Стрела НТС №195  от 23.10.2014г.

[Предлагаем Вашему вниманию статью на тему империи В. Сендерова и письмо-отклик Ю.Луценко на «Стрелу НТС №194.] 

Валерий Сендеров

Империя и воля

Непосредственным толчком к написанию немудрёной этой заметки послужил немудрёный же, простой, банальный сам по себе факт. В августовском номере московского журнала «Знамя» помещена рецензия на новую монографию по истории. Автор монографии – известный филолог, специалист по русской литературе XIX века В. А. Кошелев. Считая книгу ценной, но рассуждая при этом и о недостатках её, рецензент завершает эти рассуждения таким образом.

         «А самое главное (устойчивая легенда, распространявшаяся русскими литераторами и ставшая оружием украинских националистов) — Екатериной II не «было учреждено крепостное право на Украине» (там магнаты, в частности Мазепа, владели десятками тысяч холопов), оно было только узаконено и упорядочено».

         Итак, перед нами снова размышления всё на тот же сакраментальный сюжет. Было на доекатерининской Украине крепостное право? Не было?

         Есть ли, одним словом, жизнь на Марсе... Словно перед нами – терра инкогнита какая-то... Хоть речь и идёт – о XVII, XVIII веке... О вчерашних, в историческом масштабе, днях нашей страны...

         А нужно ли, собственно говоря, знать подобные вещи? Ну неужто кому-либо мало с теми же территориями, с тем же народом сегодняшних дел и проблем?

         Но именно для разрешения сегодняшних вопросов менталитет народа необходимо знать. Он значительно более важен, чем политические, экономические и т. п. единовременные характеристики. Менталитет же формируется на протяжении веков. И проявляется он в том, как относятся люди к коренным, базовым проблемам своего бытия.

         Впрочем – хватит преамбул. Предварим наконец дальнейшие размышления о результате наших поисков – просто предъявлением самого результата. Благо сделать это совсем не сложно.

         1736-й. Самое, так сказать, “межвременье”. Пётр уже в могиле, Екатерина II ещё не на троне. А кто правил в “промежуточные” десятилетия – мало какой продвинутый студент может сегодня ответить на каверзный вопрос. Словом, перед нами – как раз эта самая терра инкогнита. Баснословные предекатерининские времена.

         “... козацкие города, на обыкновенных дорогах лежащие, опустошаются, и заложенные помещиками слободы внутри земли, в сокровенных местах, свободны от прихода войск, подводов и постоев; хлеб в них перекуривается в вино, что умножает пьянство и гуляние, а в магазины... провиант покупается так же дорого, как на Балтийском море, и едва за деньги его достать можно; магазины оттого пусты... Владельцы слобод обещают козакам на несколько лет вольность, и те как бешеные туда бегут, покинув дворы и землю; когда вольные годы прошли, то они к другому помещику побегут и такими переходами целый год работу пропустят. Когда таким образом козак по всем помещикам переходил и нигде счастья не нашёл, то охотно бы возвратился в старый свой город, ибо там обыкновенно лучшие места, но это им запрещено под жестоким наказанием, и города остаются пустыми, а командующие в Украйне генералы заботятся только о приращении новозаложенных слобод своих. Козаки многими тысячами в Польшу, к запорожцам, татарам и туркам бегают и против России служат, а Украйна, такая благословенная земля, опустошается”.1

         Так писал императрице Анне фельдмаршал Миних. Серьёзный военный и государственный деятель, судьбы его и Украины, кажется, не пересекались... Не верить его объективности оснований нет. Да, впрочем, и другие авторы рисуют такую же картину.

         Было ли всё описанное крепостным правом? В точном терминологически смысле – конечно нет. Какое уж тут прикрепление, когда все как бешеные носятся туда-сюда. К татарам. К туркам. К помещикам по собственному своему выбору. Какая тут крепость. А право... Право, как можно догадаться, в такой обстановке вообще существовать не могло. Впрочем, об этом фельдмаршал пишет тоже.

         “Полтавский полковник Кочубей имеет в Москве важное поручение при составлении нового уложения для Украйны, для такой земли, где никакого права нет, но кто больше даст, тот и дело в суде выиграет”.

         Конечно, и Москва отнюдь не была идеалом правового пространства. Там коррупция – и здесь коррупция. Но всё относительно...

         Но всё-таки. Когда говорят, что крепостное право на Украине было, – это не просто ошибка. В этом есть свой серьёзный смысл. Точное мышление мало кому из людей свойственно. И словосочетание “крепостное право” для многих – вовсе не термин. А нечто вроде синонима абсолютного зла. Сказать “крепостного права не было” значит для них сказать “народ там был свободен”. А назвать описанное выше свободой – ну, не поворачивается язык.

         Но чем же, в конце концов, всё это было на самом деле?

         Это была воля.

         Вольность.

         Вольница.

         Сомнительное это понятие. Часто двусмысленное. Вроде бы, “воля” – это всегда хорошо. Но возьмите третий из наших синонимов. “Вольница” – это всё-таки уже настораживает. И уж вряд ли захочет кто встретиться с ней ночью, в степи.

         Иногда понятие воли отождествляют со свободой. Но – редко. Свобода, как правило, выступает антонимом воли. Об этом в России много написано: хватало у нас оснований для осмысления подобных вещей. Ярко писал об этих понятиях Виссарион Белинский – мыслитель, поставленный большевиками в шеренгу их “предшественников” и потому незаслуженно забытый; из более читаемых ныне – Георгий Федотов... Но мы не будем углубляться в философские размышления. Для сегодняшней нашей темы достаточно непосредственно ощутимой разницы. Совершенно ясной уже на образном и лингвистическом уровнях.

         “[Он] освободил крестьян”. “[Он] сказал: “Я пришёл дать вам волю””. В каком из этих утверждений вместо “он” надо подставить “царь”? А в каком – “атаман”? Никто не ошибётся в ответе. Хотя формально его не так-то легко обосновать.

         А ещё выразительны бывают – сочетания слов. “Свобода и ответственность”, “ответственная свобода” – в принципе, достаточно ясно, о чём идёт речь. А может ли иметь какой-либо смысл понятие “ответственной воли”?

         А вот эта же тема – но немного с другой стороны.

         Люблю тебя, Петра творенье,

         Люблю твой строгий, стройный вид,

         Невы державное теченье,

         Береговой её гранит

         Твоих оград узор чугунный...

         “Певцом империи и свободы” – с поражающей точностью назвал Георгий Федотов автора бессмертных строк. “Империя и свобода”... А попробуйте-ка “чуть-чуть” поменять. “Империя и воля”. Что это значит? И может ли это значить хоть что-нибудь?

         Невы державное теченье,

         Береговой её гранит...

         Это символ свободы. Она вот так и течёт: медленно, уверенно, спокойно. Заключённая в классичные строгие берега. И не случайно люди воли гневно осуждают эти строки поэта.

         “– Ну, как по-вашему? Люблю! Что же он любит? Петра творенье. Русскому ненавидеть впору – а он – люблю. Немец! Державу любит! Теченье! Гранит – нашими спинами тасканный, на наших костях утрамбованный!...

         – Я тоже люблю, однако, русский.

         – Ну, это потом разберут, русский вы, или нет...”2

         Что ж, Пушкин – действительно, не русский (в терминологии осуждающего участника разговора) поэт. Он поэт имперский. А имперский менталитет не нуждается в пространстве.

         Да, да, вот именно – как ни странно на первый взгляд это звучит. Не нуждается по глубинному существу своему. Логика истории всегда вынуждала к расширению любую сильную страну. Но российских властителей ужасали подвластные им просторы, подтверждений этому в мемуарной литературе немало. Для человека же воли пространственность – органичная, по существу единственная форма естественного бытия. Вырванный из неё, он интуитивно стремится в неё вернуться.3

         “История Малороссии – это побочная река, впадающая в большую реку русской истории. Малороссияне всегда были племенем и никогда не были народом, а тем менее -- государством. Они умели храбро биться и великодушно умирать за свою родину, им не в диковинку было побеждать сильного врага с малыми средствами, но они никогда не умели пользоваться плодами своих побед. Разобьют врагов в пух, окажут чудеса храбрости и геройства и – разойдутся по домам пить горилку. Несмотря на вероломство, предательскую жестокость и клятвопреступничество буйного сейма польского, столько раз казнившего малороссийских депутатов, никогда но бывало недостатка в новых депутатах, с непонятным простоумием стремившихся в раскрытую пасть католического чудовища. Сколько раз малороссияне брали верх над поляками в кровопролитных войнах с ними, и между тем это нисколько не подвигало вперед их дела. Отчего же это? Оттого, что и так называемая Гетьманщина и Запорожье нисколько не были ни республикою, ни государством, а были какою-то странною общиною на азиатский манер...

         Казачество … могло держаться одними набегами. Этому было много причин: укажем на главнейшие из них. Казачество возникло из географических причин. Когда нашествие татар разъединило северную Русь с южною, – южная Русь сделалась какою-то нейтральною землею и общим владением каждого, кому только вздумалось пройти через нее или войти в нее. С севера она отделялась степью от покоренной татарами Руси, с востока и юга была окружена татарами, с юго-запада прилегала к Молдавии, а с северо-запада - к Польше и Литве. Теснимая и раздираемая со всех сторон, Малороссия никак не могла образоваться в органически политическое общество и поневоле образовалась в общину людей, которые считали себя рожденными для того, чтоб резать других и быть зарезанными самим. Война сделалась стихиею этой общины; -- но война не в европейском смысле, а в смысле удальства и молодечества. Казак знал в жизни только два рода наслаждения: резню и горилку; ко всему остальному он почитал для себя за честь быть совершенно равнодушным. Товарищество всегда и везде, в битве и в гульбе, было верованием казака, и он с страстию и рыцарским великодушием каждую минуту жизни своей готов был сделаться мучеником своего верования. Пить и гулять нельзя было долго лихому казаку, тем более что он скоро пропивал все, что приобретал на войне, и пропивал с каким-то мужицким аристократизмом, сыпля деньги без счету, поя знакомого и незнакомого и оказывая к золоту безрассудно-великодушное презрение. Когда же ему нельзя было больше пить, то надо было драться: иначе он не понимал, зачем же ему было бы и жить на белом свете. Кроме этих причин, то есть безденежья и скуки, были и другие причины для войны: начинающим свое казацкое поприще хлопцам нужна была военная наука, то есть битва. С кем же воевать? С турками мир, с татарами мир. Ничего: басурманов никогда не грех бить, и не грех нарушение мирных договоров и клятв с ними. И вот пылают берега Анатолии, дымятся села крымских татар; поход кончен, половина товарищей перетонула, перерезана, зато другая добралась до Сечи с богатою добычею, и пьет, и гуляет себе на славу, угощая весь честной мир, широко разметываясь казацкою душою... Вот вам и политика. Она немногосложна и нехитра. Нравы Гетьманщины были стройней и кротче, но все же и для нее Запорожская Сечь была и идеалом и прототипом истинного лыцарства...

         Это была пародия на республику, или – другими словами – славянская республика, которая, при всем своем беспорядке, имела призрак какого-то порядка. Порядок этот заключался не в правах, свободно развившихся из исторического движения, но в обычае – краеугольном камне всех азиатских народов. Этот обычай заменял закон и царил над беспорядком этой храброй, могучей широким разметом души, но бестолковой и невежественной мужицкой демократии. Такая республика могла быть превосходным орудием для какого-нибудь сильного государства, но сама по себе была весьма карикатурным государством, которое умело только драться и пить горилку. Рожденная смутными обстоятельствами, возникшая из хаоса, эта странная республика должна была и исчезнуть с прекращением хаоса. По мере того как турки ослабевали, татары приходили в ничтожество, а Россия укреплялась – казачество становилось ненужным, и сила его погасала сама собою”.4

         Это уже не Миних. Это уже другой автор. Виссарион Белинский. А то, не дай бог, обвинят нас в тенденциозном цитировании одних только русских империалистов.

         Поставим вопрос чётко. Можно ли вписать народ воли в гармоничную структуру Империи? А если можно – насколько прочным окажется симбиоз?

         Что такое “Империя” вообще? Основополагающие принципы, связанные с этим понятием, забыты сегодня или извращены. Но по существу они довольно просты.

         “Единение ради общего блага”. Вот и всё. Всего лишь. Но такое единение – это как раз Империя и есть.

         Живёте вы, скажем, в небольшом южном торговом городке. Жить бы вам да радоваться, и от Цезаря далёко, и от вьюги, обо всей этой проклятой политике и не вспоминать? Вроде бы, так. Но маленькая подробность: морем владеют пираты. Как везти товар? И выхода нет. Только эти несимпатичные, хмурые римляне в силах расправиться с пиратством. А значит, выход всё-таки найден: объединиться с ними!

         А кто построит дороги? Кто проведёт (на вечность!) водопровод? Кто потребует твоих солдат для своих войн – но при этом сам никому не даст тебя в обиду?

         Вот и всё. Простые принципы. Но хорошо работали они в истории! У римлян, для примера, бывали подчас труднопонимаемые ныне войны со своими сателлитами. Нет бы боролись сателлиты за отделение. Но они требовали – римского гражданства! “Если бы чеченцы добивались гражданства в составе России – я был бы спокоен за страну”, – написал один ныне уже покойный историк.

         Но принципы эти работали всё-таки не всегда. Вольные, кочевые народы в формулу Империи не вписывались. Единения не получалось. Ибо никакого общего блага у них с Империей не было.

         И Империя оказывалась бессильна. Начинались бесконечные войны. Войны на уничтожение: кто – кого? Но как до конца истребишь накатывающие степные волны?

         Уничтожить не удавалось. И вот кочевники съедают Рим. Накатывают на Византию. Хитрые греки находят временный выход. Они как бы открывают “внешние шлюзы”: кочевые волны впускаются в страну, заливают её окраины. Дальше – у Империи нет требований к ним, они живут на новой своей территории по “естественному закону”. Однако становятся при этом “живым щитом”. Против следующих кочевых атак. Которым предстоит уже стать смертельными.

         Как же было дело в России? Существует мнение, что нашей империи – единственной! – даже и кочевников “переварить” удалось. Нам это не кажется убедительным. Во всяком случае, обескураживающие примеры нетрудно привести. Уфимские татары, башкиры – кто особенно задумывался над сущностностью различения их? Ну да, татары культурнее. Десятки театров, учебные заведения – всё татарское в губернском городе “тюрьмы народов”. Башкиры же в степи коней пасут. Ну и что? Но грянула катастрофа 17-го. И давно вписавшиеся в империю татары пополняют армию Верховного Правителя. А вчерашние мирные пастухи – башкиры – в свирепости красным китайцам не уступают. Чужая империя равно ненавистна. И тем, и другим.

         Как складывались наши отношения с Украиной – вовсе не “степной” по культуре своей страной?

         Вопрос о присоединении к кому-либо был для Украины к середине XVII века уже решённым: существовать в окружении регулярных государств самостоятельно “странная республика” долее не могла. Весь вопрос оставался: под кого идти? под турка? под поляка? под шведа? Была ещё, правда, и Москва. Вера у них там, вроде, православная... Да и народ братский... Ну что ж... “Волим под царя московского!”

         Единоверие и братство подчёркивались, разумеется, и Москвой. Идеологические и дипломатические нравы во все времена были сходны: страны начали свой совместный ход как по ковру, и выглядел ковёр пушистым и гладким. Но что было там, под ковром? Как складывались отношения на самом деле?

         Маленькие на расстоянии трёх веков детали о многом подчас говорят. Институт гетманства, ликвидированный, как широко известно, Екатериной II, был на самом деле ликвидирован ещё Петром. Но вот Пётр умирает. И по весьма упорным почтительнейшим просьбам “старшины” институт восстанавливается. Далее следуют более полувека адаптации – вписывания казацкой верхушки в имперскую элиту: десятки тысяч “дворян” странной республики получают российское дворянство. Наконец, Екатерина II окончательно упраздняет гетманство: адаптация в конце концов удалась, и особых “просьб” ждать теперь не приходится.

         Перед нами – следы подковёрной борьбы. Неяркие, но вполне очевидные. “Наплевать, кто там начальник и какие у него звания-клички”? Человек тех веков так не рассуждал: и структура высшей власти, и её титулы воспринимались им как существенная часть жизни. А менять местные обычаи, местную жизнь империя не собиралась, она всегда понимала: самое надёжное – сохранить эти обычаи. При гегемонии, разумеется, в важнейших вопросах общих имперских норм. И почти всюду это удалось. Например, удалось на Кавказе. “Хотите жить по шариату? Ваше дело; но – есть вопросы, которые во всей империи решаются единообразно. Например, смертной казни в христианской империи нет”. И побеждённые горцы смирились с жизнью в рамках смягчённого победителями ислама.

         Где же эта разумная и гуманная политика провалилась? В Польше (ну, это понятно). И – на Украине. Ситуация с гетманством была неоспоримым свидетельством: общий язык нашли далеко не во всём.

         На поверхности, впрочем, было пока спокойно. А далее, после краткого павлова царствования, на престол вступил Александр. Уступки его в польском и украинском вопросах были огромны, в дальней перспективе такая политика реалистичной не была. Но временно – успокоение сохранялось, культурное украинофильство Петербурга способствовало ему.

         Поначалу спокойно было и после Александра. Да, были радикальные студенческие кружки, были Шевченко, Костомаров, были крепость и ссылки – страшные наказания для политпреступников по тем временам... В любой оппозиции можно найти экстремизм, любую власть – объявить свирепой диктатурой. Если же рассуждать объективно – отношения России с украинцами до середины XIX века сохранялись ещё в сносных, по понятиям своего времени, пределах.

         Во второй половине века всё быстро рухнуло. Националистические катастрофы этого времени – на совести Петербурга: подчёркнём это ещё и ещё раз. Но в данном случае – дело не в этом. Россия была виновна далеко не всегда. Отношения же с украинцами почти никогда не складывались.

         Но приближался 1917-й. И в года всероссийской катастрофы довелось Украине сыграть особую роль.

         Российская революция была явлением непростым, она оказалась достаточно причудливым сплавом. Интеллигентский “марксистский” коммунизм сомкнулся в революции с явлением чисто народным. С анархическим большевизмом. Обе силы уничтожали – и уничтожили – религию, культуру, государственность страны. Но дальнейшие их перспективы были принципиально различны.

         У коммунизма были проекты своего государственного строительства. Проекты графоманские. Утопические. Но на краю пропасти ленинский режим всегда успевал менять тактику, хватало у него для этого способностей и сил. Мы не говорим сейчас о качестве строившегося. Да, созидали образцовую казарму. Да, построили, вместо неё, полуконцлагерь-полубордель. Но это иной вопрос. Строительный потенциал, во всяком случае, был налицо.

         У большевизма идея была одна. Полное, абсолютное разрушение. Большевики ненавидели. Ненавидели дворцы Петербурга. Ненавидели хрустальные “фаланстеры в борделе” из интеллигентских снов. Разрушать. Разрушать!

         Центром же большевицкого анархизма закономерно стала степь. В центральной России анархизм оставался явлением более-менее экзотическим, типичный представитель его – начитавшийся брошюрок матрос или люмпен-интеллигент. По степи же – гуляли армии. Всё смести! Да, картина жертв ЧК чудовищна. Но жертвы большевицкой стихии принципально не поддаются учёту. Тачанки победно утюжили страну, они не оставляли ничего живого...

         Кто были главные противники в Гражданской войне? Белые и красные испытывали подчас даже определённое уважение друг к другу. Да, у них были разные представления о будущем страны... Но отношения белых и зелёных строились по-другому. Ненависть была совершенной: они просто не считали друг друга людьми. И когда в плен к анархистам попадал белый, проблема была одна: не дать ему умереть слишком быстро. Но и господа офицеры не без удовольствия поджаривали очередного пойманного батьку на железном листе...

         Так складывались отношения. Украины с Россией? Скорее, Империи с Волей. Так будет точней.

         Нет. Не получается. И не получится никогда. Нечего здесь нашей Империи делать. Как, впрочем, и любой иной.

         У всякой политики есть два уровня. Есть конкретно-приземлённый: вот, здесь мы теряем столько-то евро; товары; таможенные пошлины... Что ж – свои “пошлины” и “евро” и на острове Борнео надо защищать. Но есть у всего происходящего и макроуровень. И важнейшие конкретные действия диктуют нам не “пошлины” и не “евро”. А именно он.

         Уровень этот – воссоздание империи. Необязательно в реалиях XIX века. В присоединённой стране необязательно сажать губернатора. Можно и экономическими верёвками её к себе привязать. А коли название “Империя” не модно – можно её “содружеством” каким-нибудь окрестить...

         И на этом – имперском – уровне – нечего нам там делать! Ну, не была эта территория частью империи никогда. А значит – и не будет. И не будем про “братство” слезливо поминать. Злые поляки в своё время окрестили СССР “амуром”: голый, босой, до зубов вооружён, ко всем лезет со своей любовью. Так не стоит нам снова в “амура” играть.

         Оставим генетику учёным. Каин с Авелем – тоже, говорят, родственниками были.

         Сегодня нам с украинцами – приемлемыми соседями надо стать.

         И – не поминайте лихом...

Источник:  Ж. «Посев» №9, 2014г.

***

Письмо - отклик на Стрелу НТС №194

Дорогая, Богом данная дочка!

Как же это так могло случиться? В огромном мире чужих людей мне удалось разыскать тебя – единственную наследницу моего рано ушедшего друга и учителя в Организации Сопротивления Мирослава Чипиженко. Единственную из потомков команды «НРП (3Сила)» времени второй мировой войны. Ты, хотя и жила с ним вместе, в одной семье,  некоторое время, почти ничего не знала о своём отце, его прежней жизни и героической его юности.  Он почти ничего не рассказывал о себе, не посвящал тебя в своё прошлое.  И совсем не потому, что был  скрытен ... Просто оберегал тебя  от злобы этого мира. И потому ещё, что, не зная, есть ли в живых кто-то ещё из друзей-коллег, продолжал соблюдать «железную» конспирацию- обязательное условие нашей организации.

Я – оставаясь на этом свете последним из всего состава Центра организации, бесполезно искал уцелевших коллег и, убедившись, в том, что нет никого, уже был обязан завершить действие нашего договора, открыть   наши секреты, рассказать миру о товарищах, об организации НРП (3 Сила), о борьбе её против двух всесильных противников - немецких оккупантов и коммунистического режима в стране.

Я рассказал тебе в своих письмах кое-что из того, что знал о нём, что мы вместе с ним переживали.  И  ты была мне  благодарна. Подтверждала, что он и был именно таким в жизни, узнаваемым по описаниям в моих повестях. Соглашалась и с тем, что в тех условиях, где вам приходилось жить, ему было очень тяжело, охотно подтверждала ещё и своими доводами мои предположения о том, что даже и его преждевременный уход из жизни был организован идеологическими противниками, когда стали проявляться в обществе ощущения конца советской власти в коммунистической России.

Ещё совсем недавно – 1 апреля - ты с букетом фиалок, на фотографии из своего милого Донецка очень тепло, трогательно  поздравила меня с  90-летием в день рождения. У нас с тобой было добрые взаимопонимания и добрые отношения. Онако за короткое время после того произошло столько событий, что с трудом они могли вместиться во время этих несколько месяцев.

Я просил тебя потребовать от КГБ области выдачи тебе копий документов из личного дела твоего папы, хранящихся в их архивах. Ты по закону имела на это право,  так как он был реабилитирован и признан полностью  невиновным.  Теми документами многие факты из нашего прошлого были бы объяснены. Но главное - был бы документально подтвержден исторический факт, существования и деятельности Организации «НРП (3 Сила)».  Ты обещала, но  месяц  за месяцем откладывала  посещение КГБ. Даже, когда в Украине уже повсеместно стали открываться двери этих страшных заведений. А новые правители были заинтересованы уже в публикации таких материалов,  их было слишком много и хозяева сами не управлялись их расшифровывать и обнародовать.

Потом в  Донецке началась какая-то, не совсем понятная  нам, война… Ты вынуждена была ради спасения дочери и внучки оставить мужа, и увезти их в далёкую незнакомую Москву «в гости» к  подруге своих детских лет.  Я, как только мог, всеми способами хлопотал, обращался к друзьям, знакомым, издательствам …   Пытался помочь тебе в поисках  работы, организации хоть временных заработков… 

   В нашем  издательстве тебе подарили мою книгу, и подборку журналов с моими статьями.  И ты обещала ещё и приехать ко мне в гости – поговорить, посоветоваться….  О чём?  Ты призналась, что моя борьба в наше теперешнее время за признание организации «НРП» достоверным историческим фактом, и описание мною отдельных фактов  заставила тебя  крепко  задуматься.

«Буду думать.» - написала тогда она мне.  

А её «философский вопрос» так странно изложенный;  «И папа мой, и вы  – люди порядочные.  А тогда – кто - я?» - заставил задуматься уже меня.  Что-то сдвинулось, переместилось и вообще в наших отношениях.  Она,  видимо, чувствовала себя на распутье.  Я не спорил с ней, не убеждал ни в чём, ничего не доказывал.  Она будто спорила сама с собой, ей было тогда должно быть нелегко. Однако, меня в свои раздумья  посвящать она не хотела. Даже копии своих статей в журналы по моей просьбе мне не слала,  как бы защищая права на самостоятельность своих  суждений… Ссылаясь при этом на то, что проживает с семьёй на даче, где  не работал интернет. Разговор по телефону во внимание не принимался.

- Ну, кто же  мог быть против твоих, дочка, прав? Но, если вместо своих суждений, ты решила вдруг корректировать  суждения и своего папы в его далёком прошлом,  да ещё и для обоснований своих весьма и весьма сомнительных политических теорий, используя  и  цитаты из моих произведений, то уж тут прости меня,  согласиться с тобой я уж никак не могу.

И, откуда ты взяла, например, убеждения в том, что члены нашей организации, нашей «НРП»: «Упрямо шли на Восток в заветный город Бахмут, на встречу с могилами ваших предков?». Да и вообще какой, такой Бахмут? Зачем он нужен был нам за линией фронта?

   И из которого пальца высосала ты своё ощущение, какой-то обречённости нашей маленькой «руководящей»  группы бунтарей, «расклеивающей на стенках листовки» против немецких оккупантов…   И собирающихся воевать, владея «арсеналом» оружия из трёх пистолетов.

  Как нелепо, с какой уже даже злой иронией, рисовала её помощница журналистка-Карамзина  в своей статье группу - фантазёров из нашего далёкого прошлого на фоне современных богатырей -  казаков во главе с её «есаулом», вооруженным автоматом и казачьей шашкой  с образком св. Николая на груди, показательно сверх одежды, готовых к митингу и  к  бою за свободу казачьего края «Новороссии»  с  воссоединением его с Россией.   На том основании, что «чисто русский» народ  того мифического края создавался, как оказывается,  из «вольных казаков», которые в жёны брали  землячек «хохлушек»!

И как же тщетно, (рукой, правда, не нашей Нины, а  журналистки-Карамзиной), пытаются они память своего папы - Мирослава, активного бойца против всемирного, международного коммунистического зла, в какой бы личине это зло не появлялось на свет, натягивать на лубочную колодку  наивной, с шовинистическим душком,  полной ненависти, оппозиции своего «есаула»  

Мирослав в те годы в Киеве, а тем более позднее, в Виннице, о городе Бахмуте явно не мог и думать, и  мечтать, ибо мир вокруг него был много шире и красочнее, а выход к братьям-партизанам был через явочные квартиры в украинском городе Знаменка для него гарантирован.

И потом уже, много лет спустя, когда его, из Интинского концлагеря смертельно уставшего и больного привёз на свою, (а  может действительно, она  и его была?) прародину, то отнюдь не такой уж и «счастливый финал»  его жизни ожидал его там.  Его встретил в том краю, кроме незнакомой жены, ещё и жёсточайший контроль каждого его шага,  каждого слова, каждой мысли, партийными деятелями и «компетентными органами», в типично «совковых»  буднях. С ожидаемым естественным финалом - просто  физическим уничтожением, уже в то время, когда ощущение и его победы – конца коммунистического режима в стране становился уже почти реальностью.

 А дочка, так и не решилась в Государственном архиве КГБ  искать следы этого преступления.

Да и вообще, откуда им обоим дочке Нине (а с ней и журналистке Карамзиной) было бы ощутить   особенную действенность, познать красоту и искренность  отношений «солидаристов», братьев по борьбе, когда никто не интересовался,  кто ты такой по своему происхождению, какой ты национальности, веры или принадлежности к  религии.  Был бы друг - коллега душой чист, искренен и верен законам братства.  И,  духовная энергетика этих отношений, даже без всяких философских подтверждений, как магнитом  влекла к себе людей, собирала в коллектив единомышленников, крепила внутренние связи .

Они так и не поняли, что для распространения идеи «3 Силы» не нужен был риск киношного расклеивания листовок по стенам. Что энергия листков этих, сама организовывала  размножение их, часто даже вручную, и они будто сами собой  разлетались далеко впереди. Их  с нетерпением  ожидали где-то,  на них рассчитывали, они были истребованы везде, повсеместно:  от Западной и Центральной Украины до российского Полесья,  татарских сёл Крыма … 

  Потом уже, много лет  позже, наши идеологические противники в книге «Особый штаб Россия», критикуя мою  «Исповедь» писали:  «Ю. Луценко не указывает, что являлся участником мощной пропагандистской акции, направленной на разложение просоветских партизанских отрядов, советских войск и их тыла».

  Фразу Романа – «Есаула» о «неумирающем фашизме» можно бы принять,  признать справедливой и своевременной, если то  зло, которое они несут в себе развернуть в понимании в строну его самого, его сторонников, с надуманными обоснованиями распространяющих раскол, национальную рознь, вражду и ненависть  между родственными народами.

  Нина сообщила мне, что «Господь послал»  ей «хорошую, большую работу» и что она теперь занята так, что не сможет отныне «ни писать, ни читать наши статьи».

  Но я всё же надеюсь, что любопытство всё же приведёт её на страницы нашего журнала. И она поймёт, может быть, как же горько это оказываться между отцом и дочерью с такими расхождениями во времени и во мнении.  Тем более, что сама идея – сказка о «стране Новороссии» придумана была уже после его смерти. Советская власть, её «компетентные органы» во время их господства не допустили бы ни зарождения такой «идеи», ни её распространения.   

Юрий Луценко

15.09.2014 г.

От редакции:

- Распространяйте наши материалы в своем окружении;

- Подписывайтесь на журнал «Посев»;

- Читайте материалы НТС на http://nts-rs.ru/ 

- Подпишитесь на нашу рассылку (Стрелы НТС), перейдя

по ссылке    http://subscribe.ru/catalog/state.politics.dlachlenovidruz