Ключевые слова: культура, социальные функции культуры, элитарный, народный и массовый типы культур, производство, обмен и потребление культурного продукта.

Keywords: culture, social functions of culture, elite, folk and mass types of cultures, production, exchange and consumption of a cultural product.

Как известно, существует множество признаков, на основании которых можно различать и классифицировать разные культуры. Например, различия культур по этническим, конфессиональным и сословным признакам очевидны любому; чтобы увидеть их специфику не нужно быть большим специалистом. Дифференцирование и типологизация культур по технологическим, археологическим, хозяйственно-культурным и некоторым иным признакам уже не столь очевидны, и их могут системно осуществить лишь подготовленные люди. Среди таких, не сразу бросающихся в глаза, но очень важных по существу различий представляется очень важной дифференциация культур по их социально-функциональным признакам.

Всем хорошо известны и постоянно подвергаются научному исследованию (в том числе сравнительному) такие явления как элитарная, народная и массовая культуры[1]. Элитарная и народная культуры чаще всего противопоставляются по сословным и художественно-стилевым признакам, а массовая культура определяется просто как отброс цивилизации[2]. А, между тем, функциональное различение их гораздо сложнее и обладает гораздо большей значимостью и важностью.

Элитарная культура (было бы правильнее называть ее креативной городской) по своей социальной функции ориентирована преимущественно на специализированное производство. Ее реализуют люди, в той или иной мере специально обученные своему ремеслу, а качество изготовляемого ими продукта является главным критерием оценки их работы. Поэтому креативная культура ярче всего проявляет себя в эксклюзивных заказах и называется «элитарной» скорее по своим заказчикам и потребителям, нежели производителям. Но следует сказать, что и социальная элита сама охотно участвует в производстве этой культуры, особенно в гуманитарно-художественных ее сегментах (например, Пушкин, лорд Байрон, граф Толстой и др.). Креативная культура – это культура качества и она обеспечивает прежде всего социальную дифференциацию общества – по профессиям, сословиям, корпорациям. Представителей этой культуры объединяет общность профессиональной деятельности и ее качественные показатели. Самыми высокими оценками для этих людей являются слова «мастер», «профессионал».

Народная культура (правильнее называть ее традиционной) по своей социальной функции ориентирована на неспециализированное производство (для семьи) и на простейший обмен (преимущественно с соседями) – материальный, информационный, социальный, культурный и т.п. Это культура бытовой соседской коммуникации, и в ней решающую роль играет обычай. Традиционную культуру реализуют в основном крестьяне – универсальные работники, способные осуществлять все хозяйственные работы и символические действия, потребные в данных условиях проживания, и основным критерием оценки того, что они делают, является соответствие традиции. Это культура обычая и она обеспечивает в первую очередь этническое единство общества (фактически его коммуникационное единство). Представителей традиционной культуры объединяет прежде всего общность места проживания и она же, как правило, является основой их идентичности. Самой важной оценкой для представителя этой культуры является понятие «местный».

И, наконец, массовая культура, которая по своей социальной функции ориентирована преимущественно на потребление – материальное, информационное, художественное и пр. Это культура толпы – зрителей в кинозале, болельщиков на стадионе, посетителей ресторана или магазина, участников туристической экскурсии, т.е. людей объединенных случайно, обстоятельствами ситуативно возникшего краткого общего интереса. Такая культура сама ничего не производит, а только нанимает специализированных производителей для своих нужд. Это культура потребителей и регуляции их потребительских устремлений. А регуляция потребления – это задача политики. Внутренняя политика и занимается распределением различных благ и приоритетов в их потреблении. Отсюда массовая культура по своим функциям является преимущественно политической, поддерживающей порядок в ситуативных процессах массового потребления. Это культура конъюнктуры, сиюминутно возникающей на потребительском рынке, и она объединяет людей коллективным характером какого-либо потребления или получения удовольствия. Здесь главными идентифицирующими ярлыками являются названия предмета увлечения – панк, рокер, байкер, фанат какого-либо артиста, болельщик «Спартака» или «Зенита» и т.п. Самой важной оценкой для представителя этой культуры является понятие «модный», поскольку именно мода является основным регулятором этой культуры.

Итак, мы имеем дело с культурами, обеспечивающими производство, обмен и потребление (разумеется, не абсолютно, а по преимуществу). Но если с признанием исторической глубины креативной и традиционной культур вопросов не возникает, то требуется установить, что же можно считать историческим предшественником массовой культуры, в своем нынешнем виде появившейся только во второй половине XIX века. Мне представляется, что предшественниками были культуры закрытых мужских коллективов, изолированных от широких социальных контактов, участников которых объединяло только общее потребление (или приобретение каких-то благ) – криминальные банды, заключенные, военнопленные, военные наемники и т.п. Это были сообщества, по существу объединенные только «вокруг общего котла», собственно как и посетители современных «Макдоналдсов». Другие такие чисто потребительские сообщества в истории нам неизвестны.

Следует отметить, что в предшествующей истории эти три типа культуры существовали совершенно автономно. Они были необычайно далеки друг от друга как по людям, производившим продукцию, так и по людям, потреблявшим ее, а главное – столь специфичны по своим ценностным установкам, что между ними не возникало не только соперничества, но даже о каком-либо их серьезном взаимовлиянии говорить не приходилось.

Но вот наступила вторая половина XIX века. В Европе (включая Россию) и в Северной Америке начался промышленный бум, повлекший за собой невероятный размах урбанизации, сорвавший с насиженных мест сначала сотни тысяч, потом миллионы, а позднее и десятки миллионов крестьян и жителей малых городов, миллионы и десятки миллионов этнических и политических мигрантов. А ведь такое перемещение человеческих масс является не только физическим. Это в такой же мере и культурное перемещение – в среду иной культуры, иных ценностей, иных параметров и норм социальной справедливости, иных символических систем и т.п.[3] Но главное – это перемещение миллионов людей в социальную ситуацию, где совершенно отсутствуют веками складывавшиеся обычаи крестьян, всегда игравшие такую значимую роль в процессах их социальной стабилизации, делавшие людей совершенно предсказуемыми и социально комфортными в глазах соседей. В процессе этих миграций началось фактическое размывание социальных оснований традиционной культуры.

В новых условиях на замену традиционной культуре начала формироваться массовая культура, упорядочивающая социальное поведение людей не на основе исторической традиции, а на основе общих потребительских интересов. Здесь не место спорить о том, сколь удачной оказалась эта замена. Свою социальную стабилизирующую функцию массовая культура выполняет весьма успешно, ну а то, что старшему поколению не нравится рок-н-рол, фаст фуд и реклама по телевидению – это еще не самое страшное.

Проблема видится совершено не в этом. Основная социальная новация заключается в том, что массовая культура оказалась настолько успешной в своих стабилизационных функциях, настолько универсальной и настолько удобной в практической жизни для всех социальных слоев, что она начала постепенно вытеснять все иные культуры из социальной практики, по крайней мере, на уровне повседневного быта. И тогда заработала «культурная гильотина», отсекающая сегменты элитарной и традиционной культур, теряющие свою социальную актуальность и продуктивность.

Все мы хорошо помним то явление, которое мы до сих пор называем «интеллигентской бытовой культурой», имевшей распространение в жизни отечественной городской интеллигенции еще несколько десятилетий назад. Что осталось от нее в наши дни? Судя по всему, интеллигентская культура во все большей мере начинает превращаться исключительно в культуру профессиональной деятельности и профессионального потребления. Мы уже интеллигенты лишь по профессии, а не по социальному и культурному состоянию. На работе и в выходах в «свет» мы еще в состоянии соблюсти наш интеллектуальный лоск; на уровне же дома, быта, телевизора, повседневного потребления и т.п. современная российская интеллигенция практически полностью перешла на стандарты массовой культуры, поскольку это технически удобней, отнимает меньше времени, что в гонке нашей сумасшедшей жизни является немаловажным фактором, требует меньше интеллектуальных усилий, столь важных в нашей профессиональной работе. Что же касается самой высокой культуры (преимущественно художественной), здесь важно подчеркнуть то, что не только ее производителями, но и основными потребителями ее продукта становятся профессионалы соответствующего профиля. Постоянно приходится слышать от музыкантов, что на концертах классической музыки уже основную часть публики составляют сами же музыканты, при неуклонном сокращении иных слушателей. Это практическое наблюдение над нашей действительностью. Но, судя по книгам западных исследователей современной культуры, и там происходит то же самое[4]. Таким образом, то, что мы называем элитарной (креативной) культурой все больше и больше замыкается в сфере сугубо профессиональной деятельности и потребления, фактически вытесняется в эту сферу. На уровне же приватной жизни массовая культура становится всеобщей и всесословной.

Еще сложнее ситуация с традиционной народной культурой. На протяжении всего ХХ века эта культура неуклонно теряла свои социальные позиции, поскольку фактически размывалась ее социальная база – крестьянство. По существу к концу ХХ века в промышленно развитых странах Европы и Северной Америки крестьянство сохранилось только в районах со сложными природными условиями, где современные механизированные формы сельского хозяйства неэффективны (например, у горцев). Там еще мы находим очаги традиционной народной культуры в ее «живом», естественном проявлении. Но этой культуры мы уже практически не знаем. Нам она представлена главным образом в виде сценических имитаций, в исполнении профессиональных артистов. Фактически в современном обществе традиционная культура превращается в исторический реликт, музейный экспонат, сохраняемый главным образом на потребу туристам – иностранным и внутренним.

Но ведь носители традиционной культуры отличаются не только особыми навыками трудовой деятельности, но и специфической психологией. Это люди с «коллективным лицом», выражающим нормы и интересы всего сельского сообщества[5]  и высоко конкурентоспособные именно в коллективных условиях жизни и деятельности. Однако люди с такой психологией и таким типом социальной конкурентоспособности ныне живут не только в деревнях. Они уже живут повсюду, и в современных городских условиях воплощаются в характерном типе «деревенщины», т.е. социальных аутсайдеров. Они не могут успешно конкурировать с более образованными и психологически более пластичными горожанами, которые в своей деятельности опираются не столько на порядок согласования между соисполнителями как в деревне, а на служебные инструкции и – главное – на личную инициативу и выраженную личную индивидуальность.

Именно для таких социальных аутсайдеров традиционная культура становится определенной «культурной резервацией», в границах которой они получают необходимую психологическую компенсацию, а нередко и социальную поддержку. Сейчас многие авторы пишут о заметных тенденциях неоархаизации в современной культуре[6]. Разумеется, причин этого явления много. Но одной из важнейших причин, как представляется, является потребность в психологической компенсации для социальных аутсайдеров, что достигается их обращением к формам традиционной культуры.

Но это обращение выражается не только в участии в фольклорных коллективах. 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке, взрывы в московском метро, деятельность талибана в Афганистане и ИГИЛ в Сирии и Ираке – это тоже проявления традиционной культуры, «огрызающейся» перед натиском социального прогресса[7]. Это борьба даже не за возвращение достойного социального статуса для традиционной культуры – его отстоять уже не удастся, – сколько акции возмездия победителю со стороны проигравшего. Что называется, «умирать так с музыкой». Сегодня эти акции совершаются преимущественно исламскими экстремистами, завтра в это могут включиться самые неожиданные силы. В одной из своих статей по аналогии с «восстанием масс» Х. Ортеги-и-Гассета я назвал этот феномен «восстанием традиционалистов»[8].

Итак, подведем итоги. Мирное сосуществование трех социально-функциональных культур закончилось. Начался процесс радикальных перемен в социокультурном устроении человечества, по крайней мере, в обществах, находящихся на переходе от индустриальной стадии развития к постиндустриальной. Общие параметры этого нового устроения видятся такими.

Центральное место в современном социокультурном комплексе решительно занимает массовая культура, принимающая на себя роль универсальной культуры повседневности и тотально (глобально) регулирующая бытовое жизнеустроение и досуг всех социальных слоев. Ее абсолютная победа на этой площадке социального бытия определяется такими качествами, как чрезвычайная пластичность, алгоритмическое удобство, интеллектуальная и символическая простота. Представители высокой культуры охотно пользуются ее услугами, поскольку массовая культура является наиболее экономной по временным, техническим и интеллектуальным затратам на свое использование. Это культура «быстрой еды» во всех прямых и аллегорических смыслах. Крупный чиновник или ученый лишь в своем офисе является апологетом элитарной культуры; а придя домой, он ест примерно то же самое, смотрит по телевизору те же передачи, болеет за ту же футбольную команду и пр., что и уборщица в его офисе. Для малообразованных слоев массовая культура хороша простотой своих символических кодов, понятностью культурных смыслов и социальных установок. Эта культура становится основной и фактически бесконкурентной на рынке потребления и развлечения.

Элитарная (креативная) культура в настоящих условиях локализуется в зоне преимущественно специализированной профессиональной деятельности и потребления. Ее художественная часть проходит процесс откровенной музеефикации, локализуется в качестве только экспоната эксклюзивного потребления. Но при этом существенно возрастает социальная значимость ее познавательной составляющей. Элитарная культура превращается в специализированную индустрию производства новых знаний и смыслов, что собственно и является главной целью постиндустриального развития. Креативная культура и раньше успешно выполняла такую функцию, но никогда прежде она не была настолько сконцентрирована на ней. Теперь же все не основные, функционально второстепенные сегменты этой культуры, например, сословно-бытовые, последовательно отсекаются жесткой функциональной специализацией.

Весьма сложными и размытыми представляются исторические перспективы традиционной культуры (разумеется, речь идет о промышленно развитых станах, где крестьянства в классическом виде уже практически не осталось). Ее художественная часть уже полностью поглощена сценической имитацией; ее материально-бытовая практика уже фактически подавлена более доступными товарами массового промышленного производства (когда это крестьянин пользовался магазином?). Традиционная культура стремительно теряет свои утилитарные, жизнеобеспечивающие функции и превращается в культуру преимущественно символическую. Для политической власти традиционная культура давно уже является чисто идеологическим явлением, манифестируемым в пропагандистских целях. В своих же социальных параметрах эта культура становится специализированной культурой социальных аутсайдеров, их «культурной резервацией», где она сохраняет сильные позиции как «прибежище людей, не задействованных в социальном прогрессе», и, возможно, это и станет ее основной социальной функцией.

Дальнейшее развитие событий, как представляется, будет зависеть от того, как быстро в рамках массовой культуры станут возникать новые обычаи, т.е. сколь скоро она станет превращаться в новую традиционную культуру теперь уже городского населения. Новейшие исследования показывают, что такие процессы уже начались[9]. Но очень трудно представить себе, каких своих сегментов еще лишатся элитарная и старая традиционная культуры в векторе развивающегося социокультурного тренда усиления функциональной специализации культур.

Флиер А.Я., д.филос.н., профессор, гл.н.с. Российского НИИ культурного и природного наследия andrey.flier@yandex.ru

Источник: http://ukros.ru/archives/30392