Потому что круглая Земля

ОРЛИ КАСТЕЛЬ-БЛЮМ

Когда я летела рейсом компании Люфтганза из Сингапура во Франкфурт, сидел рядом со мной человек весьма непростой. Это я поняла через полтора часа полета, что он очень сложный. Я думаю, что к тому же у него были проблемы с обменом. Он все время уходил и возвращался, а может быть, он испытывал страх перед полетом. Он постоянно открывал и закрывал свой портфель и доставал оттуда бумаги на незнакомом европейском языке, и снова и снова читал их. И цокал языком, и грыз ногти, и все это страшно раздражало. А что я могла сказать ему? Послушайте, это раздражает?
Пятнадцать часов я просидела рядом с ним. Его место было справа от меня, посредине ряда. Около него сидела красавица-немка, блондинка, с короткой стрижкой, она всё читала журналы, какие и мне самой страшно хотелось почитать – о новинках губной помады от Эсти Лаудер. В конце концов, над Афганистаном, я попросила у нее журнал, и она протянула его мне. Там была модель с новым кремом для глаз, и я хотела вырвать эту страницу, но не сделала этого.
Сняла туфли. Все снимают обувь во время долгих полетов. Мой сосед тоже снял.
И тут мне понадобилось в туалет. Я не хотела идти босиком и попыталась надеть туфли. Но ноги у меня очень отекли, и мне не удалось надеть обувь.
Поскольку я все еще верю, что существует некое скрытое взаимное участие людей, я усмехнулась, но, в сущности, не поэтому. Было так смешно, что мне необходимо извлечь из себя этот люфтганзовский апельсиновый сок, а я тут застряла со своими отекшими ногами.
Я сказала своему беспокойному соседу с некой самоиронией, которая была ничем иным, как попыткой скрыть ужасное мое замешательство: «Это война! У меня отекли ноги. Это просто битва!»
И он улыбнулся, грызя ногти. Я обратилась к молоденькой немке. Сказала ей: «Понимаете, у меня отекли ноги. А туфли – новые». А про себя подумала – это в каком же качестве я говорю ей это?
Я взяла в руки туфли и ступила босая в широкий проход посреди салона, рядом с туалетом. Стояла там и сражалась со своим врагом. Они правы, какое их дело? Каким боком это их касается?
Вернулась назад более сильная, более обутая.
Во время длительных полетов с людьми много чего происходит. Они спят. Едят. Пьют. Замолкают. Не закрывают рта. Молчат.
Я почувствовала, что совершенно свободно могу обратиться к нему с разговором. Сказала ему, что не люблю длинных рейсов, хотя я как раз очень люблю длинные перелеты. Какая разница? Главное, что движемся.
Он ответил, что привык к долгим рейсам, хотя к воздушным ямам трудно привыкнуть. Он ненавидит воздушные ямы. А в сегодняшнем полете они на каждом шагу.
Я спросила, чем он занимается, и он ответил, что живет в Бангкоке, обретается в Англии и у него есть семья в Голландии.
Немка засмеялась. Его ответ ее рассмешил, и она сказала, что обретается в Тайпе, живет в Германии, а родители у нее в Штатах, и она очень рада, что нашла еще одного, который также расщеплен. Потому что, когда она говорит это людям, они думают, что она полоумная.
Сосед очень обиделся, что она воспользовалась словом CRAZY. Он сказал: «Я не CRAZY. Это современный образ жизни, который мне навязан. Я бы предпочел жить по-другому».
Завязалась беседа на тему, как он предпочитает жить и как она предпочитает, и что у них имеется там, где собеседник не бывал, и почему они, в конце концов, нуждаются в этом расщеплении.
Появилась стюардесса со своим апельсиновым соком. Втроем мы взяли у нее стаканы из подноса. Наш, сидевший между нами, сосед, сказал, что он больше не может. Не способен. Что он лопнет.
Ну, это еще не факт, что он лопнет. Уже через полчаса после взлета я поняла, его линия жизни укорачивается. И тогда он с пафосом обратился ко мне и сказал, что он просит меня об одной услуге на случай, если его разорвет.
Ну и унижение! Так вдруг - какая-то услуга, посреди полета.
- И что за услуга, - спросила я.
Он сказал, что он занимается засушиванием цветов. У его родителей – громадная теплица. И он решил засушить ее. Что-то в таком духе. Он сказал мне, что чемодан его выглядит так-то, и когда мы прилетим в Германию, он просит меня забрать этот чемодан себе. Если его разнесет. Он – мой.
- Но почему бы Вам ни отдать его той даме, что сидит справа? – тихо спросила я.
- Потому, что я не полагаюсь на нее, - сказал он. – Человек, который проживает в одном месте, а живет в другом… Ей-богу… А где Вы живете?
- В Тель-Авиве.
- А где обретаетесь?
- Тель-Авив.
Я не сказала ему, что обретаюсь на одной улице, а живу на другой.
- Ну, с Вами все в порядке. Если я разорвусь, возьмите мой чемодан.
Точно в том самый момент, когда стюардесса пришла забрать следующую порцию пустых стаканов от сока, он и лопнул.
Получил инфаркт, и наступил полный бардак.
Хотели сделать посадку в Тегеране, и разразилась дискуссия - садиться в Тегеране или не садиться в Тегеране. Кто хочет садиться в Тегеране? Во время этих дебатов он и умер. Это было ужасно. Он остался сидеть между мной и молоденькой блондинкой с короткой стрижкой. Я подумала - кто бы поверил, что два часа назад объектом моих интересов было стащить эту модель с новым кремом для глаз, а вот теперь здесь покойник. Несколько стюардесс и пассажиров помогли извлечь его в бизнес-класс, как я полагаю. Я увидела его ноги.
Мы с немкой стали разговаривать. Она сказала, как ей было страшно, когда он умер, и я рассказала, как перепугалась. Весь самолет говорил об этом. Но через какое-то время и это умерло.
Стюардессы продолжали свои обходы, капитан объявил о прискорбном случае, и на экране появилась температура за бортом и во Франкфурте.
Сели во Франкфурте с опозданием в четверть часа, что представляло катастрофу для Люфтганзы. Они полчаса извинялись, что это бывает у них исключительно редко, но они надеются, что мы понимаем, ведь случилось то, что случилось.
Я вышла из самолета в рукав, который вел в терминал. Смешалась с остальными пассажирами. Множество монголоидов со всевозможными оттенками кожи и разрезами глаз, и масса белых с лицами мне до сих пор незнакомыми. Я растворилась в этой толкучке в поисках туалета. Нашла. Зашла в один и чуть не вырвала. Зашла в другой. Справилась. Вышла и глянула на себя в зеркало. Сказала себе: «Прекрасно! Твоя кожа…» Вытащила из сумки крем для лица, потом сбрызнула водой волосы. Вышла назад, туда, где пол устелен черным линолеумом, устроилась в маленьком баре и попросила колу. Меня спросили – может дайет, я ответила, что нет. Рядом сидели немцы или австрийцы, и пили пиво. Я понимала, что тяну время. У меня оставалось еще три часа до взлета в Амстердам, куда я направлялась, и мой чемодан прибудет прямо туда. Мне нужно было только взять чемодан покойного, если я этого хочу. Была бы я приличной дамой, или бы мне хотелось поиграть с судьбой, - а так, я не знала, хочу ли я этого. Чего я хочу… Мне принесли пепси вместо колы, которую я люблю. Выпила только потому, что хотелось пить, и отправилась на поиски чемодана.
Там уже не осталось пассажиров рейса из Сингапура. Издалека я увидела немку, целующуюся с некой девицей так, что было ясно – они лесбиянки. «Отлично, они лесбиянки», - пробормотала я и заметила чемодан умершего, который подъезжал ко мне на дорожке.
И хотя я – самый не параноидный тип на свете, в самом деле, нет, мне казалось, что прибывшие из Сан-Франциско – а их чемоданы тоже уже начали появляться на ленте – знали, что этот чемодан, уже час катающийся здесь, он мой только «как будто». Я сняла его и поставила на тележку, что была рядом. Одна американка сказала мне: «Икскьюз ми, если Вам нужна тележка, пройдите вон туда и за две марки Вы ее получите». Я поблагодарила, взяла чемодан, и удалилась.
Он действительно был легкий, но раздутый. Я подумала, что там внутри какой-то воздушный шар. Покойник его надул, положил в чемодан, а сам лопнул в самолете.
Посмотрела, как его зовут. Иностранец с краткой биографией. Good Lord, и что я теперь буду делать?
Только сейчас до меня дошло, что я должна переправить этот чемодан в Амстердам. Как же я пройду пограничный контроль, и вообще, как открою чемодан. На нем был замок с кодом. Но это-то как раз просто. Четыре первых цифры номера телефона, который написан на ярлыке, прикрепленном к ручке чемодана.
Я пошла в самый дальний и не просматриваемый угол этого отвратительного аэропорта, в котором не меряно таких захолустных уголков, и все время следила, чтобы мой шарф не зацепился за ступеньки эскалатора и не удушил бы мой прекрасный облик. Я когда-то была популярной моделью, вместо службы в армии. В восемьдесят втором я блистала в «Волосы Вог», помните? Эту красотку в сентябрьском номере, на которой было написано «Открытие Израиля». Он у меня есть в обеих моих квартирах – в той, где я живу, и в той, где обретаюсь.
Я открыла чемодан. Он был набит сухими цветами, обернутыми в нейлон, на них были наклейки с названиями, которые мне не говорили ничего. Ничего я не поняла из того, что увидела. То ли это эксклюзивная красота, то ли дурманящие наркотики?
Мимо прошли два немецких полицейских в коричневой форме с автоматами. Я сказала себе – либо они тут просто по рутинной необходимости, либо вскоре рейс Эль Аль, либо они за мной.
Я послала им улыбку стюардессы. После множества своих полетов во все концы мира я присвоила себе эту улыбку, и выглядит она у меня совершенно естественно. Я даже могу провести инструктаж в начале полета - что делать в случае бедствия, и откуда доставать круг, и где аварийные выходы. Я думаю, что смогла бы проделать все соответствующие телодвижения намного красивей, чем стюардессы в большинстве своем.
Когда я укажу им на аварийные люки, люди подумают, что я когда-то была балериной.
Они заговорили со мной по-немецки. Один что-то говорил, а потом в конце сказал BITTE. Я знала, что надо что-нибудь наплести, эдакую STORY. И тогда я вытянула из себя правду, извлекла ее из себя, как птичку из клетки.
Разумеется, она выглядела весьма далекой от истины, и меня попросили пройти в отделение, вместе с чемоданом и документами, и прихватить свое лицо, которое в восемьдесят втором блистало в Вог, а теперь-то девяносто восьмой на дворе.
В отделении сидели трое. Устроили мне допрос по-английски. Забрали чемодан. Я им сказала: «Справьтесь о рейсе из Сингапура, посадка была два часа назад, там умер один человек, проверьте, это его фамилия на ярлыке, это все правда, проверяйте, да шевелитесь же, наконец, вы же ведь немцы, у вас же все разложено по полочкам. Проверьте. Он сказал мне, что если он умрет - пусть я заберу его чемодан, он мой. Я без понятия, что это за цветы. И это проверьте. Что вы хотите от меня. Ну, в самом деле, ей богу!»
Они взяли чемодан, документы, выходили, входили, и через некоторое время вернулись и сказали мне: «Извините за беспокойство, забирайте чемодан и летите, с богом, в Амстердам». Я спросила у них, что это за цветы, и они ответили, что обычные засушенные цветы.
Я пошла к наземной стюардессе Люфтганзы попросить, чтобы она забрала мой чемодан в Амстердам, и пошла к своему входу в терминал.
Тут я услышала свою фамилию по радио, миссис такая та и такая та. Это последнее объявление, миссис такая та и такая та, это последнее объявление. И я побежала, и бежала, и бежала, и бежала. Ворвалась в самолет, совершенно задыхаясь, и упала на свое место посередине, там, где он умер, ну, ладно, ну не совсем на то место. Но посередине. Справа сидела пятидесятилетняя женщина, которая читала французский журнал о здоровье, я сразу же увидела, что она читает статью о раке груди, а слева – парень лет двадцати с серьгами по всему лицу, из его наушников слышна была музыка. Люфтганзовская стюардесса снова начала свое представление на тему «А где у нас тут аварийные люки…» - так топорно, без всякой харизмы. Нет, ну, правда! Дайте мне хотя бы раз показать вам, как это на самом деле нужно делать.

Из сборника «Свободные радикалы», 2000

Перевод с иврита
© 2006 by Anna Dubinsky
© 2006 Анна Дубинская

Интересные ссылки

1.Чтоб вы так жили!
Все, о чем я собираюсь рассказать в этой рассылке - правда. Это истории из моей жизни. Когда-то они были просто моей жизнью. Теперь стали историей. Кому-то они покажутся неинтересными. Кому-то наивными. Кое-кого, надеюсь - заинтересуют. Но это не все. Ведь и у вас случалось в жизни что-то интересное. Пишите, я с удовольствием все опубликую. И это еще не все. Одни истории приедаются. Пусть будет юмор, что-то необычное. И, конечно, ваши письма найдут здесь достойное место. И это еще не все...

2.Мастера и шедевры.
Интересные рассказы о выдающихся художниках - от Древнего Египта до наших дней. Об их жизни и творчестве, о картинах и тех, кто на них изображен.
По книге И. Долгополова "Мастера и шедевры".
Для истинных любителей искусства.

Здоровья и благополучия!
Ваш ЯКОВ

Моя почта