Красно-синие уступили в товарищеской встрече, прошедшей без игроков, вызванных в национальные сборные.

Гол: Фомин, 48 (0:1).

ПФК ЦСКА: Чепчугов (Помазун, 46), Щенников (Кривулькин, 61), Масютин, Васин, Николаеш, Гордюшенко, Кучаев (Зуев, 67), Дергачёв, А. Натхо (Кучаев, 81), Макаров, Панченко.

«Уфа»: Нарубин, Никитин, Фримпонг (Засеев), Поури (Стоцкий), Фомин, Диего, Семакин (Сафрониди), Сухов, Кацалапов, Верховцов, Кротов.

Отрывок из книги: Савицкий Е. Я. «Полвека с небом» — М.: Воениздат, 1988

Савицкий Евгений Яковлевич (11 (24) декабря 1910 — 6 апреля 1990) — советский военный лётчик и военачальник. Ас-истребитель Великой Отечественной войны. Дважды Герой Советского Союза (1944, 1945). Маршал авиации (1961). Отец дважды Героя Советского Союза летчика-космонавта Светланы Савицкой.

Всякий день, нес с собой все новые хлопоты, заботы. Одну задачу решишь, две других вместо нее на очереди. И все же одна из очередных задач, которую вскоре пришлось решать, поставила меня на какое-то время в тупик, наглядно продемонстрировав, что мир есть мир и что специфика мирного времени способна подчас выдвинуть на первый план самые, казалось бы, неожиданные проблемы.

Помню, случилось это в конце недели, в пятницу. Месяц забыл, знаю только, что лето стояло и дожди беспрерывно шли, а вот что в пятницу все началось — запомнил. Вызвали меня с утра в Карлсхорст, к главнокомандующему Группой советских войск в Германии маршалу Жукову.

— Мне доложили, будто у вас пассажирский самолет есть. Причем пригодный для полетов в сложных метеорологических условиях. Верно это? — спросил маршал, бросив быстрый взгляд в сторону окон. По стеклам стекали ручейками дождевые капли.

— Так точно, товарищ маршал! Трофейный, от немцев достался.

— Необходимо срочно доставить в Прагу к маршалу Коневу пассажира. Предупреждаю: задание срочное, ответственное. Справитесь?

— Погода, сами видите, нелетная, товарищ маршал. По сведениям синоптиков, то же самое и в Праге, и по всему маршруту, — ответил я. — Так что стопроцентной безопасности полета гарантировать не могу.

— Ста процентов гарантии в нашем военном деле, как мы оба знаем, не бывает. Велик ли, по-вашему, риск?

— Риск есть. Но, думаю, обойдется.

— Сами полетите?

— Так точно, товарищ маршал. Сам…

Самому лететь, конечно, было необязательно. Командир корпуса — не воздушный извозчик и не пилот транспортной авиации; у него иные функции и обязанности. Но суть заключалась в том, что, кроме меня да, пожалуй, еще майора Новикова, выполнять задание маршала Жукова было некому. Трофейный пассажирский самолет, о котором шла речь, был в отличие от истребителей оборудован двумя авиагоризонтами, радиокомпасом, некоторыми другими необходимыми приборами, но летали на нем только мы с Новиковым. Меня этот самолет заинтересовал, главным образом, потому, что на нем можно было освоить пилотаж по приборам — вне видимости земли. Дело это по тем временам считалось новое, никто в истребительной или штурмовой авиации им не занимался, потому и увлекся им, как только предоставилась возможность. Самолет был небольшой — на десять пассажиров. Левое кресло — для командира, правое — для второго пилота, исполнявшего заодно и обязанности штурмана. Обычно в полет я брал с собой лейтенанта Гладкова, отличного по своей квалификации техника, который обслуживал самолет на земле и хорошо его изучил. Летали мы с ним и ночью, и в сплошной облачности, словом, овладели машиной вполне прилично, но практики продолжительного полета по приборам накопить не успели. Ни времени, ни особой нужды в этом не было. А сейчас предстоял именно такой полет — в сложных метеорологических условиях на большое расстояние.

Задуматься, короче, было над чем.

Вернувшись в Дальгов, я тотчас вызвал к себе майора Новикова, лейтенанта Гладкова и начальника метеослужбы. Заодно решил связаться с Прагой, узнать, смогут ли там обеспечить ночную посадку. Из Праги ответили, что аэродром их ночью практически не работает, но они уже получили соответствующие указания и готовят все необходимое, чтобы меня принять: два прожектора для освещения взлетно-посадочной полосы, плошки, которые зажгут, чтобы ее обозначить.

Начальник метеослужбы подтвердил утреннее сообщение:

— Сплошная облачность, дожди, грозы по всему маршруту. В ближайшие день-два изменения характера погоды не ожидается.

— И на том спасибо! По крайней мере полная ясность, — усмехнулся в ответ Новиков и тихо добавил как бы про себя: — Любопытно, что это за птица, которой так срочно в Прагу понадобилось?

— Отставить разговоры! — распорядился я. — Времени у нас в обрез. А задание, повторяю, и срочное, и ответственное.
И вот вместе с Новиковым и Гладковым проложили маршрут, тщательно проверили самолет, опробовали моторы. Едва закончили — на аэродроме появились две легковые машины. Первым подкатил к самолету бронированный трофейный «хорьх», на котором, как мы знали, ездил Жуков. Вслед за ним шла вторая штабная машина.
Из «хорьха» вышел молодой человек — рослый, стройный, из тех, про кого говорят: ладно скроен, но еще крепче сшит. Одет он был в штатское: просто, но не без доли едва уловимой на глаз элегантности.

— Вы должны с нами лететь? — спросил незнакомца.

— Если в Прагу, то я, — доброжелательно улыбнулся он в ответ на вопрос.

Из другой машины вышли двое военных, в одном из них я тотчас узнал офицера — порученца главнокомандующего. Он подтвердил, что молодой человек именно тот, кого приказали срочно доставить в распоряжение маршала Конева.

Через несколько минут самолет, а вместе с ним, и загадочный пассажир с двумя сопровождающими его офицерами, был в воздухе. А точнее сказать, в сплошной, на редкость плотной для летнего времени облачности.

Так начался полет, о котором и сейчас, по прошествии столь длительного времени, я не могу вспоминать без изрядной доли душевного волнения. Случались и до него, и позже полеты, пожалуй, и более сложные, и более опасные, но тот почему-то запомнился мне особенно. Не берусь сказать — почему. Знаю только, что острота пережитого так до конца и не сгладилась.

Весь маршрут — от взлета до посадки — шли вслепую, по одним приборам. За бортом самолета — густая серая мгла, собственного крыла не разглядишь. На половине маршрута прошли совсем близко от грозового фронта. А при подходе к Татрам попали в чудовищную болтанку. Мощные восходящие потоки, рождавшиеся возле склонов гор, швыряли самолет точно игрушку. Удерживать машину на курсе с каждой минутой становилось труднее. А тут еще, кроме освещенной приборной доски, ровно ничего не видно. Трясет тебя где-то в середине неба, будто в консервной банке, а где именно — не знаешь. Одна надежда, что стрелки приборов не врут.

— Кого же это мы все-таки везем? — не утерпел в конце концов Новиков, вновь принимаясь за свое. Мы с ним пилотировали машину по очереди, но сейчас машину вел я. — Не иначе какая-то архиважная персона… Ради простого смертного в такую муру не пошлют.

— Как минимум стратегический разведчик, — высказал свою догадку Гладков. — По фигуре видно: насквозь спортивная.
Мне было не до разговоров. Стрелки на приборах метались как сумасшедшие. А за бортом уже была ночь.

— Скажите лучше, как садиться будем, если и над Прагой такая же облачность? — задал я через несколько минут, когда болтанка стала ослабевать, чисто риторический вопрос. — А кого везем — дело десятое…
Но в глубине души мне и самому хотелось узнать, кого сопровождали два офицера из штаба главнокомандующего. Поинтересоваться перед взлетом я посчитал нескромным. Да и не принято это в военной среде. Праздное любопытство — привилегия штатских, у них в этом смысле жизнь куда проще.

В Праге нам повезло. Над городом оказался разрыв в облачности. И если бы не это «окно», честно скажу, не знаю, что бы я делал: разыскать в незнакомом городе аэродром при нижней кромке облаков в двести — триста метров — а именно с этим нам и пришлось бы столкнуться, если бы не разрыв в облаках, — задача трудноразрешимая. Особенно если учесть, что радиообмен с Прагой наладить мы так и не смогли, хотя и позывные свои, и частоты перед вылетом я сообщил. До сих пор не знаю, что у них там в тот раз не сработало. Но факт оставался фактом: выводить нас на посадку было некому.

Аэродром мы обнаружили на удивление быстро. Засекли по горящим плошкам. Плошками, кстати, в авиации называют металлические корытца с пропитанной керосином ветошью. Сделав над аэродромом круг, я определил по отклонению дыма направление ветра.

— Курс сто шестьдесят два! — подтвердил мои расчеты Новиков. — Можно идти на посадку.
Курс этот запомнился потому, что, когда я заходил на посадку, слева от крыла неожиданно промелькнула тень металлической мачты — чуть в сторону, и мы бы в нее непременно врезались. А полосу помимо плошек уже высветили прожектора. Теперь и захочешь — не промахнешься, подумалось мне в последние мгновения.

Сели. Огляделся — нигде ни единой души. Говорю Новикову:

— Куда рулить?

— Рулите назад, раз больше некуда.

Новиков угадал. В конце полосы, откуда мы зашли на посадку, стоял автомобиль с включенными фарами. За ним — с потушенными огнями еще два.

Я выключил моторы, смотрю вопросительно на Гладкова; тот, судя по всему, дверцу фюзеляжа открывать не торопится — береженого, дескать, бог бережет.

— Открывай, — говорю ему. — Открывай, раз приехали.

Вышли из самолета, спрашиваю:

— Есть здесь представитель от маршала Конева? Из группы встречающих офицеров вперед выдвинулся пожилой полковник:
— Я его порученец, приехал забрать пассажира.

Хлопнула дверца, фыркнул мотор, и машина, мигнув на прощание фарами, растворилась в ночной темноте. А вместе с ней — и наш загадочный пассажир, ни имени, ни должности которого мы так и не узнали, но ради которого рисковали жизнью.

— Ей-ей, важная шишка! — буркнул себе под нос шагавший вслед за мной Новиков.

— Не иначе разведчик! — в тон ему тихо повторил свое и Гладков.

Когда нас привезли на место, где нам предстояло переночевать, связисты по моей просьбе соединили меня с маршалом Коневым.
— Товарищ маршал, задание выполнено, пассажиры доставлены в Прагу. Разрешите завтра в девять ноль-ноль вылетать обратно.

— Завтра будем смотреть футбол! Играют наш ЦДКА и один из лучших клубов Англии. А пока отдыхайте. Завтра за вами заедут.
Я растерянно опустил трубку: уж не ослышался ли я? При чем тут футбол? В тот момент мне и в голову не могло прийти, каким вскоре будет ответ на все мои недоуменные вопросы.

Утром за нами пришла машина. Поехали в город, посмотрели Прагу — улицы и площади оказались уже расчищенными, завалов почти нигде не было. К полудню нас доставили на стадион, где поджидавший офицер провел всех троих в ложу маршала Конева. Конев поздоровался, кивнул на свободные места и сказал:

— Обязательно надо, чтобы наши выиграли!

Началась игра. Армейцы с первых секунд ринулись в атаку. Но меня почему-то сразу заинтересовал их вратарь. Всмотрелся как следует и чуть не ахнул. Толкаю осторожно плечом Гладкова, а сам чуть не давлюсь про себя от смеха.

— Взгляни, — говорю, — повнимательнее на ворота, там твой стратегический разведчик стоит!..

— Точно, товарищ генерал, он самый! — шепчет в ответ Гладков, а глаза у самого совершенно обалдевшие.

— О чем разговор? — услышал наше перешептывание Конев.

— Боюсь ошибиться, товарищ маршал, — отвечаю я. — Показалось, будто своего ночного пассажира признал.

— Все правильно. Молодец, что доставил вовремя. А то ведь что получалось: команда есть, а вратарь отсутствует. Какая же игра без вратаря! А нам непременно выиграть нужно… И чтобы союзники нос не задирали. И в общем, так сказать, плане… Футбол — это тоже почти политика.

Ту игру у англичан мы выиграли. Причем, помнится, с большим счетом. Вратарь тоже свою лепту внес — пропустил всего один гол. Да и тот, говорили, какой-то крученый. В общем, не зря вроде пассажира везли. Но я почему-то особой радости не испытывал. Скорее наоборот — разочарование. Будто над нами кто-то незаслуженно и обидно пошутил. Обманул надежды. И дело было вовсе не в том, что полет оказался на редкость тяжелым и все мы рисковали жизнью; на фронте любому из нас довелось побывать и не в таких переплетах. Но фронт — это понятно, а теперь, когда война кончилась… Ради чего? Ради какого-то футбольного матча?.. Ладно бы что-то действительно серьезное, а то вратарь!

Футбол — «почти политика». Перебирал я в памяти слова маршала Конева и не мог понять: почему? Парадокс какой-то, головоломка. Но постепенно я начал осознавать, что никакого парадокса тут не было и нет, что камень преткновения скрывался во мне самом. Уж больно солоно дался нам тот полет, слишком остро я его переживал. И личное мешало, тянуло вниз, не давая приподняться над фактом, разглядеть за частностями общее.

И вдруг мне пришла в голову до смешного очевидная мысль, что мир — это не просто конец войны. Мир — это значительно больше, несравненно больше. После такой долгой и страшной войны людям мало знать, что она кончилась. Мир для них — перелом жизни, ее второе рождение. И они хотят потрогать, пощупать мир собственными руками, торопятся уверовать в мир не только умом, но и сердцем. Футбол, как, скажем, и тележки мороженщиц на улицах, и газировка в киосках, и афиши цирка, расклеенные на заборах, — это осязаемая примета мирного времени. Сегодня в Праге состоялся футбольный матч, завтра в Москве откроют Третьяковку, а в Ленинграде — Эрмитаж, послезавтра по всей стране отменят хлебные карточки. И людям, которым предстоит поднимать родную землю из руин, у которых впереди непочатый край огромной тяжкой работы, просто необходимо обо всем этом знать, в том числе и о футбольном матче, который ЦДКА выиграл у английского клуба…

Не знаю, так ли рассуждал маршал Конев; не знаю, что имел в виду маршал Жуков, определяя задание наше как срочное и ответственное; скорее всего, ими руководили еще и другие, какие-то более глубокие, более масштабные соображения, о которых я мог только догадываться. Но все это уже не имело для меня особого значения.

К вечеру того же дня дождь стал стихать.

На следующее утро погода разгулялась, и через несколько часов мы благополучно приземлились на аэродроме Дальгов.

Новичок московского ЦСКА Амир Натхо, перебравшийся в чемпионат России из «Барселоны», после дебюта в составе армейцев в товарищеском матче против «Уфы» (0:1) дал небольшое интервью корреспонденту агентства «Р-Спорт» Сергею Смышляеву, в котором рассказал о своих впечатлениях о новой команде, выделил центральную линию «красно-синих», а также заявил, что у него были предложения от других испанских клубов.

— Поздравляем с дебютом в составе ЦСКА! Как оцените свой первый матч за армейцев?

— Оценю средне. Ведь я долгое время не играл, месяц примерно. Было немного тяжело, но потихоньку чувствую себя все лучше и лучше и думаю, что скоро наберу свои оптимальные кондиции.

— Вы находитесь в расположении ЦСКА уже больше двух недель, как себя ощущаете?

— Отлично, никаких проблем нет вообще. Все сразу отнеслись ко мне хорошо — и коллектив, и тренер, влился без проблем, как говорится. Да и языкового барьера нет, как было в Испании в первое время, это отлично.

— Против «Уфы» армейцы играли практически дублирующим составом, как оцените игру команды в свете того, что гости вышли основным составом?

— Игра складывалась непросто, поле тяжелое. Иногда в простых моментах теряли мяч, не держался он. Но в целом думаю, что сыграли нормально, учитывая, что молодые ребята все были на поле.

— Для себя лично какие задачи ставите на данный момент, а также в долгосрочной перспективе?

— Задача основная для меня — получать игровое время. Буду стараться на тренировках показывать себя с лучшей стороны, а там уже думаю, что тренер будет мне доверять.

— Не боитесь конкуренции? Все-таки в центре поля у ЦСКА достаточно много квалифицированных игроков очень высокого уровня. Хотя и по вашей игре с «Уфой» можно делать положительные выводы.

— Да, в основном составе играют футболисты очень высокого уровня, но конкурировать все же всегда можно. Буду стараться, а время все покажет.

— Как вы уже отмечали, влиться в коллектив удалось сразу. Чувствуете себя уютно в ЦСКА?

— Как я уже говорил, с этим проблем никаких нет. Тем более брат играет со мной, помогает мне во всем. Так что все идеально в этом плане.

— Бибрас вашему переходу как-то способствовал?

— Не то чтобы он помогал в вопросе трансфера. Я с ним советовался, что и как, все-таки он тут играет уже второй год. Он мне все рассказал и показал, и я решил попробовать себя в этой команде.

— Как вы уже говорили, вы ушли из «Барселоны В» из-за неопределенности. А не было мыслей попробовать себя в другом клубе второго по значимости испанского дивизиона?

— Были такие мысли. И даже были предложения. Но я оценил все минусы и плюсы, все-таки уровень ЦСКА намного выше, да и Лига чемпионов… Остается только стараться и получать игровое время. Вот это самое главное.

— Были некоторые проблемы с вашим включением в заявку ЦСКА на Лигу чемпионов. Не переживали по этому поводу?

— Нет, мне все прекрасно объяснили, что «Барселона» чуть с опозданием предоставила все документы, а в итоге дозаявили меня без проблем.

— Рассчитываете на выход на поле в главном европейском турнире?

— Будет очень-очень сложно (улыбается). Но что тут загадывать, надо просто стараться.

— Возвращаясь к составу «красно-синих», кого можете выделить? Кто производит на вас самое большое впечатление?

— Конечно же, центр поля. (Ахмед) Муса, (Алан) Дзагоев, (Роман) Еременко и брат. Думаю, что это настоящие лидеры.

— А матч отбора на Евро-2016 между Россией и Швецией смотрели? Игорь Акинфеев какое впечатление произвел?

— Да! В конце просто выручил, два-три момента потащил. Да и в целом сборная играла, как я считаю, намного лучше, чем раньше. А игра смотрелась.

— А что со Златаном Ибрагимовичем случилось? Почему так выпал? Или это заслуга армейской обороны?

— Даже не могу сказать ничего насчет этого… Может быть, он слишком много разговаривает? (улыбается)

Главный тренер московского ЦСКА Леонид Слуцкий не хочет покидать команду ради сборной России, заявил журналистам тренер «красно-синих"Виктор Онопко, руководивший армейцами в товарищеском матче против «Уфы».

Слуцкий в субботу дебютировал у руля сборной России с победы над командой Швеции (1:0) в матче отборочного турнира чемпионата Европы 2016 года. Товарищеская встреча ЦСКА и «Уфы» прошла в воскресенье в Москве на стадионе «Октябрь» и завершилась со счетом 1:0 в пользу уфимцев. Гол на 48-й минуте забил Семен Фомин. Онопко руководил ЦСКА в отсутствие Слуцкого.

«Что касается моего дебюта… Это работа, все разъехались. А Леонид Викторович не хочет уходить из ЦСКА (улыбается)» — ответил Онопко на вопрос, готов ли он возглавить ЦСКА в случае ухода Слуцкого.

Комментируя дебют в составе армейцев новичка Амира Натхо, тренер отметил: «Амир мне очень понравился, он сыграл на хорошем уровне».

Также Онопко подвел итоги товарищеского матча с «Уфой». «Установка была играть в свой футбол, не перестраховываться и не выдумывать ничего. Много было футболистов из дубля, 98-го года (рождения) ребята были. По одной игре тяжело делать выводы о молодежи, хотя мы часто проводим такие встречи, когда сборные собираются. По этой игре есть и хорошие моменты. То, что мы ожидали, то и увидели», — подытожил специалист.