будет долго с ним справляться. Вот исчез мальчик Кай, беда. Вот Золушка чистит очередной котел, и кажется, что этот труд безумный — навсегда. Это вообще-то подготовка к пониманию трагического начала. Невероятно важен процесс, в котором осознается счастье. Разреженный воздух трагедии возникает только тогда, когда равно велико светлое и темное, радость и горе. И в сказке так. Потому что герой попадает вот в этот страшный мир, а потом из страшного мира выходит на свет. Но каждый получает то, что ему положено. И Золушка, и Герда побеждают, потому что они добрые и кроткие.

Или одна из самых грустных андерсеновских сказок, «Русалочка». Почему так важно прочесть ее в детстве? В ее изначальном виде, без диснеевского хеппи энда. Чтобы увидеть два важнейших мотива: любви как жертвы и счастья обретения бессмертной души. Ведь не только Русалочка отдает голос ради ножек, которые принесут ей столько боли, но и ее сестры расстаются со своими дивными волосами для того, чтобы она вернулась. Но она не может воспользоваться их жертвой и заколоть принца, потому что выбирает бессмертную душу, точнее, возможность ее обретения. Последние слова сказки о том, что Русалочка будет скитаться по свету 300 лет, прежде чем обретет бессмертие, и от ребенка зависит, продлится этот срок или уменьшится. В них тоже есть более глубокое поучение, чем «веди себя хорошо»: ты, дитя, получил сразу бессмертную душу и теперь заботься о ней.

Сказочные сюжеты — что народные, что авторские — как правило, бродячие, и они в разных странах у разных авторов «бродят» по-разному: и Золушка Перро куда более нежная девушка, чем у братьев Гримм, а их принцесса Шиповничек совсем не такая, как французская красавица, которая капризно говорит: «Долго же вы заставили ждать себя». И вот эти особенности – национальные, культурные, индивидуальные, конечно, приближают сказку к читателю, и, что немаловажно, ребенок, узнавая один и тот же сюжет у разных авторов, делает «первый подход» к литературному анализу. А взрослый может на примере этих сказок и объяснить ему понятие вечных сюжетов, и показать, как прекрасно разнообразие.

Сказки о переходном возрасте

Мы уже упоминали Герду и силу ее любви и кротости. Но андерсеновская «Снежная королева» интересна как раз не только доброй Гердой. Она вообще-то написана про мальчишку-подростка. Мы, взрослые, это сразу понимаем: у мальчишки переходный возраст, в его мире все поменяло свои названия. Красивое стало некрасивым, а некрасивое красивым, любимая девочка Герда оказалась противной, а роза гадкой. Но Андерсен превращает все это в дивную сказку. Не просто мальчик в переходном возрасте, который грубит и безобразничает, а мальчик с осколком в глазу, плененный ледяной красотой Снежной королевы, олицетворяющей в этой сказке зло. И здесь зло, конечно, тоже претендует на вечность — ни больше, ни меньше. Потому что самоуверенное зло и здесь считает, что оно всепобедительно, а оно будет растоплено слезою Герды, потому что в этой слезе есть и любовь, и сочувствие, и сострадание, и много-много всего человеческого, не ледяного. И мир снова восстанавливается.

Андерсен вообще много пишет про пубертатных детей. Ведь «Гадкий утенок» тоже, конечно, про это, про то, какой этот утенок противный, как его все не любят, какой он не миленький и не обаятельный, и там чужой, и сям чужой. И, говоря о мотивах серьезной литературы в авторских сказках, на этом месте можно вспомнить и про Гамлета с его ощущением, что все в мире не так. А потом утенок становится прекрасным лебедем и попадает к своим. Вот второй важнейший мотив. Это сказка про то, как плохо, как мучительно быть среди чужих. То есть важнейшая для литературы тема одинокого героя начинается с гадкого утенка. Потому что откуда его одиночество? Откуда его мучение? Кому он кажется гадким? Чужим. Прекрасным он станет, как только окажется рядом с такими же, как он.

И в «Дюймовочке» тоже есть этот мотив «своих-чужих». Какая же она уродица для этих жуков! Есть в ней и тема пути, странствия. И спасения — Дюймовочка помогает ласточке, а ласточка ее уносит. Но она не сразу с ней летит, потому что ей мышь жалко. И только когда уже покушаются на нее самое, когда уже подпирает совсем, когда она больше не увидит солнышка, вот тогда она на эту ласточку соглашается. Ласточка уносит Дюймовочку – опять же – к своим, к таким же, как она, крошечным эльфам. Которым, кстати, уже ласточка кажется чудовищем.

Я не знал, что я сказочник

Сказка самого Андерсена — это сказка про гадкого утенка. Он не заметил сам, когда стал лебедем, потому что в жизни ты можешь попасть в лебединый стан и не догадаться об этом. А волшебство, оно свершилось — и волшебство, и бессмертие, и памятники по всему миру. И вот даже 300 лет, как в «Русалочке», ему не понадобилось, чтобы обрести бессмертие, видимо, слишком часто эти сказки попадали к хорошим детям. А сказочность самого сказочника именно в этом, в неосознании своего величия. Но ведь и Золушка не знала, что она красавица, и гадкий утенок не знает, что он лебедь, и Герда и Кай не знают, что за время своего путешествия они стали взрослыми. И Шарль Перро тоже не сказочником себя почитал и не это считал своим главным занятием и достижением. Сказочность такого жизненного сюжета и в этом тоже. Я не знал, что я сказочник.

Автор - Анна Шур