Вопрос бродяги прозвучал вяло и невыразительно. В
сгущавшихся сумерках было не рассмотреть его лица, но вот тусклые лучи
заходящего солнца, долетевшие из глубины улицы, осветили смотревшие прямо на
Эдди Виллерса безнадежно насмешливые глаза – будто вопрос был задан не ему
лично, а тому необъяснимому беспокойству, что затаилось в его душе.
– С чего это ты вдруг спросил? – Голос Эдди Виллерса
прозвучал довольно неприязненно.
Бродяга стоял, прислонившись к дверному косяку, в осколке
стекла за его спиной отражалось желтое, отливающее металлом небо.
– А почему это вас беспокоит? – спросил он.
– Да ничуть, – огрызнулся Эдди Виллерс. – Он поспешно сунул
руку в карман. Бродяга остановил его и, попросив десять центов, начал говорить дальше,
словно стремясь заполнить один неловкий момент и отдалить приближение другого.
В последнее время попрошайничество на улице стало обычным делом, так что
внимать каким-то объяснениям было совсем не обязательно, к тому же у Эдди не
было никакого желания выслушивать, как именно этот бродяга докатился до такой
жизни.
– Вот возьми, купи себе чашку кофе. – Эдди протянул монету в
сторону безликой тени.
– Спасибо, сэр, – сказал бродяга равнодушным тоном. Он
наклонился вперед, и Эдди рассмотрел изрезанное морщинами, обветренное лицо, на
котором застыла печать усталости и циничного безразличия. У бродяги были глаза
умного человека.
Эдди Виллерс пошел дальше, пытаясь понять, почему с
наступлением сумерек его всегда охватывает какой-то необъяснимый, беспричинный страх.
Нет, даже не страх, ему было нечего бояться, просто непреодолимая смутная
тревога, беспричинная и необъяснимая. Он давно привык к этому странному
чувству, но не мог найти ему объяснения; и все же бродяга говорил с ним так,
будто знал, что это чувство не давало ему покоя, будто считал, что оно должно возникать
у каждого, более того, будто знал, почему это так.
Эдди Виллерс расправил плечи, пытаясь привести мысли в
порядок. «Пора с этим покончить», – подумал он; ему начинала мерещиться всякая
чепуха. Неужели это чувство всегда преследовало его? Ему было тридцать два
года. Он напряг память, пытаясь вспомнить. Нет, конечно же, не всегда, но он
забыл, когда впервые ощутил его. Это чувство возникало внезапно, без всякой
причины, но в последнее время значительно чаще, чем когда бы то ни было. «Это
все из-за сумерек, – подумал Эдди, – терпеть их не могу».
В сгущавшемся мраке тучи на небе и очертания строений
становились едва различимыми, принимая коричневатый оттенок, – так, увядая,
блекнут с годами краски на старинных холстах. Длинные потеки грязи, сползавшие
с крыш высотных зданий, тянулись вниз по непрочным, покрытым копотью стенам. По
стене одного из небоскребов протянулась трещина длиной в десять этажей, похожая
на застывшую в момент вспышки молнию. Над крышами в небосвод вклинилось нечто
кривое, с зазубренными краями. Это была половина шпиля, расцвеченная алым
заревом заката, – со второй половины давно уже облезла позолота.
Поучать может каждый, но стоит ли доверять этим поучениям.
Если у вас есть проблема в жизни, и вам нужна помощь, пишите
по адресу rasvopros@mail.ru с пометкой «проблема» в теме
письма.
Copyright Андрей Луда, 2006-2014 г.г. Автор оставляет за
собой право отвечать не на все полученные письма и опубликовывать полностью или
частично, полученные письма без предварительного согласования. В случае, если
Вы желаете свое письмо оставить конфиденциальным, письменно сообщите об этом.
