Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Psychosearch - вопросы психологии, философии и сознания

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 66 RSS
←   Февраль 2018   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://psychosearch.ru/
Открыта: 21-05-2016

Автор
ПсихоПоиск

Статистика

66 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Psychosearch - вопросы психологии, философии и сознания


Виктор Пелевин iPhuck 10 и роль смысла в произведении


Виктор Пелевин продолжает экспериментировать и постепенно пришел к написанию детективных романов. Пока наши просветленные кинорежиссеры и писатели будут считать, что в реальности есть такой феномен как массовая культура, противопоставляя его себе и мифическому элитарному искусству, они будут продолжать выписывать себе индульгенцию за низкие тиражи и отсутствие интереса к их творчеству.

Есть пагубная привычка от недостатка сообразительности – пытаться противопоставить запомнившиеся в веках произведения против прибыльной и востребованной поп-культуры, которая эти самые произведения и увековечила. Но не все писатели страдают этим недугом, только не Виктор Пелевин. Его книги популярны и успешно переиздаются, а ранние произведения уже успели стать классикой и рекомендуютсяРАО для изучения в школе. Пятнадцатый роман Виктора Пелевина «iPhuck 10» вышел 26 сентября 2017 года. Может быть, Пелевин знает что-то, чего не знают низко тиражируемые и менее удачливые коллеги по цеху?


Секрет успеха
Не понимаю - отвергаю
Сюжетная линия и ее интерпретация
Маруха Чо
Гипсовый кластер
Жанна Сапфо
Главная роль в книге Виктора Пелевина «iPhuck 10»
Кульминация
Нераскрытый прием Пелевина
Роль смысла в произведении
Почему Пелевин?

Литература – это не самое главное в моей жизни.

Виктор Пелевин [1]

Секрет успеха

Еще со времен первых своих серьезных произведений (18 лет назад) Виктор Пелевин, вероятно, понял [1], что популярность книг связана не только с личным заработком, но и с возможностью донести идею до максимально широкого круга читателей. Также наверняка Виктор Пелевин обратил внимание, что остаются в веках только те работы, которые заставляют читателя думать, меняют его, становятся частью его опыта и насыщают его видимостью понимания происходящего хаоса и тайн бытия, особенно если это понимание неразрывно связано с настоящим миром и тем местом или путем, который каждый любопытный человек или просто интересующийся вынужден время от времени искать.

Поместить сложные мысли и выводы о мире и существовании в обрамление из простого, но резонирующего с сердцами рядовых читателей сюжета – вот формула, едва ли не единственная достойная внимания для серьезной литературы. По большому счету, это заявка на увековечивание своей работы не только в литературе, но и любом другом искусстве.

Удивительной и недоступной по своей простоте современным писателям является попытка соединить в своих произведениях два вышеперечисленных намерения. С одной стороны, сохранить интерес читателя, а с другой – дать сложную пищу для ума. Кроме всего прочего, Пелевин умудряется почти в каждом произведении экспериментировать с жанром, создавать что-то новое в литературе, пусть и не всегда удачное, по словам самого же автора [2], но это точно на порядок лучше, нежели самокопирование.

Непростая формула соединить интересный сюжет и «пищу для ума» в одном произведении не гарантирует популярности, но при удачном стечении жизненных обстоятельств и наличии таланта эта формула конвертируется в успешно занимаемые центральные полки книжных магазинов, уважение читателей, огромные тиражи и в то, что о выходе с нетерпением ожидаемых книг автора сообщают первые полосы СМИ.

Книги Пелевина – это всегда загадка, но сейчас речь пойдет о детективе, и неудивительно, что история, изложенная в книге, может показаться одновременно простой и запутанной. Если отойти в сторону и вспомнить пиар талант Виктора Пелевина, нельзя не заметить, что время для выхода книги с такимназванием выбрано идеально. Только что отшумела сентябрьская презентация новой линейки продукции Apple, и попадая в эту информационную струю, автор обеспечивает себе множественные упоминания в СМИ, и как следствие, более чем достойный уровень продаж.

Книга начинается с вводной части, где читателя погружают в мир будущего. Пелевин пишет от имени Искусственного Интеллекта в доверительной манере, чтобы завоевать симпатию читателя:

Я до такой степени честен, что постоянно обнажаю прием. [2]

Моя сигнатурная техника создания жизненной достоверности (широко применяемая в первой части этого романа) называется “убер”. Термин происходит не от международного обозначения автоматических такси, как думают некоторые, а от немецкого “über” в значениях “через”, “свыше” и “над”. Я как бы поднимаюсь над повседневной реальностью, прорываюсь через тугие ее слои – и даю с высоты обширную и выразительную ее панораму… [2]


Ссылки на использование и объяснение своих литературных приемов дают читателю возможность воспринимать повествование автора в форме диалога между читателем и автором. Книга становится живой в том числе благодаря блистательным оговоркам о способности языка отражать суть явлений:

Человеческий язык – что интересно, любой – устроен так, что заставляет воспринимать перетекающие друг в друга безличные вибрации, из которых состоит реальность, в виде ложных сущностей – плотных, неизменных и обособленных друг от друга «объектов» («я», «он», «оно» и так далее). Точные науки, основанные на подобной кодировке, позволяют добиваться интересных физических эффектов (взять хотя бы атомную бомбу), но нет ничего смешнее опирающейся на такой язык «философии». Конечно, кроме тех случаев, когда ее используют в качестве промысловой магии – тогда это в высшей степени респектабельное занятие наподобие охоты на пушного крокодила. Тем не менее я уже как бы философствую. Более того, называю себя «я». Пожалуйста, не принимай этого всерьез, читатель. Мы просто не смогли бы общаться по-другому без многочисленных оговорок в каждом предложении. Мне и дальше придется пользоваться местоимениями, указывающими на пустое место, существительными, подразумевающими эмоции, которых нет, глаголами, описывающими жесты выдуманных рук, и так далее. Но другого способа вести с тобой эту в высшей степени приятную беседу для меня не существует. [2]


В самом начале произведения автор умело погружает читателя в контекст времени и ситуаций повествования, задавая основные правила игры и понятийные рамки. Особенно меткими и емкими здесь являются определения фиктивной [3] или мнимой сущности языка как способа передавать данные и тщетность многих попыток передать языком суть явлений, скрытую за пределами определений. Вынужденность за неимением прочего обходиться тем, что есть, важная оговорка, если вы хотите рассказать историю, узор которой должен сложиться в более полную картину, чем представления из обыденной жизни.

Но не каждый захочет выйти за рамки заурядных смыслов. Гераклит Эфесский еще двадцать пять веков назад в своем сочинении о природе («Музы») писал: «Мудрость должна приходить только через слово (logos). Именно слово приводит к единому знанию всего. В то время как последователи Пифагора предпочитают этому [единому знанию] различные виды многоучености, которые уму не научают». По Гераклиту и Аристотелю в том числе, слово обладает определенным концептом, совокупностью смыслов, очень часто нюансировано отличающихся и дающих представление о времени, о говорящем, о национальности и культуре, и слово гораздо более содержательно и информативно, чем числа. Другими словами, «многознание уму не научает». С тех пор стало казаться многим (в том числе и литературным критикам), что слово и есть то мерило, та цель и сакральное таинство, к познанию которого нужно стремиться. Можно попытаться представить, как больно и неприятно будет местами служителям и почитателям слова читать про себя не отражающую мнение Гераклита и их собственную позицию. Что может быть больнее, чем правда?

Не понимаю – отвергаю

Пелевин всегда пишет о жизни и всегда, как нам кажется, о ее наиболее достоверных формах. С нами наверняка не согласятся многие, имея на это свои причины. Часто нам приходится сталкиваться с неадекватной критикой произведений Виктора Пелевина. В основном, критика связана с непониманием главной иносказательной линии произведений или вообще – с упущением наличия таковой. Представьте, что вы пытаетесь раскрыть через историю какую-либо идею, но люди, которые вас слушают, вместо обсуждения вашего месседжа высказывают свое отношение к вскользь упомянутым вами малозначимым вещам.

Иносказательное повествование для постмодерниста должно было бы восприниматься в порядке вещей, но увы. Многочисленные комментаторы замечают и понимают аллегории и метафоры автора в отношении довольно малозначимых для сути произведения идей. Смысл, казалось бы, завуалированный за тонкой пелевной пеленой простого сюжета и юмористических отступлений, остается невидимым, незамеченным со стороны неподготовленного читателя.

Неподготовленность здесь, возможно, связана отнюдь не с узким кругозором читателей или критиков, а с тем семантическим полем, к которому апеллирует Пелевин, и тем идеям, которые он считает достойными для изложения как в своей литературе, так и в литературе в целом. Вот что автор, например, отвечает на критику об однообразии его произведений:

Я бы сказал, что это противостоящий мне литературный мэйнстрим коллективно пишет одну ничтожную книгу. Все появляющиеся там тексты, в сущности, об одном – они описывают омраченное состояние неразвитого ума, движущегося от одного инфернального пароксизма к другому, причем этот заблуждающийся воспаленный ум описан в качестве всей наблюдаемой вселенной, и без всякой альтернативы подобному состоянию… Иногда ценность такой продукции пытаются поднять утверждением, что автор «стилист и мастер языка», то есть имеет привычку обильно расставлять на своих виртуальных комодах кунгурских слоников, от вида которых открывается течка у безмозглых филологических кумушек, считающих себя кураторами литпроцесса. Но «звенение лиры» не добавляет подобным текстам ценности. Оно просто переводит их авторов из мудаков в мудозвоны. [2]


Неразвитый ум и движение от одного инфернального пароксизма к другому – здесь не просто красивая метафора, это в какой-то степени вполне достоверное и безэмоциональное определение для сложившейся ситуации. Развитость или неразвитость ума продиктованы состоянием самосознания и способностью глубоко проанализировать каждый аспект себя, управлять своей волей, мыслить и совершать сознательные действия, а вместо этого люди, обремененные неразвитым умом, скорее всего будут вынуждены жить в «инфернальном» состоянии. Другими словами, раздираемыми внутренними «демонами». Исторически так сложилось, что порочные стремления безвольных, недалеких или сумасшедших людей списывают на нечистую силу. Эти люди подвержены «демонической» склонности вести себя подобно автоматам, всецело подчиняться инстинктам, отрабатывать клише подобно механическим роботам, везде выпячивать собственное «я» или другими способами «осквернять» окружающую реальность.

Использование образа «демона» в романе и термина «демон» в этой работе совсем не подразумевает под собой наличие реальной сущности. Под «демоном» с тем же успехом может аллегорически подразумеваться вполне материалистический источник страдания, образ мыслей, определенный узор нейронов у человека в голове, напрочь лишенный какого-либо мистицизма.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что упрек в однообразии не всегда можно воспринимать как хороший аргумент, особенно если темы, к которым апеллирует автор, являются вечными, глубокими и лежащими за пределами возможности «быть описанными языком».

Следует еще раз подчеркнуть важный, на наш взгляд, нюанс – литература Пелевина, как правило, критикуется по трем причинам:

философия, мировосприятие и ценности читателя не совпадают с философией автора;
в силу субъективного опыта (это хорошо описано самим автором в главе “ресторан «тамагочи»” про литературную критику и критику романов Пелевина в частности);
в силу непонимания смыслов, вкладываемых в работу, непонимания отсылок и метафор автора в достаточном объеме, чтобы сложить целостную картину произведения.

Если первые две причины лежат в недосягаемой плоскости, то третья вполне может быть обсуждаема и решаема для читателя. Мы попытаемся немного развеять туман непонимания, высказав несколько идей, лежащих на поверхности, а вы проверьте, так ли вы поняли роман и главную его диспозицию. Мы не претендуем на «правильное» и единственно верное толкование романа Пелевина, но как нам представляется, роман не так прост, как может показаться с первого взгляда. Загадки, недомолвки, намеки и отсылки добавляют всем книгам Пелевина приятный интеллектуальный оттенок и покупают билет в вечную память поколений. В произведениях с двойной и тройной возможностью трактовки всегда будет место для игры ума при чтении, так ценимой автором.

Сюжетная линия и ее интерпретация

Оттолкнувшись от того, что основные персонажи, представленные в книге, и действия персонажей попали на страницы романа не случайно, мы попробуем найти рациональное объяснение для сюжетной линии и целой серии поучительных смыслов, вероятно появляющихся при нехитрой ее интерпретации.

Маруха Чо
В начале романа это не очевидно, но к середине становится ясно, что главным злодеем романа является Маруха Чо. Что нам открыто заявляет имя главного злодея романа? Очевидно, что Маруха Чо – это модификация имени Мара в западной и восточно-славянской традиции, это женский мифологический персонаж, богиня жатвы, плодородия и смерти. В европейской мифологии — злой дух, демон, садящийся по ночам на грудь и вызывающий кошмары. В контексте книги это приобретает особое значение, и мы еще вернемся к этому вопросу. В традиционном буддизме слово «мара» имеет четыре значения: страдание, смерть, условность, дитя бога. «Мара многолик», — говорят буддисты, когда хотят сказать, что существует некоторая сумма сил (привязанностей и страхов как результат соприкосновений с окружающей материальной и прочими иллюзорными «реальностями»), вновь и вновь увлекающих человеческую сущность к очередному витку страдания в бытии.

Примечательно, что Мара — в буддизме — демон-искуситель, возглавляющий царство богов и соблазняющий Будду Гаутаму видениями. В буддийской космологии Мара персонифицируется как воплощение безыскусности, гибели духовной жизни. Мара — искуситель, отвлекающий людей от духовных практик путем придания привлекательности земной жизни или выдавая отрицательное за положительное. Мара, другими словами, это демон, искусность которого выражается в способности обмана. Напомним читателю, что по сюжету Мара настолько искусна в обмане, что ей удается обмануть полицейско-литературного робота Порфирия и взять над ним верх. Получается, что Маре удается обмануть сложнейший искусственный интеллект, как раз специализирующийся на поиске преступников, распознающий эмоции и обладающий всеми возможными преимуществами в сравнении с обычным человеком.

Текст обрезан из-за максимального размера символов в посте. Продолжение смотрите на сайте: https://clck.ru/Cq4qU

Скачать с litres: https://clck.ru/Cq4r5
Скачать с ozon: https://clck.ru/Cq4rf
Скачать с labirint: https://clck.ru/Cq4sQ
В избранное