В поисках средства от близорукости

Выпуск 22

Сайт рассылки: «Тропинка к гениальности»
(страница «Эксперименты по восстановлению зрения»)
Ведущий рассылки: Леонид Некин

Очки: убийцы или помощники? Часть третья. Предостережение против нечеткости

Продолжаем говорить об очках.

В позапрошлом выпуске я выразил мнение, что категорическое требование отказаться от очков, предъявляемое к слушателям на оздоровительных курсах, продиктовано исключительно конъюнктурно-психологическими соображениями, а на самом деле тут всё далеко не так однозначно.

В прошлом выпуске речь шла о спазме аккомодации (ложной близорукости), и было отмечено, что для предотвращения (и снятия) такого спазма очки как раз могут оказаться весьма полезны — только не минусовые, корригирующие зрение вдаль, а плюсовые, ослабляющие напряжение глаз при работе вблизи.

Сегодня мы будем говорить о близорукости истинной — той, что обусловлена деформацией глазного яблока, а не спазмом цилиарной мышцы. Начну с того, что осмелюсь дать предположительный ответ на самый интригующий вопрос офтальмологии: каков механизм возникновения истинной близорукости?

Отправной точкой моих рассуждений является следующее наблюдение. Когда приходится разглядывать нечеткую фотографию или читать плохо пропечатанный текст, в глазах появляется явственно ощутимый дискомфорт. Всех, кто хочет еще раз в этом удостовериться, я приглашаю взглянуть на иллюстрацию к 10-му выпуску этой рассылки, где в качестве примера приведен «раздвоенный» текст.

Очевидно, если глаз не может навестись на резкость привычным способом, он подключает все резервы и напрягает какие-то дополнительные мышцы. Это дополнительное напряжение и ощущается как дискомфорт. Глаз чувствует себя хорошо только тогда, когда хорошо видит, а длительное всматривание в нечеткое изображение представляет собой для глаза настоящую пытку.

Именно этой пытке ежедневно подвергают свои глаза миллионы школьников и студентов с неидеальным зрением, когда они вынуждены всматриваться в надписи на школьной доске. Я очень хорошо знаю это по себе: десять школьных и пять институтских лет припоминаются мне теперь как кошмар. Особенно сильно глаза болят в первый день после каникул; потом постепенно боль притупляется, и только раз в полгода приходится заказывать новые очки.

Логично предположить, что развитие истинной близорукости происходит в два этапа. Вначале от чрезмерной работы вблизи возникает спазм аккомодации. Тут еще нет ничего необратимого и патологического; этот спазм полностью проходит сам по себе, если только дать глазам своевременный отдых. Настоящие неприятности начинаются тогда, когда такой спазмированный глаз вынужден всматриваться вдаль — например, в условие задачи, написанное на школьной доске. Хорошо известно, что делают при этом люди со слабой (и подчас ложной!) близорукостью. Они щурятся. Они энергично сдавливают глазное яблоко сверху и снизу с помощью наружных глазных мышц.

Это движение совершенно инстинктивно, и я не могу объяснить, почему оно возникает. Улучшение зрения, вызванное сощуриванием, обусловлено, по всей видимости, просто тем, что зрачок частично перекрывается верхним веком и взгляд направлен сквозь верхние ресницы. За счет этого (говоря в «фотоаппаратных» терминах) уменьшается диафрагма и увеличивается глубина резкости. Но точно такого же эффекта можно достигнуть просто слегка опустив верхнее веко — безо всякого напряжения. Почему в реальности люди щурятся с применением всей мощи наружных глазных мышц — для меня большая загадка, но это происходит именно так.

Постепенно сощуривание входит в привычку — под действием постоянного давления глазное яблоко деформируется — развивается истинная близорукость.

Здесь самое время вспомнить Бейтса — ведь это именно он утверждал, что близорукость возникает от чрезмерного старания увидеть вдаль. В полном издании своей знаменитой книги (доступной до сих пор только на английском языке) он особо подчеркивает, что близорукого человека, даже если он не носит очков, всегда легко распознать по напряженному, неподвижному взгляду. В подтверждение своих наблюдений он приводит несколько характерных фотографий (их можно посмотреть, например, здесь).

Долгое время теория Бейтса у меня не вызывала ничего, кроме недоумения. Ну, не может природа человека быть устроена так, что стремление получше разглядеть удаленный предмет вызывает как раз противоположный результат — предмет становится виден только хуже. Теперь я готов принять идею Бейтса, но с двумя существенными поправками. Во-первых, это относится лишь к глазу, который УЖЕ не слишком хорошо видит вдаль — например, из-за спазма аккомодации. Во-вторых, ухудшение зрения, вызванное деформацией глазного яблока, наступает не мгновенно, а постепенно — вследствие хронического перенапряжения наружных глазных мышц.

Известно, однако, что далеко не у всех близоруких людей выявляется спазм аккомодации. Мне, например, в детстве перед каждым новым рецептом на очки непременно закапывали атропин в течение одной-двух недель. Согласно представлениям офтальмологов, такая процедура позволяет убрать спазм аккомодации и, следовательно, если не восстановить, то по крайней мере улучшить зрение. У меня атропинизация никогда не приводила к улучшению, а только к (субъективному) ухудшению. Выходит, спазма аккомодации у меня никогда не было? Как тогда объяснить мою близорукость?

Во-первых, спазм аккомодации необязательно должен быть настолько большим, чтобы его можно было зарегистрировать грубыми методами, которыми пользуются глазные врачи в поликлиниках. А во-вторых...

К сожалению, учебный процесс в школах устроен так, что можно запросто заработать близорукость и безо всякого спазма аккомодации. Когда ученик списывает с доски, он постоянно переводит взгляд с доски на тетрадку и обратно. Но как раз такого рода деятельность природа уж точно не предусмотрела. Аккомодация весьма инерционна. Для того чтобы, оторвав взгляд от тетрадки, точно сфокусировать его на доске, требуется вполне ощутимое время. Я замерял это время у своих детей-школьников, и оно оказалось равно приблизительно двум секундам. У других детей оно вполне может быть и больше. Кроме того, оно может увеличиваться при утомлении, плохом освещении и т.п.

Как известно, переписывание с доски в школе происходит в спешке. У учеников просто нету времени, чтобы выжидать всякий раз те несколько секунд, которые требуются для полной аккомодации при переводе взгляда на доску. В результате приходится задействовать весьма сомнительные резервы, вроде сощуривания, которое тут же и закрепляется в виде вредной привычки.

Есть все основания полагать, что именно списывание с доски ответственно за большинство случаев истинной близорукости. Весьма показательно, что прогрессирование близорукости почти исключительно приходится на школьные и студенческие годы, когда вглядывание в доску является непременным атрибутом жизни. По окончании учебы зрение практически у всех стабилизируется, хотя очень многие люди продолжают интенсивно читать книги и, вообще, работать за письменным столом.

К тому же, если б единственным пусковым механизмом близорукости была работа на близком расстоянии, то полный отказ от очков гарантировал бы, что зрение никогда не опустится ниже −3 диоптрий (такова величина аккомодации здорового глаза при чтении и письме). Увы, мы знаем, что это не так.

Каковы же отсюда практические выводы?

Прежде всего, следует признать, что классические действия глазных врачей вовсе не лишены логики. Когда родители, впервые заподозрив у ребенка близорукость, приводят его к глазному врачу, тот вначале убирает спазм аккомодации медикаментозными средствами (во всяком случае, он обязан это сделать), а потом назначает очки для работы вдаль, обеспечивающие полную коррекцию. Таким образом, ребенку не надо больше щуриться при взгляде на доску, и близорукость прогрессировать не должна.

Но тут есть несколько «но»...

Во-первых, привычка щуриться уже сформировалась. Наружные глазные мышцы продолжают сжимать глазное яблоко, даже если в этом и нет непосредственной необходимости (тяжелый, неподвижный взгляд). Во-вторых, никто не следит за тем, чтобы ребенок пользовался очками правильно. То ему лень доставать очки, чтобы разглядеть какой-то далекий предмет, то ему лень их снимать, чтобы прочитать пару слов на короткой записке. И, конечно, совсем уж нетривиальную задачу представляет собой списывание со школьной доски. Тут, впрочем, отчасти могут помочь очки бифокальные — с «минусом» в верхней части линзы и простыми стеклами в нижней. В-третьих же... вот теперь, пожалуй, настало время поговорить о главном недостатке очков — таком недостатке, который действительно ставит под сомнение целесообразность их применения.

Ведь что, собственно, делает минусовая линза? Она обладает свойством как бы приближать предметы. Если мы смотрим на далекий предмет, например, на луну, через линзу оптической силой −1 диоптрия, то лучи от луны, пройдя через линзу, начинают расходиться так, как будто луна расположена на расстоянии 1 метр от глаза. Получается так, что надеть очки — это все равно что поднести все предметы поближе к глазу, чтобы можно было получше их рассмотреть. Что же, казалось бы, тут плохого? Если уж утверждать, что очки вредны, то следовало бы также говорить о том, что вредно смотреть на предметы с такого расстояния, на котором они хорошо видны.

Реальная проблема заключается в аберрациях — изображение, поставляемое очковой линзой, принципиально не может быть идеально четким. А значит глаз, «вооруженный» очками, вынужден постоянно работать в условиях дискомфорта. Этот дискомфорт особенно заметен в самый первый момент после надевания новых очков. Глазные врачи хорошо об этом знают и всегда предупреждают пациентов, что к новым очкам надо обязательно «привыкнуть», на что обычно уходит недели две. Опытные пациенты тоже знают этот эффект: через пару недель «привыкание» действительно наступает — за счет того, что зрение еще больше ухудшается.

Поэтому правы и те, кто утверждает, что очки — это безусловное зло. В реальной жизни, однако, приходится выбирать из нескольких зол наименьшее.

Блаженны те, у кого годы учебы остались позади, и кто не ставит перед собой каких-либо амбициозных задач, связанных с усиленной эксплуатацией глаз. Такие люди вполне могут не только обходиться без очков, но и даже пытаться улучшить зрение по одной из многочисленных методик. Работа по хозяйству, передвижение по городу знакомыми маршрутами (пешком или в общественном транспорте), покупка продуктов в современных супермаркетах — всё это легко наловчиться делать без очков и без напряжения глаз даже при самых высоких степенях близорукости. Хотя, с другой стороны, у таких-то людей близорукость как раз и не прогрессирует. Почему бы тогда и не попользоваться очками, раз уж в них лучше видно? Ведь не все же заражены идеей непременно улучшить себе зрение по методу Бейтса.

Гораздо более трудный выбор стоит перед школьниками и студентами. Приостановить прогрессирование близорукости — это задача несоизмеримо более сложная, чем сохранить хорошее зрение с самого начала. В очках ли, без очков ли — дискомфорт глазам обеспечен. Радикальное средство заключается в том, чтобы вообще отказаться от попыток рассмотреть что-либо на доске. Это требует большого социального мужества. Многое также зависит от того, готов ли преподаватель проявить понимание к ситуации. Может быть, с ним можно договориться, чтобы он «ксерил» все необходимые материалы в индивидуальном порядке (при условии, например, материальной компенсации сопряженных расходов)?

А что же делать, если преподаватель не захочет проявлять понимания? Если отказ от смотрения на доску грозит отчислением из института? Тогда, конечно, приходится прибегать к очкам. Они должны, однако, быть несколько слабее, чем необходимо для стопроцентной коррекции — с тем, чтобы дискомфорт от аберраций не превышал дискомфорта от недокоррекции.

И вообще, мне трудно себе представить, чтобы молодые, амбициозные люди, которых угораздило «подцепить» близорукость, могли совершенно обходиться без «оптических костылей». Они ведут бурную жизнь, постоянно попадают в новые, незнакомые ситуации, которые действительно требуют смотрения вдаль. Уж по крайней мере в походной аптечке у них должны быть очки, обеспечивающие им приемлемую коррекцию зрения.

Особый интерес представляют контактные линзы. Если они хорошо подобраны, то они практически лишены аберраций, а значит, в этом отношении далеко не так вредны, как очки. Они позволяют чувствовать себя почти так же, как и человек с нормальным зрением. Проблема с контактными линзами заключается в том, что их нельзя столь же легко снять и одеть, а значит, всю работу вблизи тоже приходится делать в них. Это чревато спазмом аккомодации, но спазм аккомодации — поистине самое меньшее из всех зол. Против спазма существует множество эффективных средств — медикаменты, упражнения, те же плюсовые очки — важно только этими средствами не пренебрегать.

Если же помимо близорукости имеется еще и астигматизм, то непростая ситуация становится еще более запутанной... Одним словом, грамотная коррекция зрения — вещь индивидуальная и очень тонкая (и уж никак не решаемая огульным призывом: «Очки снять и выбросить!»). Тут всё зависит не только от состояния глаз, но и от образа жизни, амбиций, жизненных обстоятельств, от наличия (или отсутствия) социального мужества. Главная же путеводная звезда — это минимум всматривания в нечеткие изображения!

09.02.07, Леонид Некин, nekin@narod.ru

Отклики на рассылку могут быть процитированы полностью или частично, если не содержат явного на то запрета (e-mail публикуется, только если содержится в теле письма). Отклики, присланные с формы ввода на странице http://nekin.narod.ru/a4s.htm, публикуются на сайте рассылки гарантированно (при отсутствии вопиющих противопоказаний).