Стрела НТС №100  от 18.09.2011г.

Игорь Андрушкевич

Государственная роль воспитания

согласно Платону и Аристотелю

Воспитание является очень важным, решающим фактором в формировании человеческой жизни.

(Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси.

«Под Южным Крестом» № 19, август 2011)

Первая классификация государственных моделей

Платон родился в 427 году до Р. Х., четыре года после начала 27-летней войны Афин со Спартой, и за два года до смерти вождя афинской демократии, стратегоса (воеводы) Перикла, в течение тридцати двух лет ежегодно выбираемого. Значит, Платон был хорошо знаком с этой воинственной афинской демократией, а также и с режимом «тридцати олигархов» (или «тридцати тиранов», как другие говорят), сменивших на один год демократическую власть в Афинах, после её тотального военного поражения в 404 году. После тридцати олигархов, к власти в Афинах снова пришли демократы, которые в 399 году казнили Сократа («лучшего из людей»), учителя Платона, на основании недоказанных обвинений в «растлении им религиозных чувств молодёжи».

Платон, в течение своей 80-летней жизни, три раза побывал в Сиракузах, столице тогда греческой Сицилии, в гостях у одного родственника тамошних тиранов, с тщетной надеждой как-то благоприятно на них повлиять. Платон также, по-видимому, побывал и в некоторых других странах, в том числе в Египте (тогда под персидской властью), и в греческой Калабрии, в её столице Кротоне, где вошел в контакт с философской школой учеников Пифагора.

Когда Платон открыл свою философскую школу в Афинах (названную «Академией»,  ибо она находилась вблизи гимназии Академа), он над входом в неё, согласно преданию, указал: «Кто не знает геометрии, да не входит сюда». Действительно, Платон имел очевидное предрасположение к математике, по видимому и на основании своих связей с пифагорейцами из Кротоны, чья философская школа со времён Пифагора (570 – 490) пыталась понять тайны мироздания с помощью науки о числах. Возможно, что и Египет повлиял в том же смысле на Платона. В своем последнем труде «Законы», он хвалебно ссылается на эту страну, ибо в ней уже маленьких детей тогда учили геометрии.

Однако, независимо от тех или иных интеллектуальных предпочтений Платона, он всю свою жизнь переживал политические неурядицы и катаклизмы его родины Афин и вообще всей Эллады. Политика его не только жизненно интересовала, но и мотивировала его неустанные поиски необходимых соответствующих решений в этой области. Возможно, что именно в этих поисках Платон и формулирует свою классификацию политических моделей, положившую начало политической науке.

Его научный анализ классифицируемой им политической действительности приводит его к констатации необходимости некоторой «техники», для профилактического предотвращения очевидных процессов вырождения политических моделей. Стержнем такой техники политической профилактики Платон считал педагогику, то есть воспитание детей, по-гречески буквально «водительство детей», от «педос» (ребёнок) и «агогос» (водитель). Именно поэтому, темам воспитания и образования Платон посвящает весьма значительную часть своей философии.

Переживая с огорчением современные ему демократические, олигархические и тиранические аллюры, Платон анализирует их причины, и приходит к выводу, что это всё болезненные явления. В таком случае, эти политические болезни, как он их называет, должны быть отхождением от какой-то первоначальной здоровой ситуации. Так возникает первая классификация политических моделей:

«Так как мы поднялись на такую вершину рассуждений, мне, как с дозорной башни, видно, что существует лишь один вид добродетели и много пороков. Четыре из них заслуживают быть упомянутыми... Значит, есть пять видов правления... Один из них может иметь два названия: если один человек выделяется среди (хороших) правителей, этот вид называется «василия» (царство или княжество), и если их много, он называется аристократия». (Платон. Государство, 445. В других местах, Платон, вместо «василия» употребляет термин «монархия». )  

Платон затем перечисляет четыре порочных вида правления и указывает на процесс их прогрессирующего вырождения:

«Первый из них это хвалёный толпой режим на Крите и в Спарте (тимократия); второй, по порядку и по популярности, это так называемая олигархия, режим полный бесконечных пороков; затем идёт противоположная олигархии демократия; и, наконец «славная» тирания, каковая превосходит всех, как четвёртая и последняя болезнь государства». (Там же, 544).

Платон затем подробно и многократно разбирает в указанном диалоге «Государство» (по-гречески «Полития», в западных переводах «Республика») эти четыре порочные (болезненные) виды правления, которые он называет: тимократия (власть честолюбивых, от «тимос», честь), олигархия (порочная власть немногих, но отнюдь не лучших), демократия (порочная власть большинства народа), и тирания (порочная власть одного порочного человека).

С самого начала бросается в глаза, что из пяти названий этих пяти государственных режимов, четыре названия – греческого происхождения, с индоевропейскими корнями. Лишь наихудшую, пятую государственную форму, Платон называет иностранным словом. Тирания – не греческое и не индоевропейское слово, по-видимому принадлежащее к одному из доиндоевропейских средиземноморских языков. Эту форму, тиранию, Платон считает настолько плохой, что он даже намекает на то, что она вообще не является настоящим государственным строем, в его понимании. Таким образом, один хороший политический режим (в двух вариантах) и три более или менее болезненных отклонения от него названы по-гречески. Лишь последний, самый плохой политический режим назван не по-гречески. Получается, что лишь собственные (самобытные) варианты политических моделей (с наименованиями на собственном языке) полностью заслуживают наименования таковых.

Эта дискриминация не была вызвана этнической кичливостью или просто недостаточным знакомством с политическими моделями других стран. Греки времён Платона и Аристотеля были очень хорошо знакомы с Персией и с Египтом. Геродот, основатель исторической науки, начинает свой труд с указания, что он будет описывать войны между персами и греками. Да и сам Платон, по-видимому, побывал в Египте. Дело в том, что эти две страны (Египет и Персия) были большими государствами, с колоссальными территориями и с очень многочисленными населениями, в то время как государства-города Италии и Греции (включая Малую Азию) были основаны и достигли своего расцвета как маленькие государства-полисы (республики).

Аристотель даже утверждает, что идеальное число граждан такого государства-полиса должно быть приблизительно около двадцати тысячь человек, и что теоретически все они должны быть в состоянии видеть друг друга. (Поэтому все амфитеатры древнего греко-римского мира имеют приблизительно именно это количество мест.) Это число подтверждается переписью населения Римской республики приблизительно в середине VI века до Р. Х., сделанной шестым царём этой Республики Сервием Тулием (579 – 535), в результате которой было установлено тогдашнее количество граждан Рима в призывном возрасте, от 16 до 60 лет: 18.000 человек. С женами, детьми, иностранцами и рабами, общее число жителей Рима тогда достигало приблизительно от 80.000 до 100.000 человек, в то время как в Египте тогда было, по-видимому, более двух миллионов жителей.

Значит, классификации политических моделей Платона и Аристотеля относятся главным образом к так называемым «маленьким государствам» (полисам, республикам), и лишь в переносном смысле могут быть применены по отношению к «большим государствам». Именно такое несоответствие между этими двумя видами государств, уже в древности вызывало немало теоретических конфузов и практических недоразумений. Александр Македонский был вынужден искать необходимый синтез между политическими моделями маленького греческого полиса и больших восточных государств, чтобы облегчить симбиоз этих государств, достигнутый его завоеваниями.                                  

При более глубоком анализе этой классификации, необходимо обратить должное внимание на её основной смысл: эти четыре порочные государственные модели на самом деле являются отдельными этапами последовательного прогрессирующего вырождения правильного государства, при одновременных попытках как-то затормозить или по крайней мере частично обезвредить это вырождение.

Главной причиной такого процесса вырождения является перманентная тенденция большинства людей к коррупции. Систематическая борьба с этой тенденцией и является главной задачей политики. Когда первоначальных «лучших правителей» приходится постепенно заменять их преемниками, среди последних возникают искушения тоже поддаться этой тенденции. Тогда выдвигаются и устанавливаются «нормы чести», иногда очень жёсткие, как в Спарте. Получается, что, в данном случае, честь (совместно с жесточайшими условиями для её сохранения) является не только признаком, но также и своего рода суррогатом добродетели. Затем, когда и этого недостаточно, чтобы приостановить дальнейшую порчу государственного режима, вводятся разные виды имущественного (как в Риме), или подоходного (как в Афинах) ценза. При этом, самые состоятельные граждане, чтобы пользоваться теми или иными олигархическими привилегиями, должны одновременно брать на себя и более тяжкие обязательства (как, например, обязательная военная служба в первых рядах войска). Так как такой порядок многих тоже никак не устраивает, процесс вырождения идёт дальше. Никто не хочет служить обществу и государству, но хочет пользоваться и располагать всеми благами и правами организованной жизни, что и ведёт к демократии, «режиму приятному, анархическому и разношёрстному, дающему своеобразное равенство, безразлично как равным, так и неравным». (Платон. Государство, 558). Когда такой режим оказывается в тупике, выходом из него часто бывает тирания, то есть порочная власть одного порочного человека, опирающегося на порочных же сподручников, демагогически околпачивающих народ.

Вариации первичной классификации

По-видимому, после этой своей первой классификации политических моделей, Платон столкнулся с некоторыми проявлениями политической жизни в тогдашнем греко-италийском мире, которые не совсем укладывались в такую теоретическую схему неизбежной прогрессирующей (и даже циклической) деградации этих моделей. Например, политическая модель Спарты была весьма устойчивой и в течение долгого времени мало менялась. Больше того, во времена Платона в Греции преобладало мнение, что эта модель Спарты раньше была присуща всей Греции. Значит, деградация в Спарте остановилась на каком-то близком к началу месте. В греческой Сицилии более или менее устойчиво превалировала тираническая модель, с некоторыми монархическими оттенками. Приблизительно то-же самое можно сказать и про этрусскую Италию.

Римская Республика, находившаяся между южной греческой Италией и центральной этрусской Италией, уже во времена Платона стала сильно крепнуть, и не  могла не обращать на себя внимания. Она тоже отличалась устойчивостью своего режима. Однако, еще больше бросался в глаза смешанный политический строй Римской Республики, вплоть до того, что его было трудно классифицировать. 

Возможно, что именно под влиянием подобных наблюдений над тогдашней политической действительностью, Платон подправляет свою первоначальную классификацию. Он сводит все политические модели к трём основным видам, каждый из которых имеет два варианта: один более или менее здоровый вариант, и другой болезненный или порочный. Однако, он считает, что тенденция к дальнейшей деградации продолжает быть угрозой для всех этих шести режимов. Для её нейтрализации, Платон предлагает седьмую модель: смесь двух режимов, одного хорошего (монархии) и одного плохого, но не самого худшего (демократии). То есть, Платон предлагает «народную монархию», выражаясь словами Ивана Солоневича.

Ученик Платона, Аристотель (384 – 322), развивает дальше эти первоначальные попытки классификации политических моделей, и, в результате, предлагает свою классическую классификацию шести политических режимов:

«В первом исследовании различных государственных форм мы различили три правильных строя («орфас политеиас»): монархия, аристократия и полития («василеиан, аристократиан, политеиан»), и три отклонения («пареквасеис») от них: тирания от монархии, олигархия от аристократии и демократия от политии («тираннида мен василеиас, олигархиан де аристократиас, демократиан де политеиас»)». (Политика, 1289 а).

Таким образом, Аристотель вводит один дополнительный принцип для своей классификации, а именно принцип количества правителей. На лицо три возможные основные политические модели: один правитель, немного правителей, много правителей. Каждый из этих трёх режимов, в свою очередь, на практике проявляется двояко: каждый из них имеет свою правильную форму а также и форму извращенную. Значит, существуют три правильных государственных строя («орфас политеиас») и три извращенных.

Кроме того, Аристотель, сохраняя терминологию Платона, вводит одно новое название для его новой политической модели: полития («политеиа»). Вернее, само по себе это название существовало и раньше, но оно обозначало вообще любой политический строй, любую политическую конституцию, любое государство. Так вот, правильный государственный режим, в котором политическая власть принадлежит многим, Аристотель называет этим общим именем всех режимов: полития. Это слово является производным от слова «полис», каковое, в свою очередь, имеет общий корень со славянскими словами племя, полк, полнота, а также и с латинскими словами «популус», «публикус». (В Риме, слово «популус» обозначало «весь народ», то есть патрициев и плебеев вместе взятых. Когда, изредка, плебеи претендовали на всю власть, им указывали, что они не являются всем народом, а только «плебсом»: Sed plebis, non populus.)

В своем длинном предисловии к двуязычному изданию «Политики» Аристотеля, испанский философ Юлиан Марияс обращает особенное внимание на социологический подход Аристотеля. Марияс считает, что большинство своих политических теорий Аристотель развивает с этим социологическим подходом, хотя само слово «социология» он нигде и не упоминает. (Правда, Аристотель придает большое значение этике. «Этика» включает социологию, и как таковая предшествует «Политике».) Социологический подход чувствуется и в этом нововведении Аристотеля в области классификации политических режимов. Дело в том, что под определением «правление многих», скрываются два варианта такого «множества»: когда множество состоит только лишь из большинства, и когда оно состоит из суммы большинства и меньшинства. Согласно Аристотелю, только лишь в последнем случае режим «многих» будет «правильным». В таком случае, он будет называться «политией». (Это слово было затем Цицероном переведено на латынь как «республика», буквально «общее дело»). Извращением этого правильного режима является власть большинства, но без участия меньшинства, то есть «демократия».

Аристотель довольно подробно разбирает этот вопрос, но, в конечном итоге, приходит к решающему выводу: политическая устойчивость зависит от, по крайней мере, минимального равновесия между богатым меньшинством и бедным большинством. (Возможно, что в такой позиции Аристотеля присутствует реминисценция конституционной реформы Солона 594 года, стремившегося уже тогда примирить богатых и бедных.) Необходимо учесть интересы обоих сторон, чтобы ни одна из них не стремилась к нарушению политической устойчивости, считает Аристотель. Даже если та или иная сторона и не совсем довольна, она никогда не должна быть до того недовольна, чтобы горячо желать краха всего режима. Для этого нужны конституционные гарантии, на которые Аристотель кратко указывает: олигархическое меньшинство имеет право предлагать решения, но не имеет права их окончательно апробировать, в то время как демократическое большинство не имеет права предлагать решений, но имеет право их апробировать или не апробировать. Если олигархия и демократия будут комбинированы подобным образом, получится «полития» или «республика». Если же такая хорошая комбинация будет нарушена, в ту или иную сторону, республика выродится в демократию или в олигархию.   

Значит, и большинство и меньшинство должны вести себя «цивилизованно», как сознательные граждане. Для этого, чтобы стать цивилизованными гражданами, они должны предварительно получить обязательное соответствующее воспитание, которое Аристотель подробно описывает, исходя из тогдашней греческой действительности.

В отличие от Аристотеля, Платон считает, что самой удачной «стабилизирующей комбинацией» не является смесь двух порочных режимов, олигархии и демократии, а смесь одного хорошего режима, монархии, с одним плохим режимом, демократией. Однако, такая комбинация требует более сложной системы государственного воспитания. Для всего населения должно сохраняться общее обязательное среднее целостное воспитание, до 16 лет. Затем следует воинская служба и, после этого, достигается право на включение в число граждан. Те из новых граждан, которые добровольно захотят себя посвятить государственной службе, должны пройти дополнительный высший курс воспитания и учёбы, который может продолжаться до их 30-летнего возраста. Лишь после этого, они становятся помощниками правителей, на разных поприщах.                   

Воспитание против государственного вырождения

Платон считает, что, ввиду стихийности процессов политического вырождения, тормозить его поэтапно бессмысленно, а надо повернуть его вспять к первоначальной учредительной добродетели. Единственным действенным инструментом для этого является педагогика, то есть обязательное воспитание и обучение детей и молодёжи. («Педагогика это – наука о воспитании и обучении детей, молодёжи», определяет Владимир Даль). Педагогика имеет своей целью в первую очередь воспитать добродетельного человека и, вследствие этого, хорошего гражданина, а затем и хорошего правителя (а не «дилетанта», по-гречески «идиота», как затем скажет Аристотель).

Согласно Платону, первым источником педагогики является Бог, ибо «Бог является Педагогом космоса», а не только Законодателем. (Платон. Законы, 897). Известный эллинист Вернер Йегер (Werner Jaeger) считает, что именно это утверждение Платона сблизило древнюю греческую философию с тогдашними восточными религиозными мировоззрениями и способствовало зарождению и развитию эллинистической культуры, как симбиозу эллинской и других тогдашних культур. От этого слова «педагогика» происходит греческий термин обозначающий «культуру»: «педия» (παιδεια). Значит, от «воспитания детей» в конечном итоге зависит сама культура. Вернер Йегер обращает внимание на то обстоятельство, что восточные отцы Христианской Церкви переводят слова Ветхого Завета «пророк говорит», как «пророк воспитывает».

В латинском языке глагол «воспитывать» звучит «educare», буквально «выводить» на питание. Первоначально этот глагол применялся по отношению к выводу на пастбище домашнего скота, ex ducare. Латинский глагол «ducare» (водить) соответствует греческому глаголу «агогеин». Понятие же «питания» содержится и в русском слове «воспитание». 

Платон был конечно хорошо знаком с педагогической системой Афинского полиса. В своем последнем труде «Законы», он отмечает, что в самом городе Афины в его время существовали три военные гимназии (средние школы), в которых специальные профессора должны были «преподавать предметы необходимые для войны и давать интеллектуальное образование». (Платон. Законы, 804). (Это определение Платона, удивительным образом, совпадает с определением русских кадетских корпусов, сформулированное через 24 века Комиссией графа Коновницына: «Кадетские корпуса были военными общежитиями, с военной дисциплиной, в которых был военный дух. Вместе с тем, кадетские корпуса давали хорошее общее среднее образование».)

Платон подчеркивает, что в такие учебные заведения «должны поступать не только те, чьим родителям это заблагорассудится, но, по возможности, все дети граждан, ибо они принадлежат государству более, чем родителям». (Там-же).

(Интересно, что с двумя из этих трёх военных гимназий связано название философских школ Платона и Аристотеля. Платон основывает свою школу поблизости гимназии Академа, посему названную «Академией». Аристотель основывает свою школу около гимназии у «Ликийской рощи», посему названную «Лицеем», в западном произношении. Поэтому, в некоторых западных странах, как, например, в Аргентине, кадетские корпуса называются «военными лицеями», liceo militar. Само слово «гимназия» значит «место для гимнастики».)

Платон объясняет подробно и даже досконально свою педагогическую систему. Весьма важно отметить, что эта его педагогическая система является частью его проекта политической конституции, которую он подробно разбирает и описывает в своем длинном диалоге «Законы».  Более того, эта его система воспитания является необходимой предпосылкой для достижения хорошего государственного строя.

Довольно распространенно мнение, что идеальный политический строй Платона являеться утопией (то есть, буквально «несуществующим местом»), на подобие современных идеологических воображений. Платон же на самом деле описывает реально существовавшие в его время политические и педагогические учреждения Древних Афин, и лишь подправляет некоторые детали и добавляет некоторые свои личные идеи. (Между прочим, то же самое делает и Цицерон в своих «Законах»: его идеальная политическая конституция является на самом деле описанием реальной конституции Рима, с незначительными изменениями).

Платон придает большое значение учёту возраста детей, для организации их воспитания. При этом, он делит всё время воспитания на несколько периодов. Платон сперва устанавливает два трёхгодичных периода. В течение этих первых шести лет жизни ребёнка, его воспитание должно полностью осуществляться в рамках семьи, под руководством, главным образом, матери и няни. Первый трёхлетний период «не малый жизненный срок, чтобы начать жить хорошо или плохо» (Законы, 792 а), когда нужно достичь «кротости» ребёнка, чтобы он мог «принимать с радостью справедливые компромиссы».

«Правильная жизнь ничуть не должна преследовать лишь удовольствия и не должна избегать огорчений... Душевная форма детей трёх, четырёх, пяти и даже шести лет нуждается в играх, хотя уже необходимо принимать меры, без их унижения, чтобы они не становились капризными. Не надо вызывать гнева в душах детей чрезмерными наказаниями, ни приучать их к непостоянству путём поблажек. В этом возрасте... нужно следить за порядком среди детей и не допускать их плохого поведения». (Там же).

Лишь после исполненных шести лет, надо отделять мальчиков от девочек. С этого возраста «преподаватели должны обучать мальчиков верховой езде, стрелять из лука, метать копья, кидать из пращи». Однако, девочки, если они этого захотят, тоже могут добровольно тренироваться в этих упражнениях. В течение этого первого, четырёхлетнего учебного периода, необходимо двойное воспитание: физическое и душевное. Первому способствует гимнастика, второму музыка.

Затем наступают два трёхлетних учебных периода, в течение которых дети обучаются языку, игре на лире, арифметике, геометрии и астрономии. «Математические и астрономические знания способствуют обучению детей построениям, походам и военным кампаниям, а также администрации домашнего хозяйства, и вообще делают их более полезными и смышлёными». (Там же, 819 с).

Таким образом, эти три обязательных учебных периода продолжаются всего десять лет, и должны кончится к 16-летнему возрасту. Платон отмечает, что «не допустимо, чтобы отец или сам ребёнок увеличивали или сокращали это время учёбы, установленное законом». (810 а). Затем, молодой человек должен отслужить воинскую повинность, и лишь после этого он имеет право получить гражданство.

Педагогическая система целостного воспитания

По-видимому, Платон до этого момента в основном лишь описывает педагогическую систему Афинского государства, существовавшую в его время, то есть во время демократического режима. Его ученик Аристотель описывает эту систему схожим образом.

Вообще, греческая идея воспитания заключалась в том, что оно должно быть целостным, интегральным, то есть полным, состоящим из всех необходимых составных частей, в согласии с эллинским классическим принципом «всего в меру, ничего чересчур». Этими частями были, в первую очередь, грамматика, гимнастика, музыка и рисование. Аристотель говорит: «Четыре предмета обыкновенно преподаются: чтение и писание, гимнастика, музыка, а также иногда на четвертом месте и рисование». (Все цитаты Аристотеля взяты из его «Политики»). Сегодня эти части воспитания можно было бы обозначить как интеллектуальное воспитание, художественное воспитание и спортивное и военное воспитание. Все эти части в Греции образовывали одно неразрывное гармоничное целое.

Интеллектуальное воспитание в Греции осуществлялось в значительной мере путем изучения литературы, каковое сопровождалось музыкой, так же как и спортивное воспитание. Аристотель утверждает, что обучение музыке не должно быть препятствием для «военной и гражданской тренировки, сначала физической, а затем и теоретической». В другом месте он описывает, к чему должно стремиться музыкальное воспитание: к благодушию, твердости и воздержанию. Он также предупреждает, что «нельзя одновременно тренировать чрезмерно ум и тело». (Это соответствует общему положению эллинской культуры, цитируемому Аристотелем: «Мы всегда больше хвалим умеренность, чем крайности»). Аристотель предупреждает против чрезмерной атлетической подготовки и критикует спартанцев, за то, что «они доводят до скотского состояния детей, путем тяжелых трудов», делая их таким образом «пригодными для выполнения только лишь одной из функций гражданина».

Аристотель делает различие между «дисциплинами утилитарными в жизни и дисциплинами, направляющими к добродетели, то есть не утилитарными». Он особенно защищает не утилитарные дисциплины, которые он связывает с досугом и с играми: «Сама природа старается не только хорошо работать, но также и хорошо пользоваться досугом, каковой является началом всех вещей». (Досуг по-гречески – «скола», откуда происходит и наше «школа»). Что касается игр, «они не являются целью нашей жизни, но предназначены для отдыха». «Необходимо ввести игры, выбирая подходящие моменты, чтобы ими пользоваться и употреблять их как лекарство, так как они вызывают движение настроения, которое ведет к уменьшению напряжения, и посредством такого удовольствия происходит отдых».

Здесь Аристотель подходит в своих рассуждениях к кульминационной точке греческой идеи целостного воспитания: «Значит очевидно, что существует воспитание, которое нужно давать детям не потому, что оно является полезным, а потому, что оно ведет к свободе и к благородству». И чтобы не было ни малейших сомнений в смысле этих слов, несколькими строчками ниже Аристотель объясняет: «Таким образом, главную роль в воспитании должно играть все благородное, а не скотское, так как ни волк и ни какое другое животное не пойдут навстречу красивому риску, а только лишь хороший человек».

Воспитание граждан и просвещение правителей

Такое целостное воспитание, согласно Платону и Аристотелю, способствует формированию хороших граждан правильного государства. Однако, одно лишь начилие хороших граждан не всегда достаточно для сохранения этого государства и для его обеспечения от процессов вырождения.

Платон считает, что для этого также необходимо формирование и просвещение хороших правителей, с помощью соответствующей подготовки желающих. По видимому Платон считал возможным делать такой выбор дальнейшего высшего обучения уже во время второго трёхлетия в гимназии, ибо он рекомендует изучать в этот период более углублённо три предмета: математику, геометрию и астрономию, но не всем, а лишь немногим. (Законы, 818 а).

Если молодой человек, став гражданином, хочет в будущем «быть настоящим защитником (стражем) законов», он должен углубить свои знания, чтобы «действительно знать правду о законах и быть в состоянии изучать эту правду теоретически и уметь прилагать её на практике». (Законы, 966 а). Платон настаивает, что тот, кто не сумеет полностью овладеть всеми этими дисциплинами, «и, после созерцания их философской взаимосвязи, не сумеет их прилагать, в соответствии с навыками и законами, и не будет в состоянии дать их определение, он никогда не сможет стать правителем всего государства, а должен быть лишь помощником правителей.» (968 а).

Верховными правителями государства могут стать только лишь просвещенные кандидаты, получившие полное воспитание, а затем и высшее обучение. Другими словами, Платон вводит воспитательный ценз для политиков. Однако Платон подчеркивает, что невозможно предписывать законом или письменно точные знания, которыми они должны обладать: «Бесполезно предписывать, с помощью писаных законов, точное время, необходимое для передачи каждого знания». 

Те граждане, которые к своим тридцати годам уже получили и ассимилировали это высшее образование, могут быть кооптированы правителями в свои помощники. Лишь достигнув пятидесятилетнего возраста, эти помощники смогут сами стать правителями, но, для этого, они должны быть не только компетентными, но также и порядочными (седьмое письмо Платона из Сицилии). Почти тысячу лет после этого указания Платона, святой император Юстиниан Великий включил его, как одну из необходимых предпосылок для достижения «благой симфонии» (благосозвучии), ведущей к народному благополучию, при отделении государства от Церкви.

Однако, ни Платон ни его ученик Аристотель не были настолько политически наивными, чтобы предполагать, что только лишь одним воспитанием граждан и обучением правителей можно полностью обеспечить государство от вырождения.

Платон предлагает, в первую очередь, структурно обеспечить законами свою педагогическую систему, как основу устойчивости хорошего государственного строя. В своем конституционном проекте, он предвидит должность специального начальника всех учебных заведений, который должен строго следить за исполнением этой педагогической системы, на всех уровнях, без допущения изменений или отступлений. Некоторые комментаторы Платона даже называют такого начальника «первым министром в правительстве Платона». Более того, вся государственная система предлагаемая Платоном структурно связана с педагогической системой, и посему эта политическая модель Платона даже может быть названа «педагогической моделью».

Педагогическая модель правильного государства

Весьма возможно, что эту «педагогическую модель» Платон частично заимствовал из Египта, в котором продвижение на государственной службе зависело не только от личных успехов, но также и от «образовательного ценза», то есть от обучения. Такой подход был затем в значительной мере унаследован Восточной Римской империей (Византией) от эллинистического Египта, каковой был включен в Римское государство во времена Августа.  

Внимательное исследование этого вопроса подтверждает несомненное влияние системы Платона на реальное положение в Византии. Школьная система в ней имела три уровня, и низший уровень был распространён на всю территорию империи. Школы среднего уровня были во всех провинциальных столицах, а школы высшего уровня находились в имперской столице, в Константинополе, а также в Александрии, в Антиохии, в Бейруте, в Кападокии и в Кесарии.

Константинопольский университет было основан царём Константином Великим в 340 году, за восемьсот лет до основания первого университета в Западной Европе, в Салерно, около 1150 года. (В Болонье и Париже университеты были основаны приблизительно десять лет позже, а в Оксфорде в 1214 году). Константинопольский университет был реформирован в 425 году императором Феодосием II Младшим (408-450), который опубликовал в этом году императорский эдикт по этому поводу. Были назначены 31 профессор Университета, которые должны были преподавать грамматику, риторику, право, философию, математику, астрономию и медицину. Преподавание велось на двух языках: по-латыни и по-гречески. Богословие не изучалось в Университете, а в специальных церковных школах. Университет получил специально оборудованное здание, с большими залами для конференций. Профессора должны были целиком посвящать себя Университету, и не имели права давать частные уроки. Кандидаты в профессора должны были предварительно сдать экзамены перед Сенатом. Профессора Университета получали большие жалованья и рождественские премии, а также и шёлковые одежды, дабы все могли видеть их высокий ранг в государстве. После двадцати лет ведения кафедры, профессора получали хорошие пенсии, титул «графа первого класса», и высокие должности в государстве. Императорская свита состояла из университетских профессоров на покое и военачальников, отличившихся успехами на военном и на административном поприщах.

Константинопольский университет был снова реформирован в 1045 году императором Константином Мономахом, дедом Киевского великого князя Владимира Мономаха и прадедом основателя Москвы, Киевского великого князя Юрия Долгорукого. Несмотря на то, что к моменту этой реформы в 1045 году латинский язык вышел из ежедневного употребления в Византийской империи, Константинопольский университет сохранил свой двуязычный характер.

Воспитание и просвещение в русской цивилизации

Другой дед Владимира Мономаха, и сын другой византийской царевны, Киевский великий князь Ярослав Мудрый (говоривший на нескольких иностранных языках, как и многие князья Древней Руси), учредил по всей Руси школы и библиотеки, при приходских храмах. Найденные после войны во время археологических раскопок в Новгороде остатки берестяных грамот, с самыми разнородными бытовыми записями, подтверждают грамотность широких слоев населения на Руси уже в XI и XII веках.

Ярослав Мудрый также составил первый свод русских законов, под названием «Русская правда», являющийся синтезом русского обычного права с римско-византийским законодательством. При Ярославе Мудром были построены в Киеве и в Новгороде соборы Святой Софии, как бы в продолжение Святой Софии в Царьграде, а также и многие другие храмы, в том числе храм святого Георгия Победоносца, который был освящен 26 ноября 1051 года. (Эта дата, по старому стилю, является Днём Георгиевских кавалеров). При Ярославе Мудром также началось и русское летописание, содержащее наше первоначальное русское мировоззрение: «Се повести временных лет, откуду есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Русская земля стала есть».    

Эллинистический характер русской цивилизации сохранялся в течение всей её истории, несмотря на многие чужеродные нашествия и вызванные ими смуты и провокации. Просвещение было одним из её учредительных принципов, наряду с соборностью, справедливостью и самобытностью.

В имперский период истории России, этот характер ярче всего выразился в нашей русской педагогической системе среднего образования, представленной, в первую очередь, русскими кадетскими корпусами и девичьими институтами. Блестящий расцвет русской культуры в этот имперский период России многим обязан творческому вкладу воспитанников этой русской педагогической системы.

Всемирное рассеяние миллионной массы русских эмигрантов затем наглядно показало и подтвердило, что это была и есть лучшая педагогическая система в мире. Её упорное выживание, несмотря ни на что, а затем и перманентное возрождение, вчера, сегодня и завтра, являются лишним доказательством этого.

Буэнос-Айрес, август 2011 г.

Источник: Электронное Кадетское письмо №72.

Эл. Кадетские письма    http://nts-rs.ru/lit9.htm

Кадетская перекличка   http://www.kadetpereklichka.org

От редакции:

- Распространяйте наши материалы в своем окружении; 

- Подпишитесь на нашу рассылку (Стрелы НТС), для чего перейдите по ссылке    http://subscribe.ru/catalog/state.politics.dlachlenovidruz