Здравствуйте!

Эта книга новосибирских авторов пару лет назад была лишь в проекте. Судя по всему, ее издание, к сожалению, так и не осуществилось. Вот фрагменты из нее, по которым ясно, почему "к сожалению"...

Принцип Арцеулова
Что делать, когда выхода нет?

Кто такой Арцеулов? Это знаменитый русский советский летчик. В историю авиации он вошел благодаря тому, что первым ввел свой самолет в штопор и вывел аппарат из этой смертельной фигуры.

Мы сформулировали "алгоритм Арцеулова" и с удивлением обнаружили, что его применяли попавшие в ситуацию "неразрешимой задачи" и российский государственный деятель XVIII века, и советский военачальник, командовавший Черноморским флотом в 20-х годах, и гроссмейстер Видмар, сделавший "самый красивый ход в истории шахмат", и знаменитый хирург-кардиолог, наш современник.

В этих заметках мы расскажем о людях, которые, попадая в безвыходное, на первый взгляд, положение, всякий раз благополучно выбирались из ловушки, применяя "принцип Арцеулова" (понятное дело, даже не догадываясь о нем). Так мы назвали спасительные действия, которые часто совершаются как бы вопреки здравому смыслу. Если ты попал в ловушку и не видишь способов, как выбраться из нее, попробуй ухудшить ситуацию. Клин клином! Как пелось в одной песенке, "это только хорошо, что пока нам плохо!" Штурвал от себя!

Парашютов-то еще не было!
Летним утром 1916 года прапорщик Арцеулов, начальник истребительного отделения Качинской авиашколы, приказал механику заправить "Ньюпор" только на полчаса полета. Механик понял: Арцеулов решился на ЭТО. ЭТО называлось штопором. На заре авиации слова "штопор" и "смерть" являлись синонимами для каждого пилота. Аэропланы с наивной аэродинамикой в горизонтальном полете то и дело норовили клюнуть носом. Стоило пилоту зазеваться, и такой "клевок" превращался в неуправляемое падение по крутой спирали. Все попытки выровнять самолет подняв его нос -- ручку управления на себя, -- ни к чему не приводили. Спираль становилась еще круче. Парашютов тогда еще не было... Вот и земля. Удар. Взрыв. Двадцатишестилетний прапорщик Костя Арцеулов, боевой летчик, красивый парень, разбивший множество женских сердец, но не разбивший ни одного самолета, оказался первым в мире пилотом, догадавшимся, ЧТО должен делать человек за штурвалом, выводя машину из штопора.

-- Ручку нужно тянуть не на себя, а от себя. Не поднимать нос самолета, а постараться утопить его еще глубже. И тем самым совершить нечто противоречащее рассудку.

Высота два километра. Арцеулов убавляет скорость. Нос самолета опускается. Штопор. Виток, второй. Штурвал -- на себя. Нос, вместо того чтобы подняться, опускается еще ниже. В этот капкан попадались летчики всего мира. Все тянули ручку на себя до самого конца. Арцеулов толкнул штурвал от себя и тут же "с гибельным восторгом" испытал сопротивление аэроплана. Машина больше не хотела опускать нос. Арцеулов увеличил усилие. Самолет поднял нос и выровнялся.

Еще несколько раз ввел Арцеулов свой самолет в гибельное падение и всякий раз -- штурвал от себя! -- сумел перевести его в нормальный полет. Затем посадил машину на аэродромную зелень и подумал... Впрочем, никто не знает, о чем в тот день думал летчик, но зато достоверно известно, что фигура "штопор" отныне стала обязательной фигурой высшего пилотажа в Качинской авиашколе.

Слово из трех букв
Как известно, у цесаревича Александра Николаевича, будущего императора Александра II, в течение всего его отрочества воспитателем-наставником был поэт В.А. Жуковский. Не будучи занудой, он не утомлял мальчика нравоучениями. На первых порах он ограничивался двухчасовыми прогулками с ним по Петербургу. Любознательный наследник задавал вопросы. Жуковский отвечал. За обедом с родителями отрок восторженно пересказывал все то, о чем он сегодня беседовал с Василием Андреевичем. Наверное, эти беседы были интересными. Во всяком случае, однажды отец Александра император Николай I изволил сопровождать сына и его воспитателя в очередной прогулке.

И надо же такому случиться! На только что окрашенных воротах Летнего сада мальчик увидел нацарапанное гвоздем слово. Оно состояло из трех букв. Наследник его никогда не слышал. Ну не произносилось оно при нем. И с детским простодушием он спросил у Жуковского: что означает это слово?

Первым делом поэт глянул на царя. И по тому, как тот, подняв голову, с преувеличенным вниманием начал наблюдать за ползущим по небу облаком, Жуковский понял, что император (великий матерщинник!), конечно, знает смысл этого слова, но предоставляет воспитателю возможность самому выпутываться из этого пренеприятнейшего положения.

И Жуковский ответил. Не размыслив и несколько секунд, он сказал нечто такое, что именно с этого дня, с этой самой минуты начался ослепительный взлет его карьеры царедворца...

А теперь отложите этот лист в сторону и подумайте: что на месте Жуковского ответили бы наследнику вы?
Ответ же самого Василия Андреевича был таким:
-- Ваше высочество, это слово -- не что иное, как форма повелительного наклонения от глагола "ховать". Например, совать -- суй, жевать -- жуй. А это -- ховать.

Любопытство наследника было удовлетворено, он тут же спросил у Жуковского еще о чем-то, тот ответил... В течение всей прогулки царь не произнес ни слова. И только прощаясь, у самого входа во дворец, он вынул из кармана золотой брегет и, употребив форму повелительного наклонения от глагола "ховать", посоветовал поэту спрятать часы подальше, чтобы не украли. И тут же пригласил его на семейный ужин -- честь, которой император редко кого удостаивал.

Пять рублей за позор
Во времена Екатерины Второй заседал в сенате князь Лопухин. Был он по взглядам весьма демократичен, не чурался общения с простонародьем, почти не наказывал слуг, любил самолично посещать торжища и прицениваться к товарам.

Однажды, проходя по базару, Лопухин увидел замечательную по красоте девку. Она продавала пироги. Сенатор подошел к ней, купил пирогов и заговорил. Ого! Торговка оказалась еще и умницей. Очарованный Лопухин подарил ей пять рублей и удалился, вполне довольный беседой.

На другой день выходит князь из дому, чтобы сесть в карету, и тут перед ним вырастает огромный мужик в зипуне. Бухается он перед Лопухиным ниц и, подметая бородой землю, ползет к нему, повторяя:
-- Не губи, батюшка! Ох, не губи!

Речь мужика невнятна, косноязычна, и все же сенатору удается извлечь из нее следующее. Вчера он, Лопухин, опозорил дочь мужика, ту самую красавицу торговку. Иначе зачем он подарил ей пять рублей! Такие деньги! Торговки в калашном ряду, видевшие, как князь беседовал с их товаркой, а потом подарил ей деньги, весь день только и судачили об этом и насмехались над бедной мужицкой дочкой. Эх, если бы не было этих проклятых баб, то, может, все бы и обошлось, а сейчас -- куда там! Опозорена девка!

Тут мужик облил слезами лохматую свою бороду, обнял князя за ногу и принялся умолять его спасти дочку от позора.
-- Да что же я, братец, могу поделать? -- спрашивает сенатор. -- Под венец ее вести? Не могу. Не ровня мы с ней. Да и обвенчан я давно.

Мужик еще пуще заливается слезами и между рыданиями объясняет, что князю вовсе не обязательно жениться на торговке, но что князь спасет доброе имя дочери, если заплатит ему, мужику, сто рублей. Всего лишь сто целковых!
-- Иди, любезный, -- говорит князь. -- Не будет твоя дочь под позором. Обещаю. Ступай.

Денег, однако, ему не дает, и мужик уходит не солоно хлебавши.
Как поступить Лопухину? Денег вымогателю давать, конечно, нельзя. Но ведь и красавицу жалко. Спасать надо от пересудов. А как?

Ну а как же все-таки поступил князь Лопухин, спасая репутацию красавицы из торгового ряда? Очень просто. Он пошел на базар и, останавливаясь подле каждой торговки, заговаривал с ней и дарил пять рублей.

Не было подковы -- лошадь захромала...
В начале войны молодого наркома торговли РСФСР Леонида Грачева призвали в армию, дали генеральское звание и назначили начальником тыла Волховского фронта. Начальник тыла, напомним, отвечает за материально-техническое снабжение войск. Однажды Грачеву сообщают: новым членом военного совета фронта, который будет заниматься вопросами тыла и, следовательно, станет и непосредственным руководителем Грачева, назначен Л.З. Мехлис.

Тех, кто интересуется историей Отечественной войны, не может не поразить одиознейшая фигура Льва Мехлиса, сталинского палача, холуя и интригана, члена Военных советов ряда армий и фронтов. Стоило появиться Мехлису на новом месте, как с утроенной нагрузкой начинали работать трибуналы, летели со своих должностей генералы, а у командующих ныло в селезенках.

Грачеву становится ясно: его дни в занимаемой должности сочтены. И это прискорбно. Потому что работа у него здесь спорится, у начальника тыла великолепные отношения с командующим и подчиненными. А Мехлис, конечно, погонит Грачева отсюда. Уж он-то найдет за что.

Полковник Гоберман, начальник ветеринарной службы, подсказал генералу неожиданный выход из этого в общем-то безвыходного положения.
Оказывается, несколько лет назад, еще во время финской кампании, Мехлис отвечал за подготовку конского состава к зимнему наступлению. Из-за отсутствия подков наступление на одном из участков провалилось. Неподкованные лошади скользили по ледяной корке, падали, придавливая под собой всадников. Сталин пришел в неописуемую ярость. Тем не менее Мехлис уцелел.

Так вот, нужно напомнить Мехлису об этом эпизоде.
Напомнить? Мехлису? О его собственной ошибке? Да он Грачева после этого не только снимет. Он его в порошок сотрет!
-- Конечно, есть риск, -- философски заметил Гоберман. -- Но тут важно, как напомнить.

И вот -- звонок Мехлиса:
-- Товарищ Грачев, о состоянии тыла фронта вы доложите мне после моего возвращения из Ленинграда. Мы с командующим сейчас туда выезжаем... Есть ли у вас вопросы к Военному совету Ленинградского фронта?

"Ну и ну! -- думает Грачев. -- Ну и Гоберман!"
И отвечает в трубку:
-- Товарищ Мехлис, несмотря на теплую погоду, может возникнуть необходимость в перековке лошадей для зимних условий. Подковы мы заказали в Главном интендантском управлении, но если часть заказа вы смогли бы разместить в Ленинграде, то мы получим подковы гораздо быстрее.

Мехлис молчит. Грачев чувствует, как над его шеей поднимается топор.
Наконец Мехлис спрашивает:
-- Сколько подков вы просите у Ленинграда?
-- Двести тысяч.
-- Мало. Очень мало. Полмиллиона.
-- Но...
-- Все. До свидания.

После этого Мехлис не упускает случая, чтобы не напомнить всем об исключительной оперативности службы тыла Волховского фронта, и у них с Грачевым устанавливаются хорошие отношения.

Кто там, в котле, живет?
Бригада наладчиков торопилась к назначенному сроку подготовить к пуску паровой котел. К концу работы все валились с ног. Но вот и финиш. Бригада выходит из гулкого чрева котла. Входное отверстие запирается мощной герметичной заслонкой, и в котел пускают воду. Когда водомерная трубка покажет, что котел заполнен, кран перекроют и воду начнут нагревать. Она превратится в пар. Тот под высоким давлением ударит по лопаткам турбины, и его механическая энергия превратится в электрическую. Обо всех этих превращениях расскажут многочисленные приборы. Вся бригада собралась возле них... Впрочем, вся ли? Эх, если бы хоть кто-нибудь догадался пересчитать вышедших из котла! Ведь одного недостает...

А тот, кого недостает, спит сейчас, умаявшись, у самой дальней стенки котла. Но не снаружи, а внутри. Спит и не знает, что сейчас к нему придет смерть. Молодой парень проснулся от холода. Его заливала вода. Он кричал, колотил в стены котла. Вода продолжала быстро подниматься, потому что снаружи никто его не слышал. Слишком уж мощная оболочка была у агрегата.

Значит, умирать?
Нет, молодой наладчик спасся. Попробуйте догадаться: что сделал этот парень? Для этого вовсе не обязательно быть специалистом по котельному оборудованию. Необходимые условия для решения этой задачи изложены выше.

Давайте вспомним это правило: если судьба загнала тебя в ловушку и ты не знаешь, как из нее выбраться, попробуй ухудшить ситуацию. Ухудшить? Да куда уж хуже? Сейчас котел наполнится водой, и парень захлебнется.

А что если ухудшить ее для тех, кто сейчас в машинном зале наблюдает за приборами? Стоит поставить задачу таким образом, и решение находится само собой. Вы, конечно, нашли его. Ну да. Парень на ощупь отыскал отверстие водомерной трубки и перекрыл его ладонью. Те, кто был снаружи, увидели: кран открыт, а вода в котел почему-то не поступает. Значит, снова нужно вскрывать его и лезть внутрь. Что и было сделано.
Эту историю рассказал когда-то в одном из своих очерков о наладчиках инженер и писатель О. Жолондковский.

Простой чейндж
Сразу после встречи на высшем уровне в Рейкьявике М.С. Горбачев созвал пресс-конференцию, чтобы сообщить журналистам о том, как близко подошли они с Рейганом к подписанию соглашения по ОСВ и почему это подписание все же сорвалось.

Вот советский генсек входит в переполненный зал. Он старается сохранить невозмутимость, но срывающийся голос выдает обуревающие его чувства.
Перед началом пресс-конференции происходит неприятное событие. Горбачеву сообщают, что на тех рядах, где сидят американские журналисты, почему-то отключился канал связи с кабиной переводчика. Поэтому американцы не смогут услышать перевод выступления советского лидера.

Горбачев решает задачи глобального масштаба. Ему явно не до этого ничтожного инцидента. Почему он должен опускаться до какой-то мелкой инженерной неполадки? Но ему нужно, чтобы именно американцы и именно сейчас немедленно услышали его! И тут Михаил Сергеевич демонстрирует всему миру свою высочайшую квалификацию организатора. Для него это -- не задача, а так, "семечки". Он решает ее мгновенно, не затрачивая никаких интеллектуальных усилий. Его решение отличается простотой и изяществом.

Вопрос читателю: как бы вы поступили на месте Горбачева? Подсказка: в зале сидят журналисты из нескольких десятков стран, но ТОЛЬКО у американцев нет связи с переводчиком. Вторая подсказка: поскольку принцип Арцеулова требует "если плохо, пусть будет еще хуже", то необходимо сообразить, КТО должен разделить с американцами возникшую "плохость"? Англичане? Французы? Итальянцы? И потом, что значит разделить? Отключить еще кого-нибудь от кабины переводчиков? Что это даст? Одним словом, быть готовым к применению арцеуловского правила -- вовсе не достаточно для успеха. Нужно соображать, КАК его применять...

Горбачев спросил:
-- У советских журналистов наушники работают?
-- Работают, -- ответили ему.
-- Пусть наши корреспонденты поменяются местами с американцами, -- велел Горбачев, и пресс-конференция началась.

Самый красивый ход
-- В 1922 году на международном шахматном турнире великий Капабланка играл с малоизвестным югославским гроссмейстером Видмаром. Партию отложили в абсолютно проигрышном для Видмара положении. Доигрывание назначили на следующий день.

Назавтра Видмар прибыл на матч с намерением сдать партию, не начиная игры. Каково же было его удивление, когда он узнал, что Капабланка на доигрывание не явился. Вот уже пущены часы. Капабланки нет...

А Капабланка просто проспал. Уверенный в исходе поединка, позволил себе расслабиться и проснулся в гостиничном своем номере в тот момент, когда судья матча пустил часы. Капабланка понял: он не успеет попасть в зал к минуте, когда на часах упадет флажок. Если учесть, что в том лондонском матче отбирались претенденты на игру за звание чемпиона мира, то можно себе представить отчаяние, охватившее Капабланку. Все кончено. Чудес не бывает. Он не попадет в финал.

И все же Капабланка стал победителем в поединке с Видмаром. Каким образом? Мы предлагали эту задачу десяткам слушателей, и вот что интересно: люди порядочные и совестливые решали ее мгновенно. Те же, у кого эти качества в дефиците, часто терялись. Может, читателю будет интересно проверить себя на этом тесте?

...Когда Видмар увидел, что контрольный флажок на часах противника вот-вот упадет и Капабланке засчитают поражение, он не колеблясь опрокинул на доску своего короля, что на шахматном языке означает: "сдаюсь".

Газеты Британии назвали этот поступок Видмара "самым красивым ходом в истории шахмат". Принцип Арцеулова творит чудеса. Ну кто бы сейчас помнил об этом югославе, если бы не его ход?

Не нужен вам берег турецкий!
Историю, которую вы сейчас узнаете, один соавтор этих заметок слышал в середине шестидесятых годов из уст адмирала флота И.С. Исакова, когда знаменитый флотоводец встречался с личным составом одной из частей Черноморского флота, где я проходил срочную службу. Другой соавтор обнаружил ее, роясь в старых комплектах журнала "Нева". Адмирал время от времени публиковал там свои документальные рассказы. Он не счел нужным назвать имя героя своей истории. Оставим его безымянным и мы.

Дело происходило летом 1924 года. Солнечным утром воскресного дня весь Севастополь собрался на набережной. Еще бы! Впервые в истории Советского государства сегодня состоится парад военных кораблей Черноморского флота. Вот они, расцвеченные флажками, выстроились на севастопольском рейде. На борту каждого шеренги экипажа. Ровно в десять часов глиссер с молодым, только что назначенным командующим Черноморским флотом, начинает объезжать строй кораблей. Он подлетает к самому крайнему на правом фланге.
-- Здравствуйте, товарищи краснофлотцы! -- приветствует командующий военных моряков. Голос у него громкий. Кажется, весь Севастополь слышит молодого красного адмирала.
-- Здр-р-ра! -- отвечают ему моряки. Отвечают так, как это было предусмотрено тогдашним уставом.
Как птица, летает глиссер от корабля к кораблю.
-- Здравствуйте, товарищи краснофлотцы!
-- Здр-р-ра!
-- Здравствуйте, товарищи краснофлотцы!
-- Здр-р-ра!
-- Здравствуйте, товарищи краснофлотцы!
-- Здр-р-ра! Здр-р-ра! Здр-р-ра!

Сценарием парада предусмотрено, что в самый кульминационный момент на севастопольский рейд войдет крейсер, вернувшийся из первого в советской истории похода военного корабля с дружественным визитом в другую страну. Этой страной была Турция. Крейсер бросит якорь. Глиссер с командующим подлетит к его борту. Командующий поздоровается с экипажем и поздравит его с благополучным прибытием на Родину. После этого прогремит салют, и важнейшая часть церемонии будет закончена.

Все идет по сценарию. Точно в назначенную минуту на рейде появляется вернувшийся из похода крейсер. Катер с командующим мчится к нему. Командующий подносит руку к козырьку, готовясь произнести слова приветствия. И тут происходит нечто непредвиденное. Происходит событие, которое могло присниться командующему только в самом кошмарном сне. Происходит... Впрочем, прервем нашу историю и сделаем два необходимых пояснения. Первое. Президентом Турецкой Республики был в ту пору Кемаль Ататюрк. Проводя свои реформы, он беспощадно боролся с даже самыми малейшими проявлениями османского национализма, одним из символов которого была феска, красная шапочка с плоским верхом и черной кисточкой, свисающей с него. Под страхом уголовного преследования Ататюрк запретил туркам носить фески. Торговцам стало некуда сбывать этот товар. И они завалили им всю палубу прибывшего с визитом дружбы советского крейсера. Каждый моряк мог в качестве сувенира взять себе одну-две шапочки. И брали...

Второе. Команда крейсера была, как говорится, еще та... Многие прошли гражданскую войну. И не только в составе большевистских отрядов. И у Махно служили, и у других атаманов. Лихой экипаж подобрался на корабле. Никого не боялись моряки. И решили они подшутить над молодым командующим флотом.

Как только командующий поднес ладонь к козырьку, команда крейсера, выстроившаяся на палубе, по условленному сигналу вдруг сняла с себя бескозырки и надела заранее приготовленные, лежащие за спиной у каждого турецкие фески! Несколько мгновений имелось в распоряжении командующего. Как ему поступить? Оставить все без внимания? Но это означало бы, что командующий сам себя загоняет в дурацкое положение. Весь флот, весь люд на берегу видит вопиющее, демонстративное, коллективное нарушение воинской дисциплины, а ты один не видишь? Тогда -- грош тебе цена как командующему. Устроить нагоняй дерзкой команде? Значит, осрамиться, скандально провалить всю торжественную церемонию. И так нельзя, и эдак тоже нельзя. Ну никак нельзя!!! И за миг до позорного провала командующий Черноморским флотом вдруг понял, как можно и должно...

Он поднес руку к фуражке и сказал насмешливо:
-- Салям алейкум!
К такому приветствию команда оказалась не готова. Начальнику ответили вразнобой и аллах ведает, на каком наречии. Командующий тут же оставил экипаж на месяц без берега с ежедневными многочасовыми тренировками ответа на приветствие.
И целый месяц после этого над севастопольским рейдом каждое утро раздавалось громовое:
-- Здравствуйте, товарищи краснофлотцы!
-- Здр-р-ра! -- ревели в ответ матросские глотки. -- Здр-р-ра! Здр-р-р-р-р-ра!!!
И больше никто уже не смел так рискованно шутить над командующим.

Леонид КИСЕЛЕВ, Виктор РЯБЧЕНКО