Взятие крепости Орешек

Текст: Peter Biskind
Фото: Annie Leibovitz
GQ


Мы встретились с ветераном и потолковали о заговоре против Кеннеди, необходимости слова fuck в кино и отношениях Брюса с бывшей женой.

Когда 15 июля 1988 года первый «Орешек» загромыхал на американских экранах, даже высоколобая The New York Times не постеснялась выказать респект создателям боевика. Вот что написала тогда критик Кэрин Джеймс: «Этот фильм – сумасшедший фейерверк! Его несомненная удача – подбор актеров: главный злодей – из Королевской Шекспировской компании, второстепенный злодей – из Большого театра и супергерой с шутками-прибаутками – прямиком из сериала «Детективное агентство «Лунный свет». Как ни странно, вся эта бредовая эклектика легко превращается в высшей степени увлекательное зрелище».

Тем самым супергероем в исполнении Уиллиса был ироничный нью-йоркский коп Джон Маклейн, которого угораздило оказаться в захваченном евротеррористами небоскребе и волей-неволей с этой полукарикатурной бандой разбираться. Роль Джона Маклейна мгновенно катапультировала человека из телевизора Уиллиса на сияющие высоты славы и благосостояния, а сам фильм стал экшн-классикой в одном ряду с «Терминатором», «Роботом-полицейским» и «Смертельным оружием». Два следующих «Орешка» оказались не менее успешными, а кассовые сборы всей трилогии на сегодня приближаются к миллиарду долларов – не считая прибыли от продаж DVD. С тех пор голливудские охотники за большим долларом с разной степенью везения пытаются воспроизвести формулу «Крепкого орешка»: в 1990-е нас кормили «Орешком в автобусе» («Скорость»), «Орешком на корабле» («В осаде»), «Орешком в самолете» («Самолет президента») и еще десятком орешков помельче. Словосочетание «Крепкий орешек» превратилось в абстрактный термин – что-то вроде «серого костюма».

В Голливуде, однако, хорошего никогда не бывает понемножку, а посему 27 июня увидел свет «Орешек» номер четыре, в котором ­52-летний Уиллис-Маклейн сражается со злодеем-хакером в исполнении Тимоти Олифанта – великолепного характерного актера, прославившегося ролью шерифа Сета Буллока в варварски закрытом после третьего сезона телесериале HBO Deadwood. Режиссер четвертой серии – создатель вампирской дилогии про «Другой мир», по совместительству муж Кейт Бекинсейл, Лен Уайзман. Уиллис, чей пятимиллионный гонорар за первого «Орешка» стал в конце 80-х сенсацией, получил за четвертую серию... в четыре раза больше. Наверное, поэтому продюсерам пришлось поскупердяйничать на бюджете фильма, который составил «всего» 110 млн., что является вполне умеренной суммой для сегодняшнего блокбастера.

Всего этого, как и карьеры Уиллиса в целом, могло вовсе не быть. На прослушивания в сериал «Детективное агентство «Лунный свет» Брюс неизменно приходил бритым налысо и в солдатских хаки. ­Руководство ABC одиннадцать раз посылало актера куда подальше – никто не верил, что его будут воспринимать всерьез в паре с пышной блондинкой Сибилл Шеперд. По воспоминаниям создателя шоу Гордона Гленна Кэрона, во время очередного кастинг-совещания слово взяла единственная женщина в команде продюсеров: «Она встала и произнесла примерно следующее: «Не знаю, тянет он на героя или нет, получится из него телезвезда или нет, но поверьте мне, на этого чувака у меня реально стоит». Так Уиллис получил роль детективного агента Дэвида Эддисона.

После первых трех «Орешков» разговоры о четвертой серии ходили постоянно. Но Брюс был слишком занят делами насущными: зарабатывал репутацию голливудского бунтаря; боролся с этой ­репутацией, воспитывая трех дочерей в крошечном городишке в Айдахо, который он со временем более или менее полностью скупил; чередовал роли в блокбастерах вроде «Армагеддона» более спокойными работами в малобюджетных драмах типа «Дураков нет». Случались у Уиллиса и кассовые провалы – «Последний бойскаут», «Гудзонский ястреб» – но это были благородные провалы, во многом благодаря им он не увяз в черной дыре экшн-кино, поглотившей Сталлоне и Шварценеггера. И главное – он стал одной из эмблем независимого кино и его главных суперзвезд, Тарантино и Родригеса, снявшись у Квентина в «Криминальном чтиве» и «Четырех комнатах» и у Роберта в «Городе грехов» и «Планете страха».

Тем не менее Маклейн остается главной ролью Уиллиса, персонажем, все «ужимки и прыжки» которого с микроскопической точностью подогнаны под самого актера. И Уиллис, и Маклейн гордятся своим простым происхождением, всегда говорят то, что думают, и ненавидят журналистов; под любой репликой Маклейна актер Брюс Уиллис легко подпишется не глядя. Именно поэтому во время интервью мы ждали от актера смачных откровений на политические темы: Брюс известен своими твердыми «умеренно республиканскими» взглядами. В 2003-м, сразу после вторжения в Ирак, он отправился навестить родные войска и выдал следующую фразу: «Когда поймаете Саддама Хусейна, оставьте меня с ним наедине на четыре секунды». 10 июня того же года в самый разгар патриотического угара по случаю «победы», будучи гостем на шоу Дэвида Леттермана, Уиллис спел песенку, в которой были такие слова: «Мы разбомбили Саддама и помахали ему ручкой, мы взорвали ублюдка, йе!!!»

Нынче Уиллис, похоже, раскаивается в своем патриотическом кураже.

«Не думаю, что до моего мнения есть кому-то дело, я всего лишь актер», – жалуется Брюс за ланчем в нью-йоркском ресторане Peninsula, куда его героя Маклейна пустили бы разве что в качестве охранника, отсеивающего шлюх.

«Актеры очень высокого мнения о своих оценках происходящего. Мне повезло, что я пробился на самый верх, но есть тысячи и тысячи актеров лучше меня, которым не так фартило. Приходилось ли тебе в последнее время слышать что-либо дельное из уст актера? Хотя документальный фильм Клуни про Дарфур – сильная штука».

Уиллис был почетным гостем президентской ложи на Республиканском съезде 1992 года и не скрывает своей симпатии к Бушу-младшему. При этом политика в целом не вызывает у него ничего, кроме отвращения:

«За футболом я слежу значительно внимательнее. Все они ворюги – и демократы, и республиканцы. Можно избрать хоть десять президентов сразу, но пока из Вашингтона не выгонят лоббистов с чемоданами денег, которые платят всем и за все, ничего не изменится. Кое о чем у нас сейчас ­говорить нельзя. Например, о крупных нефтяных компаниях. Президентов США убивали за меньшее – парней, заказавших Кеннеди, к слову, так и не поймали. Меня за это, видимо, тоже кокнут, но я уверен, что те, кто заказал убийство Кеннеди, до сих пор находятся в той или иной степени у руля. За убийство Кеннеди должно отвечать правительство США. Маньяк с винтовкой? Не думаю. Возможно, я зря все это говорю. Они там наверху почитают и скажут: «Вали отсюда!»

«Они», на которых с опаской оглядывается Уиллис, – это закулисные шишки, управляющие Голливудом. Непросто, однако, представить, какие высказывания Брюса могут повлиять на его роль незаменимой дойной коровы «Крепких орешков». «Не знаю, не знаю. И тем не менее я постоянно об этом думаю. Что можно говорить, а чего нельзя». В этот момент Уиллис замечает хорошо одетого азиата за соседним столиком, прицельно направляющего в нашу сторону свой мобильник. Брюс просит официанта передать просьбу не фотографировать его, а потом сам встает и делает внушение начинающему папарацци. Несмотря на двадцатилетний статус звезды, Уиллис до сих пор отбрыкивается от внеш­них проявлений славы. «Ненавижу быть знаменитостью. Не приходится стоять в очередь в рестораны, это да, а в остальном гори она синим пламенем».

Я спрашиваю у актера, изменило ли вторжение в Ирак его отношение к Бушу-младшему.

«Понимаешь, надо быть полным идиотом, чтобы встать и во всеуслышанье заявить: «Я поддерживаю войну!» И тем не менее я за то, чтобы остановить мировую агрессию, и иногда для этого приходится дать кому-нибудь по морде, а потом дать еще раз – чтобы уже не шевелился. Все говорят: президент сморозил чушь. Подумаешь, новость – политики всегда мелят чепуху. Буш сказал, что мы развязали войну, чтобы уничтожить оружие массового уничтожения. И что, если мы его не нашли, значит его нет в природе? Все знают, что у Саддама оно было, был химический газ. Может, он его закопал в пустыне или за ночь перебросил в Сирию. Нам ведь в Сирию нельзя, правильно?»

Сразу после 11 сентября трудно было даже представить, что «Крепкий орешек 4.0» когда-либо обретет целлулоидную плоть.

«В Штатах царила форменная паника, – вспоминает Уиллис. – Куча проектов отправилась на помойку, сценарии выкидывали или клали на полку из-за настоящего эмбарго на фильмы про терроризм. Но куда бы я ни приезжал, меня везде спрашивали: «Брюс, когда мы увидим новый «Крепкий орешек»?» Впрочем, как замечает Де Суза, между «Крепким орешком» и реальным миром всегда стояла крепкая сюжетная стена. При создании четвертого «Орешка» продюсерам пришлось решать проблему, как снять фильм вроде бы про борьбу с терроризмом и при этом не затронуть болевых точек новейшей истории. Никаких тебе арабов с ядерными чемоданчиками, химическим или биологическим оружием. Выкрутились из положения весьма оригинально – главным злодеем «Крепкого орешка 4.0» стал суперхакер. «Крепкий орешек 4.0» – это «Орешек в интернете»! «Не думаю, что я убил хотя бы одного мусульманина в этом фильме, а я поубивал там всех плохих парней! В мире сотни миллионов мусульман, которым положить на джихад».

То есть пыток не будет?

«Нет. Не похоже на «Крепкий орешек», скажи?»

Чертова политкорректность! Надеюсь, Маклейн не бросил курить?

«Снова не угадал. Мне совершенно не хочется нести ответственность за то, что какой-нибудь сопляк начнет курить просто потому, что я выгляжу круто с сигаретой в зубах».

С третьей серии Маклейн постарел на 12 лет, но Уиллис и не собирается скрывать это. Наоборот, он вовсю обыгрывает сей факт. Как и раньше, Брюс сам исполняет половину трюков, что сегодня ему особенно нелегко.

«Множество трюков, которые мне пришлось выполнять, были задуманы по старинке, без спецэффектов, а я уже не так бойко, как раньше, отскакиваю от цементного пола. Пару раз было по-настоящему больно. На втором дубле становится вообще не до смеха, поэтому я шел на все, чтобы второго дубля не было. Я рад, что не проковырялся с этим проектом еще десять лет».

У культового режиссера Кевина Смита («Клерки») в четвертом «Орешке» небольшая роль «хорошего хакера». Смит переписал свои реплики сам, но ему пришлось утверждать поправки у студийных боссов. ­Кевин вспоминает, как он подслушал телефонный разговор Уиллиса с одним из продюсеров по поводу этих сцен.

«Брюс просто мычал в трубку: угу, ага, ыгы. А потом сказал: «Ответь мне на один вопрос: кто у тебя запасная кандидатура на роль Маклейна?» Последовала­ длинная пауза, после чего Брюс резюмировал: «Вот и я о том же» – и повесил трубку».

Уиллиса раздражает и тот факт, что фильм получил мягкий прокатный рейтинг «Детям до 13-ти...», в то время как он ратовал за присуждение ограничения R («Детям до 16-ти...»). Но в наши дни даже звезда уровня Уиллиса не способна повлиять на игру рейтингов.

«Ни у кого нет такой власти, – говорит Брюс. – В Голливуде есть гораздо более могущественный парень, чем я, и зовут его Руперт Мердок. Это его корпорация, а я просто работаю на него. И он не хочет, чтобы из плохих парней выливалось слишком много крови. В кино по-прежнему можно совершать сколь угодно ужасные по­ступки – при условии, что слово fuck прозвучит не более двух раз».

А это проблема, учитывая что фирменная фраза Маклейна звучит примерно так: «Yippee-ki-yay, motherfucker!»

«Говорить fuck через раз – это часть эстетики «Крепкого орешка», – поясняет Уиллис. Но ему приходится подчиняться всевластию рейтинга. «Это решение студии, и так в наше время происходит все чаще и чаще – они хотят охватить максимально широкую аудиторию. Сегодня дать фильму рейтинг R – это уже храбрость».

Но несмотря на то, что факов в четвертом «Орешке» значительно меньше, чем в предыдущих, «нам все-таки удалось снять вполне зубодробительный боевик, – не сдается Брюс. – Мне очень хотелось, чтобы эта серия равнялась на первый фильм – единственный достойный из всех, на мой взгляд».

Наше интервью наконец выруливает к самому интересному – личной жизни Уиллиса и его отношениям с экс-супругой Деми Мур и ее «золотым мальчиком» Эштоном Катчером. Впрочем, на фронте Деми у Брюса давно уже все спокойно – по крайней мере с 2005 года, когда Уиллис был почетным гостем на свадьбе Деми и Эштона. Брюс недавно ездил в отпуск с Мур и Катчером, которых он называет не иначе как «семья».

«Людям непросто понять наши отношения, – лукавит Уиллис, – но мы частенько ездим вместе отдыхать. Мы все еще растим наших детей – между нами сохранилась эта связь. Деми – мать моих дочерей, а Эштон – их отчим. И слава богу, что у них такой отличный отчим. Я люблю Деми и знаю, что она любит меня».

Что касается сердечных дел самого Уиллиса, то с 2000 года – года его развода с Мур – он неизменно находил, чем и кем себя занять. В прошлом году пресса постоянно сватала Брюса Тамаре Фельд­ман – молодой актрисе, снявшейся в триллере «Идеальный незнакомец». Потом его видели с моделью Петрой Немковой и даже с Рене Зелл­вегер.

«Мы наткнулись друг на друга в ресторане, поговорили минут пять, а потом я прочитал, что мы встречаемся. Не то чтобы я был против – она красавица. И актриса талантливая».

Тем временем таблоидный список предполагаемых пассий Уиллиса все растет: то его засекут в ночном клубе воркующим с Кортни Лав, то опять возьмут врасплох в компании Фельдман.

«В любом случае о мужиках моего возраста пресса теперь пишет, только если мы совершаем что-нибудь непристойное, – усмехается Уиллис. – Но на самом деле их интересует исключительно молодняк. Вот кто движет поп-культуру в наше время. Понимаешь, если считается нормальным печатать фотографии молодых актрис, вылезающих из машины с голой щелкой, значит, скоро всему кранты. Значит, скоро падение Римской империи, мать ее».