Стрела НТС №132  от 5.09.2012г.

Андрей Окулов

Конец русской эмиграции

Русская эмиграция начала прошлого века. Сколько их было? Восемьдесят тысяч, которые эвакуировались с армией Врангеля из Крыма? Двести пятьдесят тысяч, которые проживали в двадцатых-тридцатых в Маньчжурии? Но как быть с т.н. «автохтонным населением» - русскими, которые оказались за границей, не покидая родного дома? Прибалтика, Польша, Бессарабия. Русская Нарва, например, до революции не входила в состав Эстляндской губернии, ее население проголосовало за переход к ставшей независимой Эстонии с одной лишь целью – уйти от большевиков. От большевиков бежали не только отдельные люди, но и целые города. Вместе с этими людьми, количество русских, оказавшихся за пределами захваченной большевиками России, составляло до ШЕСТИ МИЛЛИОНОВ человек.

Решением советского правительства все эти люди в 1925 году были оптом лишены советского гражданства.

Судьба разбросала их по разным странам. Только в Европе возникло несколько эмигрантских центров: Русский Берлин, Русская Прага, Русский Белград, Русский Париж. На Дальнем Востоке Харбин был, практически, русским городом. Первая эмиграция была самой образованной национальной группой в мире: каждый шестой из них был с высшим образованием. Стоит отметить – с дореволюционным высшим образованием, а не тем, с которым мы привыкли иметь дело сегодня. Один лишь список имен людей, высланных Лениным из страны на т.н. «философском пароходе», убедительно доказывает, что в эмиграции оказались тогда лучшие умы России. Философы, ученые, инженеры, балетмейстеры, предприниматели. В Югославии, например, в 20-30-х годах русские составляли большинство технической элиты новой страны. Появились русские школы и гимназии, университеты (Прага), русские издательства, газеты и журналы. В одном лишь Белграде в тридцатых годах было несколько ДЕСЯТКОВ русских организаций, включая «Союз русских рыболовов».

Людям хотелось верить, что они здесь временно. Что не может долго существовать изуверский режим, от которого они бежали. Поэтому их задача – переждать лихолетье, вырастить и воспитать своих детей в русском духе, чтобы они могли вернуться в свободную Россию. Другие видели свою миссию в борьбе с большевизмом, в том, чтобы готовить за границей плацдарм для знаменитого «весеннего похода» против красных. Лишь незначительная часть эмиграции сделала ставку на ассимиляцию, не помышляя о будущем возвращении на родину. Они, как правило, никаких чувств, кроме презрения, у прочих эмигрантов не вызвали. Такой расстановке сил способствовал высокий интеллектуальный и моральный уровень Первой эмиграции: какие чувства мог вызвать человек, стремящийся лишь к собственному благополучию в чужой стране, когда его родина остается в оковах?!

Некоторые политические партии просто «переехали» - от кадетов до монархистов и меньшевиков. Некоторые были созданы уже в эмиграции. Они спорили о будущем России, враждовали между собой, раскалывались и исчезали. Некоторые из них инфильтрировались ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ с двумя целями: или разложить партию изнутри и уничтожить, или – перевести ее на «совпатриотические» рельсы и поставить на службу советскому режиму (наиболее характерный пример – «младороссы»). Некоторые пытались подражать модным западным политическим течениям. Некоторые искали для будущей России свой, особый путь. Такой партией стал НТС – Народно-Трудовой Союз российских солидаристов, образовавшийся в Белграде в 1930 году.

Военные организации, такие, как Русский Обще-Воинский Союз (РОВС), созданный генералом Врангелем, и Братство Русской Правды (БРП), делали ставку на продолжение гражданской войны.

ЧК и его наследники вели против русской эмиграции беспощадную войну. Похищения, убийства, взрывы на радиостанциях и в редакциях эмигрантских изданий, шантаж, инфильтрация – все средства были хороши. Ведь в случае каких-либо потрясений в стране белая эмиграция представляла собой сформировавшуюся силу, готовую в любой момент включиться в борьбу с большевизмом. Идеологическая борьба также велась в полный накал: за 74 года советской власти  были написаны десятки, если не сотни, книг, созданы фильмы и спектакли, призванные создать, как это сегодня говориться – «нужный имидж» белоэмигранта. Палач-морфинист, который скучает по родным березкам и утраченным в России капиталам, но не может вернуться по причине обагренности его холеных рук рабоче-крестьянской кровью. Наивный идеалист, считавший, что боролся за Россию, но, измученный ностальгией, «прозревает», начинает работать на советскую разведку, а затем возвращается в СССР и активно включается в строительство социализма. Интересно, что пресловутая «тоска по русским березкам» перешла в лагерный фольклор в СССР: эмигрантов, клюнувших на байки советской пропаганды и вернувшихся после войны в Советский Союз, в лагерях называли «подберезовиками»…

Весь этот «социальный заказ»  за десятилетия режима настолько укоренился в мозгах, что даже сегодня  многие смотрят на белую эмиграцию глазами красной пропаганды.

Перед Второй мировой эмиграция разделилась: одни  считали, что «против Советов – хоть с самим сатаной»! Другие считали, что нужно примириться с режимом во имя борьбы против внешнего врага. Третьи, такие, как НТС, пытались отстроить Третью силу под лозунгом: «ни со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем нашим народом»! В результате НТС понес во время войны потери и со стороны Гестапо, и со стороны НКВД. Четвертые просто пытались уехать куда-нибудь подальше.

Но во время Второй мировой на территории Европы оказались миллионы бывших советских граждан: военнопленные, угнанные на работу в Германию («остарбайтеры»), те, кто ушел на Запад с приближением фронта.  Согласно Ялтинским соглашениям, все советские граждане, находившиеся на территории СССР 1 сентября 1939 года (начало Второй мировой), подлежали насильственной выдаче в Советский Союз. Эти люди знали, что ждет их в Стране Советов. Поэтому в некоторых лагерях для перемещенных лиц выдачи превратились в кровавые бойни, сопровождавшиеся массовыми самоубийствами. Другие срочно выправляли себе фальшивые документы. Выдачи прекратились лишь в 1946-м, в связи с началом «холодной войны».

Так появилась Вторая эмиграция. В социальном плане она была гораздо более разношерстной, чем Первая: бывшие колхозники, рабочие, «советская интеллигенция», военнослужащие. Все, кого в Европу забросила война. Первая эмиграция относилась к ним настороженно: бывшие советские, культурный уровень не тот, да и агентов Лубянки среди них, должно быть, немало…

Но Вторая эмиграция тоже дала своих писателей, ученых, журналистов. Из созданных ей политических партий самым известным, пожалуй, был СБОНР («Союз борьбы за освобождение народов России»), стоявший на социал-демократических позициях.

Семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века. Под давлением Запада СССР разрешил ограниченную эмиграцию евреев в Израиль и русских немцев в Германию. По этой линии тогда выехало немало людей, не имевших отношения ни к той, ни к другой этнической группам. Диссиденты, которым эмиграцией «гуманно» заменили новый срок, высланные правозащитники. Писатели, поэты, художники. Появились новые эмигрантские журналы («Континент», «Синтаксис»). Правда, ни одной новой политической партии Третья эмиграция создать не смогла, а попытки сделать это выглядели несерьезно. Часть Третьей эмиграции влилась в уже существующие эмигрантские организации (в НТС, например, в конце восьмидесятых представители всех трех эмиграций были представлены поровну), часть – остались беспартийными. В восьмидесятых же был создан «Интернационал сопротивления», куда вошли многие известные деятели Третьей эмиграции, но бóльшая часть его деятельности свелась к организации многочисленных конференций в столицах Западной Европы; организация прекратила свою деятельность, как только прекратилось ее финансирование.

Четвертая эмиграция, возникшая после распада СССР, политической уже не являлась.

Долгие годы в эмиграции издавались те книги, которые не могли быть опубликованы в СССР. Через эмиграцию подсоветские люди могли передавать на Запад правду о том, что творится в стране на самом деле. Эмигрантские организации осуществляли переправку антисоветской литературы (т.н. «тамиздата») за Железный занавес. Это была часть России, оставшаяся свободной. Естественно, что многие в стране с надеждой смотрели в ее сторону, ожидая, что в «час икс» политические деятели Русского Зарубежья вернутся на родину, чтобы включиться в процесс строительства Свободной России.

Но вот рухнул «железный занавес».

Бывшие диссиденты приезжали в Россию, но остались здесь - единицы, и те в политической жизни страны никакого веса не имеют. Солженицын – исключение, но он – писатель, а не политик. Куда же подевались многочисленные эмигрантские организации? Казалось бы, русские, воспитанные в условиях свободы, выросшие на трудах лучших умов Русского Зарубежья, могли бы стать новой политической элитой страны, или, как минимум, сыграть неоценимую роль в ее становлении. Бизнесмены русского происхождения могли бы не только осуществить капиталовложения в экономику страны, но и стать учителями свободного предпринимательства для нарождающегося среднего класса. Достаточно вспомнить, какую огромную позитивную роль играют израильская и китайская диаспоры для экономики своих стран. Ведь миллионы людей русского происхождения добились впечатляющих успехов в самых разных крупных фирмах на Западе!

В начале девяностых в российской (теперь уже свободной) прессе появился целый ряд публикаций с упреками и обвинениями в адрес Русской эмиграции. Вот, учили нас из-за рубежа, а как рухнул социализм, так не захотели свои теплые квартиры покидать и приезжать в разоренную Россию. Мы тут голодали, нас сажали, мы за демократию боролись, их, можно сказать, на все готовое приглашают, а они служение России променяли на западное благополучие! Люди не боялись покушений и похищений, они столько лет мечтали о возвращении в Свободную Россию, и – на тебе!

Неужели эти упреки не справедливы?

Нет. Потому что тех, кому их можно было бы бросить, уже нет в живых.

«Если бы все произошло десятью годами раньше, - говорил автору один из старых эмигрантов, так и не успевший побывать в новой России. - Тогда еще было живо немало ярких фигур и крупных умов эмиграции. А сейчас…. Большинство уже на том свете, а оставшиеся – глубокие старики. Что они могут»?!

А что же дети? Почему эмиграция не воспитала себе смену?

Политическая эмиграция не живет 74 года. У эмиграции был враг пострашнее КГБ – ВРЕМЯ. Первое поколение, родившееся на чужбине, можно назвать «русским» без всяких прилагательных. Русская среда была еще очень плотной: русские школы, гимназии, русские молодежные организации (скауты, витязи). Отцы, верившие в скорое возвращение на родину. Неудивительно, что встречая людей, родившихся в эмиграции в 20-30-х годах, многие удивляются чистоте их русского языка: у них многим современным россиянам еще поучиться можно!

Но с годами время и среда брали свое. Время ожидания «весеннего похода» затягивалось, многие начали относиться к мечтаниям отцов как к красивой легенде, иностранная среда засасывала, старой России они не знали, новой – не понимали. Идеализм служения России для многих становился декларативной фразой, которую нужно заучить, чтобы не обижать родителей, но смысл ее они сами понимали уже с трудом. Внуки многих известных политических деятелей Первой эмиграции уже не говорят по-русски. Это – иностранцы русского происхождения. О каком «возвращении на родину» может идти речь?

То же самое касается и потомков Второй эмиграции.

А как же Третья? Ведь эти люди сами дожили до падения большевизма. Почему не вернулись они?

Критиковать и разоблачать советский режим было опасно. Но, учитывая весь маразм этого режима, несложно. В немецкой прессе восьмидесятых годов наших диссидентов с присущей немцам точностью называли Regimekritiker – «Критиками режима», но  никак не политиками. О том, как страна может перейти от тоталитаризма к демократии, никто из них понятия не имел. Да и к какой именно модели – тоже не знали. Именно понимание (осознанное или нет) того, что в современной России им сказать нечего, и привело к тому, что почти никто из известных фигур Третьей эмиграции не вернулся в Россию. Не стоит их за это осуждать – ничего полезного они бы здесь сделать не смогли.

А вот с потомками Первой эмиграции дело обстоит несколько иначе. Многие из тех, кто сам считал себя иностранцем русского происхождения, переехали в Россию. Кто-то открыл свое дело, кто-то – работает в представительствах западных фирм, кто-то – пришел в российский бизнес. Почти все они живут с иностранными паспортами, но воспитаны они были в любви к России. И занимаются благотворительной деятельностью: поддержкой кадетских корпусов, возрождением организаций русских скаутов и витязей, восстановлением разрушенных церквей и т.п. Но к политике эта деятельность никакого отношения не имеет.

Русская эмиграция выполнила свою миссию и свой долг перед Россией. Творения ее писателей, философов, журналистов, созданные в изгнании, сегодня переиздаются на родине. Многие из политических разработок, сделанных эмигрантскими политиками, используются политиками современными. Правда, современные политики об этом обычно не вспоминают. И еще многое из наследия, оставленного Русским Зарубежьем, нам предстоит  для себя открыть.

А осуждать людей за то, что они умерли, не стоит.

22.04.2003г.

Источник: http://www.globalrus.ru/all_actions/globalrus/133006/  

От редакции:

- Распространяйте наши материалы в своем окружении;

- Читайте ж. «Посев»  на   http://www.posev.ru/   и  http://nts-rs.ru/

- Подпишитесь на нашу рассылку (Стрелы НТС), для чего перейдите по ссылке    http://subscribe.ru/catalog/state.politics.dlachlenovidruz