Выпуск 4. Китайцы в России вчера и сегодня: исторический очерк. В этом выпуске три параграфа второй главы книги.

Проект "ИЗУЧЕНИЕ АДАПТАЦИИ КИТАЙЦЕВ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ"
Автор: Кубарский Денис Владимирович

fareast_chinese@mail.ru
ВХОД

Выпуск 4.

Здравствуйте, уважаемые подписчики сайта.

За прошедшее с момента последнего выпуска время на моём сайте добавлены ещё три части книги Льюиса Ричарда Д. «Деловые культуры в международном бизнесе. От столкновения к взаимопониманию» -
2.5 - Статус, лидерство и организация
2.6 - Культурные горизонты и создание международных команд,
2.7 – Преодолевая пропасть недопонимания.

Я продолжаю знакомить Вас с книгой Ларина А.Г. - Китайцы в России вчера и сегодня: исторический очерк. В этом выпуске три параграфа второй главы книги.

ГЛАВА 2
КИТАЙСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ В ПЕРИОД РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Жертвы чужой войны

Все содержание политики российских властей в отношении китайских рабочих резко переменилось после ликвидации монархии в феврале 1917 года Временное правительство «ввиду изменившихся условий жизни русского общества» в июне приостановило высылку китайцев, а в июле вынесло постановление о прекращении ввоза китайских рабочих. Получив дипломатическое признание от Китая, оно выразило готовность улучшить их положение и содействовать их репатриации. Для решения вопросов, связанных с использованием «желтого труда», были созданы специальные органы: Особое междуведомственное совещание и Особый комитет. Особому комитету была поручена эвакуация в Китай тех рабочих, кто не хотел оставаться в России, больных, безработных. Предполагалось, что эти органы будут работать в тесном контакте с китайским посольством, передавать ему копии контрактов, материалы трудовых конфликтов и т.д. (1) Однако Временное правительство успело сделать не много. Успело, в частности,: разрешить китайскому посольству посылать своих представителей (в сопровождении российских чиновников) в места сосредоточения китайских рабочих (2). Успело обсудить в междуведомственном совещании, пригласив представителей китайского посольства, вопрос о «медицинской и денежной помощи больным китайским рабочим»(3). Успело предоставить льготы китайским рабочим для проезда на родину по железной дороге, вплоть до выдачи бесплатных билетов, и до сентября 1917 года тысяча китайских рабочих смогла вернуться домой (4).

Россию потрясли новые события. Октябрьская революция, выход России из войны со странами оси, гражданская война, дезорганизация производства — все это привело к тому, что десятки тысяч китайцев остались без работы. Из-за разрухи на транспорте, перегруженности железных дорог они лишились возможности вернуться на родину и попали в отчаянное положение. Дело осложнялось еще и тем, что Российская империя распалась на части, разделенные фронтами, каждая со своей властью. Никто не хотел задерживать у себя массу безработных голодающих людей, но в тех условиях, при катастрофической нехватке средств, мало что можно было для них сделать. В итоге репатриация растянулась на долгое время.

Тем не менее, до начала чехословацкого восстания в Сибири в мае 1919 года правительство РСФСР сумело эвакуировать более 40 тыс. Китайцев (5). Китайские источники приводят несколько меньшую, но тоже значительную цифру: 30 тыс. человек. В обстановке войны и еще далеко не закончившегося формирования новых органов власти это потребовало огромных усилий.

Социалистическое правительство Украины также держало в поле зрения вопросы репатриации китайских рабочих. Оно приняло решение за собственный счет отправить в Харбин несколько эшелонов по 1000—1500 человек (6). (К сожалению, мы не знаем, удалось ли это сделать.)

Многие китайские рабочие спешили выбраться из России самостоятельно, однако, далеко не всем это было под силу, и они застревали на полпути, где-нибудь в Омске или в Иркутске, бедствовали, нищенствовали, не умея даже объясниться на чужом для них языке.

Между тем, репатриация китайских рабочих из Советской России постепенно набирала темпы. В марте 1918 года в Харбин прибыла, пожалуй, самая большая группа репатриантов: 2575 человек. Однако после того, как в мае 1919 года белочехи перерезали Транссибирскую магистраль, процесс репатриации фактически застопорился.

Кое-кто надеялся вернуться на родину окольным путем. На побережьи Черного моря, по сведениям китайского МИДа, собралось около 10 тыс. китайцев, рассчитывавших воспользоваться пароходным сообщением. Часть из них через Батуми перебралась в Турцию (7).

Около тысячи рабочих, занятых, главным образом, на строительстве Мурманской железной дороги, попали в зону действия высадившихся в России английских войск. Британский главнокомандующий предложил вывезти их в Китай через Европу. В первую очередь возможность эвакуироваться была предоставлена тем, кто был в состоянии оплатить свой проезд — таких набралось 60 человек — а также тем, кто к этому времени служил в так называемом «Славяне-Британском легионе». (Легион формировался «из добровольцев, главным образом русских, для совместной с союзниками службы, чтобы помочь удержать восточный фронт, пока русские не организуют собственные учебные базы и армии». В легионе насчитывалось 219 китайцев. Они использовались на охране объектов и на подсобных работах.) Китайцев вывозили из Архангельска и Мурманска в Англию, а оттуда кружными путями, кто через Париж, кто через Канаду, они добирались до дома (8). Когда в северные порты вошли отряды Красной Армии, там оставалось в ожидании эвакуации 245 китайцев.

Тем временем в Россию прибывали новые группы рабочих — тех, кому удалось выжить в тяжелейших условиях в немецком плену. Об условиях, в которых они там находились, можно судить хотя бы по приводимым здесь воспоминаниям одного из них: «Немецкое командование согнало кули в концлагерь. В день выдавали по одному куску черного хлеба с чайную чашку величиной. Откусишь его, а на зубах скрипит. С утра до поздней ночи заставляли кули строить тюрьмы, прокладывать дороги. Не скупились немцы ни на пинок ногой, ни на удар плетью или штыком. И немало народу погибло от побоев, от непосильного труда. Ежедневно из концлагеря целыми грузовиками вывозили трупы умерших»(9).

Китайское правительство мало что могло сделать, но что могло — делало. После блокады Транссибирской магистрали Пекин начал переговоры о репатриации китайских рабочих с омским правительством Колчака. Оно в принципе согласилось взять на себя ответственность за репатриацию, но только тех, кто приехал по официальным контрактам вербовочных фирм, и только после объединения России под его властью, когда у него появятся средства. Пока же оно предложило заняться изучением и подготовкой дела: сбором и сверкой списков, выяснением, кто еще не успел вернуться в Китай. Оно отвергло предложение китайского МИД упростить дело: просто репатриировать столько человек, сколько их значилось в списках. Отклонило оно и другое предложение Пекина: занять деньги на репатриацию у Российско-Азиатского банка или получить их от китайской стороны в счет «боксерской контрибуции». Омск выразил согласие лишь обсуждать эту идею после того, как Пекин официально признает его (10). Скорее всего, позиция Омска объяснялась тем, что он не контролировал в достаточной мере ситуацию на своей территории и был не в состоянии организовать репатриацию.

Во время всей этой эвакуационной эпопеи китайское правительство неоднократно обращалось к третьим странам с просьбой помочь в перевозке рабочих. При этом оно исходило из того, что расходы по эвакуации рабочих обязано нести правительство России — страны-нанимателя и, следовательно, оно должно будет возместить затраты этих стран. Китайский МИД прорабатывал вариант репатриации в долг — на средства Китая, но с условием расчета в будущем, «когда в России будет создано официальное правительство» (11). Однако официально такого рода претензии советскому правительству не предъявлялись, да и едва ли могли предъявляться: большую часть репатриантов оно эвакуировало собственными силами, а нести ответственность за последствия деятельности царского правительства, не бравшего на себя, кстати сказать, никаких обязательств, оно, естественно, не могло. Тем более не могло оно отвечать за деятельность дореволюционных вербовочных компаний, между прочим, уже прекративших свое существование.

Как бы то ни было, значительное число рабочих так и осталось в России, существенно пополнив собой численность китайской диаспоры. Советской власти, как снег на голову, свалилась новая проблема: в разоренной войной стране всем им нужно было создать более или менее приемлемые бытовые условия, найти работу. Представление о напряженности сложившейся ситуации дают приводимые ниже документы, относящиеся к июню 1918 года (12).

Срочная телеграмма из Новгорода в НКВД июня 1919 г.

Новгороде и губернии много китайцев прибывших время войны качестве рабочих постройку железных дорог ныне безработных голодающих распространяющих заразные болезни угрожающие местному населению. Губком просит срочно распоряжения выселении китайцев родину чего они настоятельно просят.

Председатель губкома Сидоров.

Наркомтруда РСФСР — в НКВД

Сообщаем, что ввиду перерыва сообщения с Уралом и Сибирью и перегруженности Вятки, Вологды и Перми немедленно направить китайских рабочих из Новгородской губерни на родину не представляется возможным. Единственный выход из положения— это временное размещение их на торфяных работах.

По китайским данным, в европейской части России в середине 1921 года находилось 90 тыс. китайцев без постоянной работы, а в районах Сибири, контролируемых Красной Армией,— порядка 30 тыс. человек (13). Советское правительство приложило немало усилий, чтобы помочь китайским труженикам, оказавшимся на чужбине без средств к существованию. «Облегчение участи китайских рабочих,— говорилось в докладе, составленном китайским представителем для своего МИДа,— совпало с моментом установления в России советской власти, взявшей на себя защиту интересов рабочих, независимо от принадлежности их к той или другой национальности» (14).

Союз китайских граждан

В репатриации китайских рабочих, в сохранении жизни тех, кто оказался в тяжелейших условиях гражданской войны, заметную роль сыграла одна необычная общественная организация — Союз китайских граждан в России (Люй Э хуацяо ляньхэхуэй). В апреле 1917 года под таким названием в Петрограде зарегистрировалась группа учившихся там китайских студентов (всего их было восемь человек). Руководителем Союза стал выпускник Петербургского университета, преподаватель математики в реальном училище Лю Цзэжун. Он приехал в Россию в пятилетнем возрасте с отцом, приглашенным для организации чаеводства в Аджарии (15).

Вскоре после февральской революции китайский посол докладывал в Пекин: «Россия преобразовывается, сила у рабочей партии. Крайне важно воспользоваться этим обстоятельством и помочь нашим рабочим: провести обследование на местах, выявить в каждом городе больных и скончавшихся, дать людям кров, обеспечить бытовые условия» (16). Эту работу и взяли на себя молодые энтузиасты из СКГ (17). Движимые сочувствием к бедствующим соотечественникам, они не остановились даже перед тем, чтобы оставить хорошо оплачиваемую работу, бросить учебу. В своих хлопотах они доходили до самых высоких правительственных кабинетов. Именно по инициативе Союза Временное правительство приняло ряд мер, облегчивших тяготы китайских рабочих.

СКГ сумел добиться от китайского правительства и президента Ли Юньхуна выделения ему значительной суммы — 100 тыс. серебряных рублей на нужды китайских рабочих. Правда, две трети этой суммы осело в посольстве, и фактически лишь треть ее была передана Союзу.

Прекрасное взаимопонимание и плодотворное сотрудничество установились у руководителей Союза с советской властью, уделявшей проблемам китайских рабочихиммигрантов самое серьезное внимание. В лице Лю Цзэжуна, талантливого организатора, болеющего душой за своих соотечественников, она получила прекрасного помощника и старалась удовлетворить все его ходатайства. Нарком государственного призрения А. Коллонтай выделила Союзу 3 тыс. рублей. Железнодорожное ведомство предоставило ему право бесплатной репатриации китайских рабочих. С весны 1918 года он получил право выдачи им продовольственных карточек, что фактически означало спасение их от голода. Ему было также дано право направлять своих представителей в суды, где слушались их дела.

Наркомтруд поручил Лю Цзэжуну составить проект документа о равноправии китайских рабочих, и этот проект лег в основу постановления об иностранных рабочих. Постановление декларировало равенство всех иностранных рабочих в России с российскими рабочими в вопросах оплаты, рабочего времени, медицинской помощи и страхования (18).

Поскольку Китай заодно со странами Антанты отказывался признать советское правительство и китайское посольство не вступало в контакты с ним, СКГ по сути превратился в представителя китайской эмиграции при новой власти. Эта роль СКГ была признана посольством: в феврале 1918 года, когда государства Антанты отозвали свои посольства из России, китайский посол вместе со всем персоналом выехал в Вологду, а оттуда — на родину (в посольстве остались два сотрудника, которые позже уехали в Европу). Перед отъездом посол вручил председателю СКГ Лю Цзэжуну мандат, уполно-мачивающий его «охранять интересы китайских граждан и в случае необходимости обращаться за содействием в датское посольство», которое согласилось взять на себя представительство интересов Китая.

В этот период СКГ и сам переживал трудные времена. Из его руководства в Петрограде остались трое плюс три технических сотрудника, включая русскую машинистку. Тем не менее, они не бросили свое дело. Двое: выпускник Николаевского кавалерийского училища Чжу Шаоян и Чжан Юнкуй направились на юго-западный фронт, чтобы на месте выяснить положение своих соотечественников. Затем Чжу Шаоян поехал в Киев с целью организовать там помощь китайским рабочим, а Чжан Юнкуй открыл и возглавил отделение Союза в Москве. Теперь в Петрограде остался один Лю Цзэжун, и, когда в марте 1918 года правительство переехало в Москву, ему пришлось чуть ли не разрываться между двумя городами. Хорошо еще, что Наркомат путей сообщения снабдил его бесплатным служебным билетом.

Чтобы читатель мог лучше представить себе, в каких условиях и чем занимались в то время в СКГ, я позволю себе привести здесь в отрывках одно письмо, хранящееся в архиве внешней политики Российской Федерации (19). Письмо было отправлено с Украины. Подписи под ним нет, но из его содержания и сопутствующих обстоятельств ясно, что это — послание одного из вышеупомянутых активистов С КГ Чжу Шаояна другому — Чжан Юнкую.

Независимо от того, верны ли наши предположения относительно имен отправителя и адресата, письмо является живой зарисовкой событий того времени и одновременно ярким свидетельством самоотверженности и бескорыстия молодых людей из СКГ.

Письмо написано на русском языке с небольшими стилистическими погрешностями.

«Знаешь, — пишет автор этого послания,— я за год сделался стариком,— конечно, из-за рабочих китайцев, этих детей природы, которых я всегда любил и для них я за последние годы всю мою силу отдал и с терпением отдаю теперь. Представь, что теперь покидать их в волнующей необъятной России не могу, ибо моя совесть не позволит мне бросить их на чужду страны России, как господа нашего посольства, которые только интересуют свои интересы.

В последнее время рабочие-китайцы находились на Украине в самом ужасном положении... Их называли большевиками, то большевистскими шпионами, то как будто их послали большевики из Петрограда и Москвы с агитационными целями и т. д.

В конце сентября гетман приказал арестовать всех китайцев, находящихся на Украине. Приказ был выполнен. По моему ходатайству и при поддержке всего консульского корпуса, действовавшего по моей просьбе, их вскоре освободили, и гетман разрешил им свободно жить на Украине». Но работу они потеряли: «некоторые из китайских рабочих знали своего хозяина, а другие совсем не знали, кто его хозяин. Почти два месяца днем и ночью я бегал повсюду, наконец, устроил всех, как сумел, в такой глубокой зиме.

Рабочие-китайцы совершенно без защиты, кому не лень, то и обижает их. Теперь опять новое украинское правительство и объявлена война советской республике, это для нас опять сильный удар, потому что говорят, якобы, наши рабочие служат у них в Красной Армии, особенно в газетах пишут очень часто, что китайцы убивают всех...

Вот последняя нота украинского правительства советскому правительству, что главное зло — это есть китайцы, которые режут без разбора всех на территории Украины. К добавлению приезжает масса пленных китайцев из Австрии и Германии и находится в тяжелейшем положении. Я сейчас беден как никогда и плюс масса расходов для всех нуждающихся. У меня сейчас столько долгов, что ты представить не можешь и я боюсь сказать и сообщить тебе и Шао-Джу (т. е. Лю Шаочжу, это — второе имя Лю Цзэжуна.— А. Л.), поскольку ты знаешь меня, что я не люблю затевать долги. Если я расскажу все подробно и если вникнуть всю эту историю, думаю, каждый, кто любит своих соотечественников, не иначе поступил как я в данное время. Я не могу сказать, что каждое дело я верно поступаю, но я стараюсь удовлетворить каждого рабочего по стольку, сколько я в силе. И пусть судят потом совестные люди о Китае.

...Я устраиваю в Киеве временное отделение союза китайских граждан... взял еще у одного купца 10 тыс. руб. в долг... Мой знакомый по Николаевскому училищу дал мне большую квартиру почти даром.

...Я послал человека в Екатеринослав, чтобы оказать помощь рабочим китайцам, и скоро сам опять еду туда для устройства на работу в один из заводов недалеко от Екатеринбурга 150 китайцев».

Когда дорога через Сибирь оказалась перерезанной, Союз китайских граждан (сменивший к этому времени свое название, о чем речь будет идти ниже), помимо заботы о жизнеобеспечении своих подопечных, занялся поиском обходных путей из России в Китай. Осенью 1919 года Союз послал одного из своих активистов в Среднюю Азию, чтобы разведать, нельзя ли организовать эвакуацию рабочих через Синьцзян. Ответ был отрицательный.

В ноябре 1919 года упомянутый нами выше один из лидеров С КГ Чжу Шаоян, получив через китайское посольство в Париже полномочия для оказания помощи китайцам на юге России, направился в Турцию. Там он разыскал около двухсот беженцев из России и нашел им работу. Затем объехал Новороссийск, Севастополь, Одессу и вывез оттуда еще 271 соотечественника. Они находились в самом отчаянном положении, некоторых пришлось даже вызволять из тюрьмы. Чжу Шаоян организовал отправку первой группы своих соотечественников и части второй морским путем из Турции в Китай, а остальных новичков устроил работать вместо уезжающих. Юг России, находившийся в это время под властью белых, был отрезан от центральной части страны линией фронта. Поэтому Чжу Шаояну вместе с Чжан Юнкуем, которого он встретил в Одессе, ничего не оставалось, как вернуться на родину (20) — как оказалось, ненадолго.

Союз китайских рабочих

Несколько раньше, в конце 1918 года Союз китайских граждан из чисто благотворительного общества превратился в «организацию пролетарскую», которая, как отмечалось в одном из документов НКИДа, «работает рука об руку с Рабоче-Крестьянским правительством» (21). Этот шаг представляется вполне логичным, если учесть, какое содействие получал Союз со стороны советской власти и какой притягательной силой могли обладать для его молодых руководителей идеи Октября.

24 декабря 1918 года новая организация, получившая название Союз китайских рабочих, переехала в здание бывшего китайского посольства. «Над посольством (Сергиевская, 22) развевается красное знамя китайского трудового народа»,— сообщали в связи с этим «Известия» (22).

Согласно сообщению «Правды», Союз насчитывал 40— 60 тыс. членов. Советское правительство признало за ним «все права по охране интересов китайских граждан на территории Советской Республики» (23). Сегодня трудно сказать, как строилась в СКР массовая работа, в какой мере руководство в столице было действительно связано с рабочими на местах. Однако известно, что он имел отделения в Петрограде, Саратове, Самаре, Екатеринбурге, Верхне-удинске, Киеве, некоторых городах Сибири (24) и Средней Азии.

Союз финансировался НКИДом (25). Лю Цзэжун получил от НКИДа мандат с припиской Ленина: «Со своей стороны очень прошу советские учреждения и власти оказывать всяческое содействие тов. Лау-Сиу-джау» (26) (Лау Сиу-джау — слегка искаженное второе имя Лю Цзэжуна.— А. Л.).

Интересно, что, изменив направление своей деятельности, СКР не порвал связи с Пекином, имевшие особую ценность при фактически полном отсутствии отношений между двумя странами. Чтобы не ставить эти связи под удар, Союз в обмене телеграммами с Пекином до конца 1920 года использовал свое прежнее название: Союз китайских граждан. Поэтому когда в сентябре 1919 года некий Союз китайских рабочих обратился через посольства и по радио к правительствам всех стран с просьбой оказать содействие китайским рабочим в проезде через Сибирь, для Пекина появление новой организации, работающей в сфере его интересов, было полной неожиданностью. Только в сентябре 1921 года, обращаясь в Государственный Совет Китая за продовольственной помощью для китайцев в России, руководители нового союза дипломатично объяснили, откуда он взялся. Объяснение было таким: «После того, как посол уехал в Китай, мы хотели переименовать свою организацию в коммерческий союз. Но создание коммерческого союза не соответствует правилам Рабоче-крестьянского государства, его бы тут же закрыли. Поэтому мы переименовали Союз китайских граждан в Союз китайских рабочих»(27) .

Важнейшим направлением деятельности СКР, помимо забот о благополучии китайских рабочих и их репатриации, стала пропагандистская работа с ними и, особенно, с китайскими красноармейцами. По предложению НКИД Союз начал издавать газету «Люй Э хуагун да тун бао» (что можно перевести как «Датун, газета китайских рабочих в России». «Датун» — одно из наиболее популярных понятий в истории китайской общественной мысли, означающее «великое единство» или «великую гармонию» в человеческом обществе). Русский подзаголовок газеты представлял собой вольный перевод слова «датун»: «Великое равенство». Газета предназначалась главным образом для китайцев, сражавшихся в рядах Красной Армии. Каждый ее номер имел тираж 2— 3 тысячи экземпляров, всего было выпущено (до осени 1920г.) 40—50 номеров.

Выходили и другие газеты аналогичного направления на китайском языке. Редактором одной из них, «Чжунго гун-жэнь» («Китайский рабочий»), был выдающийся китаевед-лингвист Е. Д. Поливанов. В архиве Внешней политики РФ нам удалось обнаружить несколько номеров еще одной китайской газеты, называвшейся «Э цзин хуа гун датун бао» («Газета Датун китайских рабочих в российской столице») с подзаголовком на русском языке «Московский рабочий». Видимо, несмотря на тяжелые условия того времени, изданию газет как средству политического воспитания китайских рабочих уделялось самое серьезное внимание.

В то же время в деятельности СКР заметную роль начало играть другое направление — внешнеполитическое. В цитированном выше документе НКИД РСФСР прямо указывалось, что СКР «ведет пропагандистскую работу не только в России, но и в Китае».

В пропагандистской деятельности СКР — и это вполне естественно — была отражена внешнеполитическая позиция советской власти. Стержнем пропаганды стала идея антиимпериалистической и далее — пролетарской революции в Китае, опирающейся на опыт и пользующейся поддержкой со стороны революционной России. Воззвания к китайцам в России соседствовали с призывами ко всему китайскому рабочему классу или ко всему китайскому народу «продолжать свою героическую войну против продажного правительства Северного Китая»(28) и т. п. Наиболее известным документом внешнеполитического содержания среди выпущенных Союзом является обращение III Всероссийского съезда китайских рабочих в июне 1920 года, направленное в Шанхай «господину Сунь Ятсену, для всех китайцев, всех общественных организаций, обществ и политических партий». Оно содержало просьбы не только о помощи в репатриации, но и о развертывании движения за признание советской России. Сунь Ятсен, как известно, с энтузиазмом откликнулся на это обращение (29). СКР таким образом внес свой скромный вклад в усилия Советского правительства наладить сотрудничество с Сунь Ятсеном.

Подчас на внешнеполитической арене СКР превращался в некую виртуальную величину, куда более значительную, нежели его собственная реальная суть. На разного рода митингах, совещаниях и т. д. руководители СКР нередко выступали как представители всего китайского пролетариата или китайского народа. На I Конгрессе Коммунистического Интернационала в 1919 году Лю Цзэжун выступал как представитель рабочих революционного юга Китая, откуда он сам был родом. На II Конгрессе Коминтерна он произнес речь от имени китайских трудящихся, проживающих в России, и от всего китайского народа.

В ряде случаев Союз служил для советских дипломатов чем-то вроде естественного консультативного органа по китайским проблемам. Там обкатывался, например, такой важный документ, как известное «Обращение Совета Народных Комиссаров к китайскому народу и Правительствам Южного и Северного Китая» от 25 июля 1919 года. В Обращении советское правительство заявляло об отказе от привилегий, которыми пользовалась Россия до Октябрьской революции, и призывало Китай установить официальные отношения на новой, равноправной основе.

Стоит отметить, что при обсуждении этого документа в Союзе китайских рабочих произошло странное недоразумение, состоявшее в том, что «он в пункте, касавшемся КВЖД, был произвольно перередактирован» (30). А именно, в документ оказался включенным абзац о том, что советское правительство безвозмездно передает китайскому народу Китайско-Восточную железную дорогу. В таком виде документ был передан китайской стороне и опубликован в одной из брошюр в Москве. Между тем, это был всего лишь черновой вариант

Обращения, в окончательный же его текст пункт о КВЖД не вошел, что дало возможность китайскому правительству и американским специалистам обвинять советское правительство в непоследовательности и в склонности продолжать политику царизма (31).

Сегодня трудно сказать, в какой мере ответственность за этот инцидент лежит на СКР и его руководителях. Мы можем только констатировать, что они проявляли явную заинтересованность и в нормализации советско-китайских отношений, и в революционизации Китая и выдвигали в этой области собственные инициативы. Они хотели организовать поездку в Китай делегации, которая попыталась бы установить хотя бы неофициальные отношения между двумя странами, еще не признавшими друг друга после Октябрьской революции. Одновременно имелось в виду создать легальные каналы, которые можно было бы использовать для проведения в Китае революционной агитации. Союз был готов участвовать в первом и играть ключевую роль во втором.

Предложения СКР зафиксированы в интереснейшем документе, который мы здесь приведем в сокращенном виде32. Напомним, что указанные в его заголовке авторы Лау-Сию-Джау и Тсу-Шао-Ян — это Лю Шаочжоу (он же Лю Цзэ-жун) и Чжу Шаоян, о котором мы говорили выше.

«Председателю СНК т. В. И. Ленину. Доклад Председателя Союза китайских рабочих в России Лау-Сиу-Джау и Председателя Союза китайских граждан Украины Тсу-Шао-Яна.
После Октябрьской революции китайские революционные организации (в России. — А. Л.) обратились с предложением о посылке в Китай советской делегации для установления постоянных сношений с Китаем. После долгих переговоров китайское правительство согласилось принять делегацию, но неофициальную, и не в Пекине. Осуществить это предложение не удалось.
С тех пор мы неоднократно предлагали Замнаркому Карахану по слать в Китай представителя Советской власти хотя бы только для установления связи, издания газеты и пропаганды советских идей. Так как у Комиссариата не было свободных сил, то мы готовы снарядить делегацию из своей среды, при условии, если в нее войдет представитель советской власти, облеченный нужными полномочиями и знакомый с Китаем.
Положение в Китае благоприятно для нас. Пропаганда противо-империалистического движения найдет благодарную почву не только в Кантоне и Шанхае, но и в Пекине.
Старые революционеры должны уступить место молодежи, питающейся советскими идеями. Даже группа китайских эмигрантов в Европе, никогда раньше не отличавшаяся особенным радикализмом, теперь видит спасение Китая в установлении республики по образцу советской.
Цели делегации: сношение с эмигрантскими организациями в Европе, непосредственная связь с Пекинским и, особенно, Кантонским правительствами, признание от них права Союза китайских рабочих на официальное представительство китайских рабочих, для русского делегата — право официального представительства, организация в Кантоне или другом месте газеты и широкая пропаганда и агитация через посредство китайских революционных организаций.
Упустить настоящий момент значило бы упустить важный для нас случай для нанесения удара по империалистам, в особенности английским и японским, в тыл.

Москва, Тверская, 69»

Между тем, сближение Китая и РСФСР шло медленно и трудно. Из-за идеологического антагонизма у сторон не было ясности в отношении намерений друг друга, зато было много настороженности и недоверия. Москва и Пекин (так называемое бэйянское правительство) продвигались навстречу друг другу осторожными мелкими шагами, выжидая, какой будет ответная реакция другой стороны. К тому же Пекину приходилось действовать с оглядкой на империалистические державы, оказывавшие на него сильнейший нажим.

В 1920 году китайское правительство направило в Москву миссию генерала Чжан Сылиня (33), но, чтобы не придавать миссии ни малейшего намека на официальный статус, не уведомило о ней российский НКИД, поручив миссии по пути, когда она прибудет на территорию Дальневосточной Республики, связаться с Москвой самостоятельно. А когда это было сделано и из наркомата по иностранным делам пошел запрос в Пекин, ответа оттуда не последовало. Поэтому в наркомате склонялись к тому, чтобы миссию не принимать.

По мнению же Лю Цзэжуна, этот шанс нельзя было упускать. В ходе работы II конгресса Коминтерна Лю встретился с Лениным и изложил ему свои доводы. Ленин тут же распорядился: принять делегацию, не придираясь к формальностям (34)

5 сентября делегация Чжан Сылиня прибыла в Москву. В ее составе в Россию вернулись ветераны Союза китайских рабочих Чжу Шаоян и Чжан Юнкуй. Чжан Сылинь сообщил наркому по иностранным делам Г. В. Чичерину, что китайское правительство решило передать в дар правительству РСФСР 5 тыс. пудов муки: 1000 — детским садам Москвы, 500 — детям Петрограда, остальные 3500 — китайским эмигрантам в Москве, Петрограде, Самаре и других городах страны (35). Помимо очевидных гуманитарных целей, этот дар мог служить для китайского правительства защитным аргументом на случай, если бы миссия вызвала раздражение империалистических держав.

Миссия Чжан Сылиня стала важной вехой в развитии советско-китайских отношений: стороны договорились об обмене дипломатическими представительствами. Чжан Сылинь объявил о сделанных китайским правительством новых назначениях. Был, наконец, занят пустовавший до того пост генерального консула в Москве, его заместителем стал один из ветеранов СКР, а Чжу Шаоян получил назначение консулом в Иркутск.

Лю Цзэжун участвовал в организации приема Чжан Сылиня в Москве и Петрограде. Однако к этому времени между ним и представителями РКП(б), по всей видимости, возникли идеологические разногласия. Его предполагали послать на работу в Китай по линии Коминтерна, для начала направили в Сибирь, но там в китайском отделе пришли к выводу, что он «не обладает достаточной политической подготовкой, к тому же по духу и убеждениям является человеком далеко не близким к социалистическому движению» (36). Трудно сказать, на чем основывался этот вывод. Возможно, не все в действиях советской власти отвечало его идеализированным представлениям о революции. Его энтузиазм могли охладить, например, беззакония, творившиеся в некоторых отделениях Союза, необоснованные репрессии против близких ему людей. Так, в 1919 году самарской губернской ЧК был расстрелян председатель местного отделения СКР М. Шамсутдинов, известный своей заботой о бедняках-иностранцах. Лю Цзэжун писал в связи с этим своему товарищу: «Получил сегодня чрезвычайно печальное известие о том, Шамсутдинов расстрелян. Убежден, что он сделался жертвой ложного доноса. Поговорим об этом при личном свидании» (37).

Не лучшим образом сложились у Лю Цзэжуна и отношения с пекинским правительством: в отличие от своих товарищей по руководству СКГ, он не получил никакого поста в системе китайских консульств, к которым теперь перешла задача дипломатической защиты интересов китайских эмигрантов. В этой ситуации он подал в отставку с должности председателя СКР и вместе с Чжан Сылинем выехал на родину. На станции Маньчжурия к Лю Цзэжуну придрались было китайские пограничники, но Чжан Сылинь дал за него поручительство, что и позволило Лю вернуться на землю предков. В кругах китайской демократически настроенной интеллигенции высоко ценили работу Союза китайских граждан и его основателя Лю Цзэжуна. Некоторые считали Лю идеальным кандидатом для консульской работы в Москве. Известный прогрессивный писатель и общественный деятель Цюй Цюбо назвал его «самым замечательным из китайцев, учившихся в России» (38). Тот факт, что его не пригласили на консульский пост, был, надо полагать, связан с превращением Лю в достаточно заметную политическую фигуру в советской России. Конечно, пока между Россией и Китаем еще не было дипломатических отношений, китайский МИД не имел точной информации о том, что происходило в Москве и, вероятно, многого не знал о внешнеполитических акциях руководителей СКР. Однако вряд ли тому же МИДу не были известны такие факты, как выступление Лю Цзэжуна на конгрессах Коминтерна.

Тем не менее, Лю Цзэжун получил назначение на КВЖД. После оккупации Маньчжурии Японией в 1931 г. он занимал профессорские должности в университетах, преподавая русский язык, а затем перешел в дипломатическое ведомство. В 40-е годы он служил советником в китайском посольстве в Москве, в 1945 г. принимал участие в переговорах о заключении советско-китайского Договора о дружбе и союзе. После образования КНР Лю Цзэжун остался на дипломатической работе, потом стал заместителем главного редактора крупного книжного издательства, вступил в коммунистическую партию. Скончался он в 1970 г. Российским китаистам хорошо известен Большой китайско-русский словарь, выпущенный в Шанхае под его руководством в 1961 году.

Союз китайских граждан считался организацией пролетарской, но формально не партийной. Китайские коммунисты состояли в РКП (б), образуя в СКР собственную фракцию. В июне 1920 года на III съезде СКР фракция внесла предложение о создании центрального органа китайских коммунистов, и на следующий день после окончания съезда такой орган — Центральное Организационное бюро — был создан. Лю Цзэжун был включен в число участников II Конгресса Коминтерна как делегат от Центрального Оргбюро. Таким образом, граница между организацией китайских коммунистов и Союзом китайских рабочих была достаточно условной.

Столь же условной была разница между партийными и рабочими организациями на местах. На Дальнем Востоке возникали организации, называвшие себя, например, «Китайская социалистическая партия» или «Китайская партия большевиков» (кстати, Лю Цзэжун на I Конгрессе Коминтерна выступал как представитель Китайской социалистической партии). Затем они создавали рабочие союзы или даже сами преобразовывались в них. По-видимому, это был поиск наиболее эффективных организационных форм работы с политически неразвитыми массами.

По крайней мере, пропагандистская работа союзов явно строилась применительно к уровню китайских тружеников, на откровенно уравнительных идеях. «Собственность должна быть общей. Взять, например, еду или одежду: все это надо поделить поровну, чтобы не было так: один мерзнет, а другой в тепле, один сыт — другой голоден»,— писала, например, газета «Бэйфын» («Северный ветер»), орган «ячейки Сибирского общества по изучению коммунизма» (39).

И Центральное Организационное бюро, и все местные организации китайских коммунистов утверждались соответствующими комитетами РКП(б) и работали под их руководством. И эти организации, и рабочие союзы пользовались всесторонней поддержкой партийных комитетов и местных властей (40). Консульства Китайской Республики в дальневосточных городах утверждали, что китайских рабочих «насильно красят в красный цвет» — вынуждают вступать в рабочие союзы: тем, кто отказывается, не выдают свидетельства об аренде помещений, не ставят отметку о прописке в паспорте и т. Д (41) Справедливы эти утверждения или нет — важно отметить, что созданная структура обеспечивала максимальную мобилизацию потенциала китайской диаспоры в интересах революции.