В городах, где я бывал... "Севастополь литературный" (пр-ние)
МИХАИЛ ЛЕЗИНСКИЙ
Л. И. ЛАГИН (1903 – 1979)
В севастопольской морской библиотеке хранятся подшивки газет военных лет. Просматриваю «Красный черноморец» за 1941-1944 годы и часто встречаю имя Л.И. Лагина. И хотя Лагин не числился в штате редакции — служил в Политуправлении флота, — но его участие в газете было более чем заметным. Автор «Старика Хоттабыча» — книга вышла за несколько лет до начала Великой Отечественной войны и была очень популярной, — был просто находкой для газеты.
Лазарь Лагин для своей журналистской деятельности избрал в газете юмористический отдел «Рынду». Только за первый месяц войны, когда немцы стояли у Перекопа, я насчитал десятки его публикаций: басен, сатирических стихов, подписей к карикатурам... «Рында» на страницах «Красного черноморца» стала рабочим местом политработника Лагина. Здесь же, на страницах флотской газеты, Лазарь Лагин и напечатает свою первую военную сказку «Шел трепач». Случилось это 23 октября 1941 года.
Я встретился с Лагиным через много лет после Победы в Москве. И, конечно, вспоминали Севастополь, разбитые стены генуэзских башен в Балаклаве, штольни Инкермана, в которых ковалось оружие для защитников города и лечили раненых... А с книжных полок смотрели на меня бородатые Хоттабычи . Много Хоттабычей . Похожих друг на друга и не похожих: индийские и французские, испанские и норвежские, английские и индонезийские, молдавские и грузинские, армянские и таджикские, узбекские и эстонские... Седобородые и чернобородые,
с выпуклыми глазами и миндалевидными...
И в этом не было ничего удивительного: известный джинн, родившийся в России, изъяснялся на всех языках мира.
С жадностью смотрю на Хоттабыча, изъясняющегося по-русски. Лагин улавливает мой взгляд, снимает с полки издание 1972 года и надписывает: «...севастопольцу и журналисту от автора этой глубоко правдивой повести. Л . Лагин . 25 июня 1974 г. »
Перечитал свою надпись и в скобках добавил: «На всю жизнь севастопольца».
Т. С. ГУРЯН (1914-1942)
Татул Самсонович Хачатурян — Татул Гурян — погиб под Севастополем 22 июня 1942 года. Посмертно награжден орденом Красной звезды.
В 1968 году Татул Гурян становится (посмертно) первым лауреатом премии Ленинского комсомола Армении имени Егише Чаренца, а через несколько лет — одним из лауреатов премии им. Николая Островского.
Что можно добавить к этой короткой справке? Многое. Можно присоединить длинный список названий книг, вышедших в довоенные и послевоенные годы на русском и армянском языках. Можно добавить и то, что имя, поэтическое имя Гурян — огневой! — дал ему классик армянской поэзии Егише Чаренед, когда Татулу было всего пятнадцать лет.
Старший лейтенант особого отдела НКВД Татул Самсонович Хачатурян — Татул Гурян — свою службу нес на Мекензиевых горах и эти горы вошли во многие его стихи:
Горы Мекензиевы,
деревья трепещущие
И кустарник молодой,
окровавленный,
безжизненный...
19 июня. Татул Гурян пишет свое последнее стихотворение:
... Дышит пламя в лицо
из тьмы нам,
Твердь и небо черны
как ад ...
Рукою самого Татула Гуряна под ним поставлена дата: «19 июня 1942 года. Севастопольский фронт».
С. А. БОНДАРИН (1903 - 1978)
Сергей Александрович Бондарин принадлежал к той «могучей одесской кучке», из которой вышли известные писатели: Илья Ильф и Евгений Петров, Константин Паустовский, Юрий Олеша, Исаак Бабель. С удивительной теплотой об этих писателях-товарищах рассказано в многочисленных книгах С. Бондарина — «Парус плаваний и воспоминаний», «Златая цепь», «Повесть для сына» и др.
С июня 1941 года по февраль 1944 года С. ,А. Бондарин находился на военной службе при Политуправлении Черноморского флота. Должность — писатель.
Сергей Бондарин носил военную форму моряка-офицера. На боку — непременное условие военного времени! — противогаз: Севастополь ожидал и газовых атак. Но если б комендантский патруль вскрыл бы противогазную сумку писателя, то обнаружил бы в ней... записные книжки: все военные годы писатель Сергей Бондарин вел дневник и сейчас по нему можно изучать историю первых дней обороны города.
Надо заметить, это честный дневник. И такие записи, которые вел Бондарин, в то тяжелое время могли позволить себе немногие. Надо было обладать не только военной смелостью, но и чисто человеческой.
. За эту честность писатель пострадал: перед тем, как попасть на Черноморский флот, он много лет провел в заключении как «враг народа».
Севастопольские дневники Сергея Бондарика хочется цитировать и цитировать. Знаю твердо, всем пишущим историю обороны Севастополя не обойтись без бондаринских свидетельств.
Писал Сергей Бондарин и о послевоенном Севастополе, который посещал неоднократно. Его книги с дарственной надписью хранятся в Морской библиотеке. Хранится в Морской библиотеке и часть книг из домашней библиотеки Сергея Бондарина: он завещал их севастопольцам.
В .М. АПОШАНСКИЙ (1912 - 1943)
Его фамилией открывается мемориальный ряд флотских писателей-журналистов газеты «Красный черноморец» («Флаг Родины»), погибших в годы Великой Отечественной войны.
К началу обороны Севастополя Владимир Михайлович Апошанский был сложившимся поэтом: первый свой сборник стихов «Хлеб» он издал еще студентом Крымского педагогического института в 1933 году, а в последующие годы к нему прибавилось еще несколько поэтических книг: «Стихи», «Поэма о хлебе». Но свою журналистскую и писательскую службу в военной газете Владимир Апошанский начал не сразу: он был минером на Черноморском флоте.
Это был «странный» минер: писал стихи, посещал литературное объединение и в его аттестационном документе ретивые кадровики в графе «недостатки» так и записали «странный», не преминув при этом добавить о «неполном служебном соответствии старшего лейтенанта Апошанского занимаемой должности».
Но то, что считалось «недостатком», как раз и было достоинством флотского офицера: свою нелегкую службу, — а мины есть мины, и в мирное время они несут смерть! — он выполнял достойно. С ним любили выходить на опасные задания, так как своими «недостатками» — стихами — он снимал напряженность, которая всегда возникала при работе с взрывоопасными предметами.
Но, как бы там ни было, боевого офицера и поэта перевели во флотскую газету.
Свою смелость и смекалку Владимир Апошанский проявлял не раз и в новом для себя качестве специального корреспондента «Красного черноморца». В дни обороны в редакции его видели редко, и если он все-таки появлялся, то только для того, чтобы сдать очерк или зарисовку, добытую, в буквальном смысле, в огне.
Из полыхающего Севастополя Владимир Апошанский уходил одним из последних. Целым и невредимым. Но, — пуля-дура! На Таманском полуострове, оккупированном гитлеровцами, куда он высадился с десантом, пуля все-таки нашла его: 27 сентября 1943 года капитан-лейтенант Владимир Михайлович Апошанский погиб.
Через много лет, когда над нашей страной было мирное время, Международный планетный центр утвердил астероиду № 3190, открытому учеными крымской группы Института теоретической астрономии АН СССР, имя военного журналиста и поэта Владимира Апошанского.
К . Ш. КУЛИЕВ (1917 – 1985)
Гитлеровцы еще находились в Севастополе, но со стороны Мекензиевых гор уже доносились прицельные залпы «Катюш», а с Балаклавского направления били орудия и земля вздыбливалась от бомбовых ударов: 51-я армия хотовилась к штурму Сапун-горы.
«Виллис, на котором ехал корреспондент фронтовой многотиражки 51-й армии «Сын Отечества» Кайсын Кулиев, объезжал бесчисленные воронки от рвущихся снарядов, приближаясь к горе, ощетинившейся дотами и дзотами. Сам Кайсын Кулиев в своем автобиографическом очерке напишет так: «Пули сыпались на землю с низкорослых деревьев как град. Это было на Мекензиевых горах... Утром следующего дня я был ранен... Отвезли меня в симферопольский госпиталь. Так: я расстался с «Сыном Отечества».
На севастопольской земле его настигла и страшная весть: в марте 1944 года балкарцев выселили из родных мест. Весть, не укладывающаяся в голов …
Боевой офицер и поэт Кайсын Кулиев разделил трагедию своего народа, хотя лично ему было разрешено проживать в Кабардино-Балкарии.
Кайсын Кулиев — поэт не только небольшого народа, но и всего мира. Чингиз Айтматов в предисловии к его стихам писал:
«...Испытать все... Сам Кайсын, как раненый камень — неизменный символ его поэзии—мог сказать о себе: «Я всё выдержал». В этом «всё» — суровая биография времени, народа и человека, через чье сердце прошли жгучие токи великих и трагических событий истории, но не испепелили его, а закалили, пробудили в нем ответное мужество и достоинство...»
Прости, Кайсын Шуваевич, за то, что тебе, одному из освободителей Севастополя, досталась такая жестокая судьба! Прости!.. Хотя мертвые не внемлют ни словам , ни поступкам—все же прости: прости, ради живых.
В.А. ЛУГОВСКОЙ (1901-1957)
Владимир Александрович Луговской любил Крым и был связан с ним всю жизнь. Не остался в стороне от его южных дорог и Севастополь. Бывал он в нем множество раз: в 1923 году из Севастополя началось его путешествие вдоль Черноморского побережья до Керчи; в 1925 году он посещает Херсонес Таврический; осенью 1930 года из Севастополя в Турцию, Грецию и Италию уходили крейсер «Червона Украина», «Незаможник"и «Шаумян" — освещал поход корреспондент газеты «Красная Звезда» Владимир Луговской. В 1949 году Севастополь
увидел вновь на своих улицах Владимира Луговского. И чуть ли не сразу в газетах и журналах появились «севастопольские стихи».
Владимир Александрович Луговской жил красиво и умер достойно за своим рабочим столом. Выполняя завещание, его сердце замуровали в скале, а на каменной громадине остался только чеканный барельеф поэта. Окончание следует
Интересные ссылки
1.Чтоб вы так жили!
Все, о чем я собираюсь рассказать в этой рассылке - правда. Это истории из моей жизни. Когда-то они были просто моей жизнью. Теперь стали историей. Кому-то они покажутся неинтересными. Кому-то наивными. Кое-кого, надеюсь - заинтересуют. Но это не все. Ведь и у вас случалось в жизни что-то интересное. Пишите, я с удовольствием все опубликую. И это еще не все. Одни истории приедаются. Пусть будет юмор, что-то необычное. И, конечно, ваши письма найдут здесь достойное место. И это еще не все...
2.Мастера и шедевры.
Интересные рассказы о выдающихся художниках - от
Древнего Египта до наших дней. Об их жизни и творчестве, о картинах и тех,
кто на них изображен.
По книге И. Долгополова "Мастера и шедевры".
Для истинных любителей искусства.