Выслушаем преступника. Эта прямая речь - показания врага России. - А.О.

Безусловно, это не только и не столько внешние экономические факторы - они, я боюсь, у нас еще впереди: это структурная проблема. Экономический рост последних 15 лет базировался на изменении конъюнктуры на рынках углеводородов. Начавшийся рост цен на нефть и газ позволил набрать темп, выйти на положительный рост экономики и соответственно сбалансировать бюджет. Но структурные параметры экономики, к сожалению, не изменились. Они, скорее, усугубились, потому что у нас конкурентоспособной отраслью является прежде всего производство углеводородов, черных и цветных металлов, а также другие отрасли, связанные с природными ресурсами.

Та промышленность, которая существует, в значительной степени не выдерживает реальной конкуренции, не может заместить собой импортные товары.

Кризис 2008г. это резко подчеркнул. Риски развивающихся рынков были оценены очень высоко, и начался отток портфельных инвестиций, которые были сделаны в российские акционерные общества.

Здесь у российских властей была совершенно другая база, господин Игнатьев и господин Кудрин (Сергей Игнатьев - экс-глава Банка России, Алексей Кудрин - министр финансов в 2008г.), я считаю, очень грамотно ею распорядились. Были достаточные валютные резервы, не допустили катастрофического неисполнения обязательств перед иностранными кредиторами, провели плавную девальвацию рубля и одновременно с этим не допустили краха банковской системы. А ситуация была на грани этого: в ноябре 2008г. было непонятно, кто будет выполнять свои обязательства, а кто не будет, поэтому между компаниями и банками вообще остановились расчеты. То же самое было по всей Европе, когда встали расчеты в зоне евро, и тогда спасали банки, в ряде случаев - национализировали. У нас спад был достаточно серьезным, однако угрозы массового краха банковской системы удалось избежать.

Дальше встал вопрос, за счет каких факторов обеспечивать экономический рост. Безусловно, необходимы инвестиции: они должны быть и государственные, но они не могут быть только таковыми. Нельзя собрать в бюджет все сбережения населения, частных предприятий, и оттуда проводить централизованные решения по инвестированию. Инвестиции должны быть привлекательны как работа бизнеса. Сейчас нет доверия бизнеса к тому, что инвестиции принесут ему реальный доход. А высокое доверие - это низкая оценка рисков.

Отечественные предприниматели, не говоря об иностранных, очень высоко оценивают риски российской экономики. Сейчас проблема состоит в том, каким образом запустить механизм инвестирования и доказать, что эти риски невелики.

Отчасти это придется делать с использованием государственных инвестиций. В данном случае, при всем моем либерально-экономическом подходе, я понимаю, что без этого не обойтись. Сейчас нужны инвестиции в инфраструктуру, нужны государственные гарантии и так далее. Но этого мало...

Нужны юридические гарантии частной собственности в нашей стране, чтобы люди хотели эту частную собственность приумножать.

Сейчас многим про это не хочется слышать, им кажется, что можно найти одно чудодейственное решение: мол, давайте сейчас проведем девальвацию, и опять все само собой заработает. Не бывает так! Или давайте денежные кредиты дадим, быстро снизим ставки - и все расцветет. Так тоже не будет!

У банков сейчас достаточно ликвидности, нет спроса на эти кредиты со стороны частных предпринимателей. И банки не слишком доверяют своим потенциальным заемщикам. Нужно на практике показать, что инвестиции будут приносить доход, на очень конкретных примерах, когда это будет работать с государственным участием при добросовестном исполнении всех обязательств. Я думаю, что структура экономики начнет меняться именно тогда, когда станет выгодно вкладывать в те отрасли, в которых можно будет добиться повышения производительности труда и конкурентоспособности отечественной продукции.

Делается что-то, но, мне кажется, недостаточно.

Когда и российских, и иностранных предпринимателей в Давосе опрашивают, что они считают проблемой для российской экономики, на первом месте все называют коррупцию.

Масса историй про то, как здесь IKEA работала, какие-то другие фирмы. Они не хотят брать на себя эти риски, ведь дома потом им грозит персональная ответственность за то, что они тут давали взятки. Может, не уголовная, а потеря репутации, потеря бизнеса. Они не хотят с этим связываться.

Мы должны преодолеть эти условия, но это должно заключаться не в массовых "посадках", а прежде всего в контроле расходования бюджетных средств.

Надо пытаться наводить порядок не потом, когда украли, а контролировать сметы. Другого пути нет.

Если вы из бюджета финансируете строительство дороги, вы должны эту смету выдерживать любой ценой, чтобы никто не мог украсть. Тогда вам поверят и будут с вами работать не только иностранные инвесторы, это важно и для наших бизнесменов - они в еще больше опасности находятся.

Когда мы успокоимся на предмет разных политических страстей: никаких "оранжевых революций" нам не угрожает, я в этом совершенно убежден, это моя личная оценка.

Нужно делом заниматься, и с людьми типа того же Навального говорить о том, как сотрудничать, а не обвинительные вердикты друг другу выносить.

Необязательно в суде, даже в политической жизни. Люди делом должны заниматься.

Сейчас, как и в 98-м, мы наталкиваемся на глубокое непонимание законов развития экономики - их отрицание, причем в обществе это пользуется очень большой популярностью.

В российской ментальности поиск компромиссов не очень популярен. Все хотят быть "крутыми пацанами", которые стоят на своем и ни шагу назад, а если уступил - ты проиграл, потерял лицо.

Это меня пугает: люди не умеют договариваться и политизируют события, которые, как мне кажется, никакой особой политической проблемой быть не должны.

Демонстрации, когда люди выходят и протестуют, - это общемировая история, а для Европы - и вовсе норма. Вышли на демонстрацию: где здесь политические кризисы? Или выборы мэра гигантского города, столицы - это рядовое событие, это должно быть нормой, это не что-то чрезвычайное, а огромное количество народа пытается изобразить это как что-то судьбоносное, решающее для жизни страны, предопределяющее будущее. Все-таки это фантазии.

Я понимаю, что огромному количеству чиновников хочется перед начальством продемонстрировать, что они не просто рутинной работой занимаются, они судьбы решают, от них зависит что-то невероятное. Люди массово переводят рядовые малозначащие вещи в эту сугубо драматизированную форму, объявляя каждый шаг решающим, предопределяющим, судьбоносным. Глупость какая-то.

Так и с экономикой. Есть вещи, которые надо просто понимать: что это должно работать на пользу стране, экономике, и нельзя это подвергать опасностям, исходя из субъективных, конъюнктурных и шкурных интересов. Это недопустимо. Это безответственно.

На сегодняшний день курс рубля зависит от рыночной ситуации и платежного баланса. У нас сейчас положительное сальдо, то есть спрос на рубль достаточно высок, потому что приходит иностранная валюта, и покупаются рубли на нее. Поэтому, я убежден, нет оснований для драматического снижения курса. Об этом говорит и правительство, и ЦБ, они, я уверен, не обманывают, что никаких искусственных планов по изменению этой ситуации нет. Они переходят к плавающему рублю с корректировкой только временных флюктуаций: если события будут развиваться неразумным образом, то могут покупать валюту и вбрасывать рубли. Если обратная ситуация - будут продавать валюту. Избегать резких колебаний - главная тактика, она разумна.

У нас текущий платежный баланс, текущий счет - он положительный, то есть, грубо говоря, продается больше нефти и газа, чем покупается импортных товаров. Однако по счету капиталов идет отток, и, к сожалению, это сальдо сжимается. То есть даже при этом уровне цен на нефть мы приближаемся к ситуации, когда сальдо платежного баланса в целом уже не такое большое. Значит, отток капитала стал представлять реальную проблему. Но с ней надо бороться не запретами, надо делать привлекательными вложения в Россию, чтобы капитал притекал. И если он притекать будет через офшоры, то, с моей точки зрения, и слава богу!

Если людям сейчас спокойнее инвестировать через офшор к себе домой, им надо дать эту возможность, а не запрещать что-либо.

И при этом, конечно, надо требовать, чтобы люди платили налоги. То, что оседает в офшорах, должно быть показано, то есть должно быть транспарентно. Надо с офшорами договориться, какую часть налогов они получают, какая часть должна быть уплачена в стране. Этим, кстати, сейчас занимаются все страны G20 - это общая проблема.

Что является угрожающим фактором, так это падение спроса на углеводородное сырье. И если это произойдет до того, как мы получим развитие инвестиций в разных секторах экономики, то может возникнуть ситуация, когда положительное сальдо сменится отрицательным, и уж тогда точно будет девальвация, от этого никуда не деться. А происходит это опять же не по злому умыслу очень хитрых врагов, а просто потому, что во всем мире сейчас борются за снижение себестоимости, за повышение конкурентоспособности. А себестоимость - это что? Заработная плата, сырье, топливо, энергия, какие-то материалы. Снизить затраты на заработную плату - посмотрите на Грецию, Испанию - это не так просто. Что просто? Просто - это снижение затрат на сырье, материалы, энергию. Этим занимается весь мир.

Безусловно, мы находимся очень близко к тому, что спрос на наше сырье может оказаться падающим.

Тем более что сейчас возникло и развивается такое направление, как сланцевый газ. Открываются новые источники сырья, и нам сейчас эту ситуацию надо трезво оценивать.

Безусловно, это вопрос инвестиционного климата и инвестиций, но, помимо этого, нам надо найти возможность глубокой переработки сырья здесь, на нашей территории. Причем нужно, чтобы сюда инвестировали и наши собственные компании: им было бы выгодно вывозить переработанную, а не сырую продукцию. Кроме того, надо открыть дополнительные возможности для иностранного инвестирования, потому что у нас нет своих технологий, насколько я себе это представляю, которые позволяли бы обеспечить глубокую переработку, тем более того качества, которое нужно для мирового рынка.

Плюс к этому транспортные проблемы. Если произвести переработку непосредственно у мест добычи, то потом надо готовую продукцию через всю страну вывозить. У нас свои проблемы - их надо грамотно оценить и создать условия для инвестиций в специальных экономических зонах на побережье. Не в Калмыкии, как у нас пытались это сделать, а именно на побережье, как это когда-то делал Китай. И можно уже оттуда выходить на морские пути. Мне кажется, что есть все возможности, только надо делом заниматься.

Эльвира Сахипзадовна продемонстрировала очень высокие качества администратора и человека, знающего экономику, поэтому она будет прекрасно работать на этом месте. Я думаю, что приоритеты не только она одна будет определять и даже не Минфин вместе с Минэкономразвития. Это будет делаться под руководством президента и с участием всего правительства. И пока, мне кажется, что провозглашенные приоритеты грамотно отстроены: нет попытки решить все вопросы с помощью одного золотого ключика. Здесь необходим именно комплексный подход. И у меня такое представление, что Набиуллина понимает ту самую истину, что если нет доверия к национальным деньгам, то не будет доверия ко всем формам экономической деятельности, которая дает зарабатывать эти самые деньги: смысл теряется.

Борьба с инфляцией и укрепление рубля - с точки зрения отношения людей к ним - это то ключевое, чем должен заниматься ЦБ. У нее, естественно, масса проблем: весь финансовый рынок регулировать - мегарегулятор, кроме того, на них возлагается банковское регулирование, отдельная тема, как применять Базель III в нашей, российской, действительности. Надеюсь, они с этими проблемами справятся.

Если нет доверия к национальным деньгам, то не будет доверия ко всем формам экономической деятельности, которая дает зарабатывать эти самые деньги: смысл теряется.

Это очень большой вопрос. Я думаю, что кризис 2007-2008 гг. действительно сейчас преодолевается, но впереди - в Европе, в США и мире в целом - значительный период замедления экономического роста. То быстрое развитие, которое мы видели на протяжении двух-трех десятилетий с середины 80-х годов, в ближайшие 10 лет не повторится. Раньше я думал, что этот период будет короче - 5-7 лет. Темпы роста останутся довольно низкими, и будут происходить поиски новых сфер для инвестиций. Инновационность - это тот фактор, который сейчас позволяет отдельным секторам развиваться быстрее, чем все остальное. Это как Apple и Samsung - вот один сектор вокруг нескольких видов продукции, но это не захватывает экономику в целом, нет нового технологического перехода, революции, нет массового развития инвестиций и инноваций. Поэтому не происходит перехода к новому качеству роста.

Плюс к этому надолго останется проблема с государственным долгом всех этих стран. Невозможно представить себе безболезненное и быстрое погашение долга без свертывания всех остальных видов бюджетных расходов. Это достаточно тяжелое бремя, которое придется долго распутывать, причем один из наиболее быстрых путей - это как раз высокая инфляция.

Впереди непростые 7-10 лет стагнирующей экономики, а отсюда и масса вытекающих проблем.

Вот в период инфляции, когда соотношение цен меняется, этот долг становится номинально незначительным. Но даже искусственно проводимая политика количественного смягчения не привела к ускорению инфляции, то есть мировая экономика поглощает все основные валюты - в основном доллар, без вспышки инфляции, и это парадоксальная ситуация, которая имеет не только плюсы. Например, в Японии последние десятилетия происходили накачка долга, денежной массы и одновременно дефляция - и экономический рост встал. Я боюсь, что ровно эта ситуация ждет сейчас Европу и отчасти Штаты. Хотя в США несколько более гибкая рыночная система, но проблема примерно того же порядка. Я не думаю, что они смогут безболезненно понизить стоимость рабочей силы. А отсюда и другие рынки начинают стагнировать, потому что они были ориентированы на потребление в развитых странах: это касается и нас как поставщиков сырья, это касается и Китая, и Индии. Поэтому впереди непростые 7-10 лет стагнирующей экономики, а отсюда и масса вытекающих проблем. Рост населения в развивающихся странах без прироста благосостояния.

...без опять же источников, чтобы выполнять социальные обязательства. Наша проблема может в такой ситуации заключаться в том, что сейчас будут приняты решения вроде бы в рамках бюджета, но без учета того, что он перестанет расти. Поэтому сейчас надо очень осторожно принимать новые обязательства, которые нельзя будет потом отозвать. Это прежде всего социальные обязательства. Понятно, то, что уже обещано, не отнимешь, но новые обязательства по повышению государственных расходов надо принимать очень осторожно. Это может создать большие проблемы.

Сергей Константинович, спустя 15 лет Ваше отношение к тому, что происходило горячим дефолтным августом 1998г., сильно изменилось?

Откровенно скажу: нет. Я считаю, что, конечно, это было драматическое событие - объявление дефолта по государственным облигациям. Но до этого за 8 лет мы пережили дефолт по обязательствам советского союза, революцию 91-93гг., когда все было на грани самой тяжелой гражданской войны, тяжелую транзакционную работу по переходу к рынку с очень непростыми моментами, политическую кампанию 96г. - все это в одном ряду.

Этот кризис подводил определенный итог системных изменений и того, что не было сделано - в том числе. Того, что не удалось реализовать как в экономике, так, увы, и в политике.

Чего тогда не хватало России и в какой-то мере не хватает и сейчас, - это умения находить компромиссы и умения договариваться между людьми, между политическими силами, бороться до конца за какие-то свои - часто конъюнктурные интересы, трезво оценивать реальную ситуацию и принимать решения, исходя из интересов страны.

У нас поэтому сложилась ситуация достаточно жесткой антиинфляционной денежной политики в сочетании с популистской безответственной бюджетной политикой. Долго это продолжаться не могло. Каждый раз принималось решение изменить ситуацию в бюджете, но так и не удалось. В частности, потому что оппозиционная левая Госдума отвергла все законодательные инициативы по снижению расходов и снижению дефицита бюджета.

На ситуацию оказали непосредственное влияние и внешнеэкономические факторы конъюнктуры и внутренняя ситуация. Если брать во внимание последний период - 97-98гг. - когда кризис уже разворачивался, то внешними было два ведущих и самых тяжелых фактора.

Первый - азиатский финансовый кризис, когда инвесторы потеряли доверие к странам развивающихся рынков, стали выводить деньги оттуда. Долг по ГКО примерно на 30% состоял из долга перед иностранными инвесторами, они стали сбрасывать эти облигации, и там возникла еще и ситуация давления на валютный рынок, поскольку существовала практика заключения российскими банками сделок - опционов в валюте, связанных именно с ГКО. То есть когда расплачивались по ГКО, то российские банки, купившие для иностранных инвесторов эти облигации, брали на себя обязательства выручку трансформировать в доллары или другую иностранную валюту. И в этой ситуации давление сразу на оба рынка было.

Плюс к этому на рубеже 97-98гг. стоимость барреля нефти марки Urals достигла минимального показателя - от 8 до 10 долл. за барр. То есть, во-первых, она снизилась где-то в 2,5 раза, во-вторых, выручка была низкой, соответственно, были малы доходы бюджета, которые от нефти получались, ситуация все более и более усугублялась. Но внутренняя обстановка определялась тяжелой ситуацией с бюджетом и отсутствием экономического роста. Покрытие дефицита первые годы 90-х гг. происходило за счет эмиссионного выпуска денег и кредитов Центрального банка, это довольно быстро привело к катастрофе рубля, когда в 92г. инфляция составила приблизительно 2285% в год. Нам же удалось, взяв с 95-го года, курс на жесткую денежно-кредитную политику, в 97г. добиться инфляции в 11,2% за год. Кстати, потом инфляции в 11% удалось добиться только в 2007г.

Внутреннее недоверие к рублю, когда население называло его деревянным и старалось избавиться как можно скорее от российских денег, просто не создавало возможности формировать какие-либо сбережения.

Соответствующие были процентные ставки, ситуация была крайне тяжелой. На этом фоне была необходима одноплановая бюджетная и денежная политика, а ее не было. Дефицит консолидированного бюджета тогда составлял порядка 6-7% от ВВП. Соотношение сложилось такое: примерно 20 млрд налоговых сборов собиралось и 25 - тратилось. Этот дефицит постоянно воспроизводился, уменьшить его не удавалось усилиями правительства.

В какой-то момент уже невозможно. Нужно было не увеличивать государственные расходы и не пытаться популистски накачивать деньгами экономику.

Это не было правильно понято. Попытка закрыть дырку в бюджете с помощью ГКО сработала, увы, не на пользу. Те, кто тогда отвечал за денежную политику, а там естественно работали грамотные люди - Минфин, Чубайс и Вьюгин, Белла Златкис - все понимали, что нужно ограничить бюджетные затраты, а обязательства бюджетные нарастали, причем Госдума не принимала бюджета с теми параметрами, которые были необходимы, отказывалась его утверждать.

Не помогали даже такие вещи, как ВЧК, - была создана комиссия, которая должна была разбираться с налогоплательщиками, не платившими по долгам, потому что накопленная задолженность по налогам была примерно равна объему того самого дефицита. Но одновременно бюджет оказывался должником по отношению к поставщикам электроэнергии, газа. Газпром и РАО ЕЭС всегда объясняли, что они не платят по налогам, потому что бюджет перед ними не выполняет свои обязательства. И эта цепь взаимных неплатежей, завышенных или заниженных тарифов - эта постоянная разбалансировка внутри экономики - не просто бюджетная проблема, это проблема всего десятилетия.

Только экономический рост, начавшийся в 1999 и 2000гг., позволил вытащить эту ситуацию и ее как-то решить. Инфляция в 2000% возникла на попытке произвести взаимозачет между неплательщиками, причем не государства с остальной экономикой, а между различными предприятиями. И когда все это было залито кредитными ресурсами, то вылилось в катастрофическую инфляцию.

Я рассказываю о том, какие шаги предпринимались. Начиная как минимум с 94-95гг., Минфин постоянно боролся за реалистичный бюджет, и все министры финансов после моего увольнения с этой должности пытались провести эту линию. Каждый раз это наталкивалось на популистское большинство в Госдуме и отчасти - в правительстве. В значительной части это тот популизм, который хотели видеть и наши предприниматели. И не только новые русские, но и "красные директора", многие из которых тоже благополучно стали новыми русскими. Не было в стране консенсуса, понимания, что на самом деле здесь важно. Поэтому когда я сейчас слышу разговоры - ну почему же не дать денег всем, тогда у нас все расцветет и будет замечательно - это один в один повторяет то, что мы слышали в 95-96гг. Все та же мифология, что стоит ЦБ накачать денег в экономику побольше, как сразу оно само собой как-то заработает, вот не работало это так!

Мне казалось, что это понимание наступило после 99г. - вот демонстрация, как надо жить по-настоящему. И вот мы сейчас наталкиваемся ровно на это же - на глубокое непонимание законов развития экономики - их отрицание, причем в обществе это пользуется очень большой популярностью.

В 94г. было принято решение отказаться от кредитного - через ЦБ - финансирования бюджетных потребностей. Я как раз в Минфине тогда работал. Мы брали на себя это обязательство - бороться за реалистичный бюджет. И система государственных краткосрочных обязательств (ГКО), и ОФЗ (облигации федеральных займов) - это как раз был инструмент неинфляционного покрытия дефицита.

Если говорить непосредственно о ситуации 97-98гг., то здесь события развивались следующим образом. В конце октября 97г. произошел резкий сброс на рынки ГКО с выходом иностранных участников - потеря доверия к нашим обязательствам, который пришлось закрывать, чтобы остановить ту лавину, которая двинулась с горы, именно ЦБ скупил эти обязательства, но тут же, естественно, эти рубли были выброшены на валютный рынок. И удерживать одновременно и курс рубля, и продолжать скупать ГКО мы не могли.

Очень резко был поставлен нами этот вопрос на совещании у премьер-министра Черномырдина, и приняли решение, что правительство берет на себя эту часть по бюджету и добьется сокращения дефицита, а ЦБ использует свои возможности и резервы для того, чтобы удержаться от стремительной девальвации.

Сейчас нас довольно часто упрекают, что тогда не был девальвирован рубль, и это якобы решило бы вопрос.

Я, честно говоря, не понимаю, как грамотные экономисты не видят, что если бы тогда мы провели массированную резкую девальвацию, то, во-первых, обязательства тех же российских банков перед иностранными их контрагентами стали бы невыполнимыми.

Потому что они бы должны были доллары, франки, фунты стерлингов, а как бы и откуда они смогли их получить? То есть тут бы неизбежно было массовое банкротство банков, кредитных учреждений. Кризис в эту сторону пошел бы совершенно автоматически.

Ко всему прочему и ГКО бы было размещать невозможно. Нельзя сделав один шаг, не сделать другой. Надо было прекращать тогда выпуск ГКО, то есть нельзя было бы исполнять бюджет, и самое печальное - нельзя было бы расплачиваться государству по долгам уже накопленным. Прекратив выпуск ГКО, мы бы уходили из пирамиды ГКО, но фактически это был дефолт, потому что доля расходов на покрытие обязательств по ГКО составляла 5 с лишним % от ВВП, и это очень большая статья бюджета. В тот момент было понятно, что проводя девальвацию, мы встаем на грань дефолта и будем обязаны объявить дефолт через месяц-два. Понятно, что это была бы не проблема ЦБ, это была бы проблема правительства и Минфина. Но глупо делать вид, что мы могли действовать без них или против них. Так не должно быть и так не бывает ни в каких государствах, в России в том числе.

Работали мы вместе. Поэтому, взяв на себя обязательства, ЦБ - по денежной политике и ограничению денежного предложения и поддержанию курса, а правительство - по урегулированию бюджетных вопросов, попытались эту ситуацию урегулировать. Но не получилось.

Мы на восемь месяцев кризис отложили, оттянули - его самую острую форму. Но фактически кризис начался можно считать с ноября 97г. и весь этот период до декабря-октября 98г. - это был период уже острого кризиса.

Об этом с той или иной степенью откровенности нам приходилось говорить публично, хотя мы избегали, честно скажем, однозначных заявлений, что кризис неизбежен. Если бы мы это сказали, он тут же бы и наступил. Восстановить доверие ни инвесторов, ни публики не удалось, хотя в какие-то моменты нам казалось, что мы добились определенного успеха, когда спрос на ГКО был достаточно стабилен, и удалось вновь проценты снизить до 20% годовых по ГКО. Какой-то еще золотовалютный запас у нас существовал, и хотя понятно, что этих денег явно не хватало, мы приступили к переговорам с международными кредитными организациями, прежде всего с МВФ, о выделении чрезвычайной помощи. Здесь еще на весь процесс наложилась смена правительства. Понятна была логика президента - вновь создать правительство молодых реформаторов, но здесь дело не только в составе, ситуация была принципиально другая. И тот факт, что Сергей Кириенко был утвержден премьер-министром только через месяц после этого назначения, Госдума дважды отвергала этого кандидата, и только на третий раз перед угрозой роспуска согласилась. Но депутаты отыгралась на том, что не утвердили ни одного предложения правительства по изменениям в бюджете, ни налоговое предложение, ни предложение по изменению объемов расходов и т.д.

В этой очень сложной ситуации мы, как казалось, вышли на соглашение с валютным фондом - там порядка 20 млрд долл. программа общая была. И первый транш подсократили - планировали получить 5,6, а получили 4,8 - но это тоже было хорошей помощью - в этот момент показалось, что мы почти обеспечили прохождение ситуации. Но, видимо, все эти перипетии подорвали доверие и инвесторов с одной стороны, и населения - люди устали от этой неопределенности, каких-то сообщений сложных и не всегда понятных для населения. В июле месяце была такая ситуация, когда мы в ЦБ получали из Казначейства Минфина платежки подписанные, которые надо было провести, а денег на счете Минфина не было. Министром финансов был тогда Михаил Задорнов - он был и есть мой близкий друг - я ему вынужден был звонить и ставить ультиматум, говорить, что платежки мы не оплатим. Он говорит: "Как это можно не оплатить?"

Или другая ситуация была, в Петропавловской крепости хоронили императорскую семью... а платить было нечем! Просто оплатить сами процедуры. Мне звонил Немцов и говорил, ну что ж теперь делать будем - все объявлено, там президент присутствовать будет....Вот это пришлось оплатить.

Ситуация была настолько драматизирована в июле 98г., что, скорее всего, мы бы рано или поздно столкнулись с необходимостью объявления дефолта, потому что изменений структурных, которые были необходимы, не происходило.

Конечно, если бы в тот момент Россия получила объемы помощи от международного сообщества, пропорционально схожие с тем, что пришлось сейчас потратить международным финансовым организациям на Грецию, - это должны быть несколько сотен миллиардов долларов, - вот этого бы нам хватило.

Но, скажу откровенно, я боюсь, что при любой такой ситуации наши политики, прежде всего левые из Госдумы, тогда бы просто решили, что нет никакой необходимости ничего менять в бюджете - и так все хорошо. То есть только из-за встряски, шока этого кризиса - по-настоящему дошло до людей, что так жить невозможно - по тем правилам, которые они пытались диктовать.

Тогда люди были, скажем откровенно, в большинстве своем просто малограмотными, даже те, кто принимал хозяйственные решения. Эти люди просто не понимали, что требуется для того, чтобы нормально работала экономика.

Поэтому финансовая политика не пользовалась безоговорочной поддержкой, которой должна была бы пользоваться. Есть и вторая сторона: многие считали возможным жертвовать экономическими какими-то, как им казалось, не их проблемами, ради того, чтобы нанести политический ущерб противнику.

Я в своем рассказе вплотную подошел к 17 августа. Там был достаточно драматический для меня поворот. Нам показалось, что с достижением соглашения с Международным валютным фондом надо как-то передохнуть, прийти в себя из-за всего этого, длившегося больше полугода. Я уехал с семьей в Рапалло, Лигурийское побережье, на 2 недели. Многие, кстати, даже в Международном валютном фонде взяли отпуск. И, по-моему, 13 августа вышла статья Сороса в Financial Times о том, что в России девальвация и даже дефолт неизбежны. Это была не первая статья по такому поводу, были и до этого - про российскую виртуальную экономику. Но Сорос все-таки - авторитетное мнение, он знает, что говорит. Я прочитал газету и заказал билет в Москву. Уже 14, когда я прилетел, люди стояли в очереди, чтобы менять рубли на доллары.

Он сказал, что не будет девальвации. Поскольку тогда все кинулись менять деньги, он сказал, что девальвации не будет. Но это уже было невозможно. 15-го было известное собрание у Кириенко на даче, где рассматривались две альтернативы: либо Центральный банк сейчас исполняет все обязательства за счет эмиссии, ну а дальше, конечно, сыпется все. Потому что инфляция, девальвация, ГКО. Либо дефолт. Пришли к выводу, что второе решение более правильное.

Я тогда говорил, что уйду в отставку, когда будет принято первое решение. Пришли к выводу, что нужно действовать через дефолт и через умеренную девальвацию. Когда 17-го было это объявлено, показалось, что катастрофической ситуация не будет. И неделю курс не падал так драматически - он примерно 7,5 руб. стал после 6,2. Потом, правда, был скачек до 20 с лишним, но это уже когда начались отставки. В конце года курс опять был 20 рублей - общая девальвация оказалась не столь глубокой. Правда, инфляция достигла 80 с лишним процентов годовых.

Начались переговоры по реструктуризации ГКО. В тот момент они не принесли успеха, потому что западная сторона хотя нормально это восприняла - они считали дефолт уже неизбежным, - но требовала так или иначе погасить все обязательства, да еще пересчитать в долларах, причем по старым курсам.

Здесь начались политические изменения, когда было отправлено в отставку правительство. 11-го сентября я ушел с поста в Центральном банке, был назначен Виктор Владимирович Геращенко, а правительство возглавил Примаков. Надо отдать должное Евгению Максимовичу, он, во-первых, сохранил Михаила Задорнова в качестве министра финансов, что было очень грамотным решением, во-вторых, Задорнов предложил реальный бюджет, и Примаков, обращаясь к своим единомышленникам в Государственной думе, настойчиво попросил его принять. И наконец-то Госдума приняла разумное решение. Таким образом, дефолт решил ту проблему, которую не удавалось решить в течение долгого времени.

Решение было грамотно отстроено, и оно привело к нужному результату. Хотя в тот момент прекратили работать основные банки, и выглядело все на грани хаоса. Его удалось опять же избежать. Банки СБС-Агро и Инкомбанк спасти просто так было уже невозможно, а у них было очень много депозитов населения, тогда ответственность по этим депозитам мы взвалили на Сбербанк. Не деньги им перевели, потому что деньги из уже улетели куда-то, и мы их так и не видели ни в Инкоме, ни в СБСе, а именно ответственность. Тогда люди просто переоформили свое право на якобы депозит в Сбербанке, его пополнили и Центральным банком и эмиссионно. Все это заняло время, это не было разовым вбрасыванием денег, но тем не менее девальвация и инфляция, которая потом произошла, во многом определена была этим решением. Но мы сняли социальное напряжение.

Я потом в декабре смотрел по телевизору, что происходит в Аргентине, когда там произошла аналогичная ситуация, и люди штурмуют банки, бьют окна - примерно так могло быть у нас, ситуация была очень близка. То, что удалось пройти в тот момент, это, я считаю, был момент трезвости определенной.

Еще надо сказать, что сказывалось то, что Госдума переключилась на импичмент президента Ельцина - они стремились эту проблему решить, вопросы бюджета их уже мало волновали, у них возникла другая платформа, им надо было бороться за то, чтобы провести смену президентской власти. Слава богу, отвлеклись от экономики. Удалось таким образом с помощью принятых тогда решений заложить основу нормального здорового экономического роста. Я считаю, что решения были своевременными, они были вынужденными, но грамотно отстроенными. Мы смогли принять их вовремя и осуществить. Они были не только теоретически правильными, они оказались еще и практически реализуемыми.

Можно сказать: смотри 91, 92, 92гг.

Да, опять мощнейшая инфляционная волна, разорение банков, отсутствие стимулов для какого-либо инвестирования. Потерять доверие к деньгам очень просто, если оно теряется, людям становится бессмысленно их зарабатывать. Я знаю, что в частном секторе было достаточно много компаний, где по полгода не выдавали зарплат в тот момент, и люди продолжали работать. Причем честно хозяева говорили: "Мы сейчас в той ситуации, когда кредит мы получить не можем, не знаем, сумеем ли продать свою продукцию. Решайте, трудовой коллектив, будем работать дальше или закрываться". Люди предпочитали работать, и потом им вернули. Но именно потому, что они понимали, за что работали, что деньги-то остались деньгами. Если бы этого не было, то никакого подъема экономического потом больше не было. Тогда трудно сказать, во что бы превратился хаос. Примерно эта ситуация привела нас к известным событиям 93г. на Краснопресненской набережной.

19 августа 2013 г.

http://top.rbc.ru

http://top.rbc.ru