| ← Октябрь 2010 → | ||||||
|
1
|
2
|
|||||
|---|---|---|---|---|---|---|
|
4
|
5
|
6
|
7
|
8
|
9
|
|
|
11
|
12
|
13
|
14
|
15
|
16
|
|
|
18
|
19
|
20
|
21
|
22
|
23
|
|
|
25
|
26
|
27
|
28
|
29
|
30
|
|
За последние 60 дней ни разу не выходила
Сайт рассылки:
http://www.abhoc.com
Открыта:
01-02-2000
Статистика
0 за неделю
Ворчалки об истории или "Ab hoc et ab hac"
Писатели в СССР глазами Корнея Чуковского. 1923 год. Часть II (окончание)Встреча с Клюевым (запись от 14.10.1923)"Встретил я Клюева, он с тоской говорит:"Хоть бы на ситничек заработать!"Никто его книг не печатает". Сологуб о мастерстве и о Льве Толстом (запись от 21.10.1923)"В этот понедельник сдуру пошёл к Сологубу. Старик болен, простужен, лежал злой… Сологуб говорил, что писатель только к ста годам научается писать:"До ста лет всё только проба пера. Возьмите Толстого. "Война и мир" - сколько ошибок. "Анна Каренина" уже лучше. А "Воскресение" - совсем хорошо..." Положение Сологуба (запись от 24.10.1923)"В ужасном положении Сологуб. Встретил его во "Всемирной" внизу; надевает свою худую шубёнку. Вышли на улицу. Он, оказывается, был у Розинера, как я ему советовал. Розинер наобещал ему с три короба, но ничего у него не купил. Сологуб подробно рассказал о своём разговоре с Розинером. И потом:"Он дал мне хорошую идею: переводить Шевченко. Я готов. Затем и ходил во "Всемирную" - к Тихонову. Тихонов обещает похлопотать, чтоб разрешили. Мистраля, которого я теперь перевожу, никто не покупает. Я перевёл уже 1000 стихов. Попробую Шевченка. Не издаст ли Розинер, спросите".Написал человек целый шкаф книг, известен и в Америке, и в Германии, а принуждён переводить из куска хлеба Шевченку."Щёголев дал мне издание "Кобзаря" - попробую. Не знаете ли, где достать Львовское издание?" Посещение Сологуба (запись от 25.11.1923)"Был у Сологуба. С[ологуб] говорил, что у него память слабеет. Помню давнишнее, а что было вчера, вылетает из головы."Это значит, - сказал я, - что вы должны писать мемуары"."Мемуары? Я уже думал об этом. Но в жизни каждого человека бывают такие моменты, которые, будучи изложены в биографии, кажутся фантастическими, лживыми. Если бы я, напр[имер], описал свою жизнь правдиво, все сказали бы, что я солгал. К тому же я разучился писать. Не знаю, навсегда это или временно. Сначала в молодости я писал хорошей прозой, потом поддался отвратительному влиянию Пшибышевского и стал писать растрёпанно, нелепо. Теперь – к концу – стараюсь опять писать хорошо. Лучшая проза, мне кажется, у Лермонтова. Но биографии писать не стану, т.к. лучше всего умереть без биографии. Есть у меня кое-какие дневники, но когда я почувствую, что приближается минута смерти, - я прикажу уничтожить их. Без биографии лучше. Я затем и хочу прожить 120 лет, чтобы пережить всех современников, которые могли бы написать обо мне воспоминания".У него есть учительская манера – излагать всякую мысль дольше, чем это нужно собеседнику. Он и видит, что собеседник уловил его мысль, но не остановится, закончит свое предложение:"Купил Тредьяковского сегодня. Издание Смирдина. Хороший был писатель. Его статьи о правописании, его "Остров любви" да и Телемахиада..."И он с удовольствием произнёс:"Чудище обло, стозевно... и лаяй"."Как хорошо это лаяй! – сказал я. – Жаль, что русское причастие не сохранило этой формы. Окончания на щий ужасны"."Да, вы правы. У меня в одном рассказе написано:Потом мы пошли с ним обедать. Обед жидковатый, в комнате холодно. Впрочем, Сологуб отличается страшно плохим аппетитом. Похлебал немного щей – вот и всё"."Пролетела каркая ворона".Не думайте, пожалуйста, что это деепричастие. Это прилагательное. Какой ворон? – каркий. Какая ворона? – каркая. Есть же слово палая лошадь". Сологуб об Одоевском (запись от 28.11.1923)"Сологуб читает Одоевского "Русские ночи" - очень хвалит:"Теперь так не пишут: возьмите "Noctes" Карсавина, какая дрянь". Сологуб об Америке (запись от 04.12.1923)"Оттуда [от Ахматовой] к Сологубу. У Сологуба плохой вид. Пройдя одну лестницу, он сильно запыхался и, чтобы придти в себя, стал поправлять занавески (он пришёл через несколько минут после нас). Когда я сказал ему, что мы надеемся, он не испытает неловкости, если американец даст ему денег, он ответил длинно, тягуче и твёрдо, как будто издавна готовился к этой речи:"Нельзя испытывать неловкости, принимая деньги от Америки, потому что эта великая страна всегда живёт в соответствии с великими идеалами Христианства. Всё, что исходит от Америки, исполнено высокой морали".Это было наивно, но по-провинциальному мило". Визит к Алексею Толстому"От Сологуба мы по той же лестнице спустились к Ал. Толстому. Толстой был важен, жаловался, что фирма Liveright [не] уплатила ему следуемых долларов, и показал детские стишки, которые он написал, "так как ему страшно нужны деньги". Стишки плохие. Но обстановка у Толстого – прелестная – с большим вкусом, роскошная – великолепный старинный диван, картины, гравюры на светлых обоях и пр." Алексей Толстой в Питере (запись от 10.12.1923)"Толстой чувствует себя в Питере неуютно... Он очень хочет встретиться с Замятиным... Всё просит меня, чтобы я пригласил их к себе. Денег у него сейчас нет. Пьеса "Бунт машин" ещё когда пойдёт, а сейчас денег нужно много. Кроме четырёх детей у него в доме живёт старуха Мария Тургенева, тётка. Нужно содержать восемь-девять человек. Он для заработка хочет написать что-нибудь детское. Советовался со мной... Актёры Большого о Блоке (запись от 11.12.1923)"Был в Большом Театре – разговаривал с актёрами о Блоке. Они обожали покойного, но, оказывается, не читали его. Комаровская вспоминает, что Блок любил слушать цыганский романс "Утро седое", страстно слушал это "Утро" в Москве у Качалова, но когда я сказал, что у Блока самого были стихи "Седое утро", видно было, что она слышит об этом в первый раз". Беседы с Алексеем Толстым (запись от 20.12.1923)"В воскресенье были у меня Толстые. Он говорил, что Горький вначале был с ним нежен, а потом стал относиться враждебно."А Бунин, - вы подумайте, - когда узнал, что в "Figaro" хотят печатать моё "Хождение по мукам", явился в редакцию "Figaro" и на скверном французском стал доказывать, что я не родственник Льва Толстого и что вообще я плохой писатель, на к[ото]рого в России никто не обращает внимания".Разоткровенничавшись, он рассказал, как из Одессы он уезжал в Константинополь:"Понимаете: две тысячи ч[елове]к на пароходе, и в каждой каюте другая партия. И я заседал во всех – каютах. Наверху – в капитанской – заседают монархисты. Я и у них заседал. Как же. Такая у меня фамилия – Толстой. Я повидал-таки людей за эти годы. А внизу поближе к трюму заседают большевики...Пишет он пьесу о Казанове. Очень смешно рассказывает подробности – излагал то, что он читал о Казанове, - вышло в сто раз лучше, чем в прочитанной книге. |
| В избранное | ||
